Солдаты Джержинского - Федор Борисов

Федор Борисов

Солдаты Дзержинского

Рисунки С. Сухова

Конопатый красногвардеец Ванюшка Григорьев вбежал в волревком и, не успев отдышаться, крикнул:

— Беда!.. Белочехи на вокзале!

— Что? — переспросил председатель ревкома Спиридон Зотович Ленев, — Не перепутал, Ванюха?

— Да вот те крест, дядя Спиридон! Паровоз с двумя вагонами из Челябы… Охвицер ихний речь шпарит…

— А где Шабуров?

— Там остался.

— Ясно. Собирай дружинников на вокзале. С оружием, понял?

Спиридон Ленев и его ближайшие соратники — Петр Андреевич Грязнов и Андрей Петрович Коростин — знали о тяжелой обстановке в губернии: Челябинск, Курган захватили белочехи, подняла голову притихшая было местная буржуазия. Ревкомовцы знали, что мятежники появятся в Мишкино, но никто не мог подумать, что это произойдет так скоро. До Челябинска сто шестьдесят километров, до Кургана — девяносто… И вот уже мятежники на станции.

— Похоже, разведка, — сказал Петр Грязнов.

— Я тоже так думаю, — согласился Ленев.

— Надо ее задержать! — вклинился в разговор Андрей Коростин.

Все ревкомовцы были энергичными и смелыми людьми. Например, в декабре прошлого года Коростин один, по распоряжению совпеда, разоружил пристава, несмотря на сопротивление. Арестовал и доставил его в милицию.

Но на сей раз задержать разведчика не удалось. Когда они появились на вокзале, офицер мятежников стоял на подножке паровоза и кричал на ломаном русском языке:

— Мы хочет помогайт… истинный русский патриот… Челябинск свобода, Курган — тоже. Читайт наше декларация, — и он бросил в толпу притихших пассажиров, случайных мужиков, местных лавочников кипу листовок.

— Прекратить! Сейчас же прекратить контрреволюционную агитацию! — раздался твердый и властный голос Спиридона. — Я председатель волревкома. Потрудитесь открыть вагоны и показать груз!

Но офицер приказал машинисту спешно трогаться. Состав дрогнул и стал набирать скорость. Офицер высунулся в окно с новой пачкой листовок. Дмитрий Шабуров прицелился и выстрелил: Пуля попала в руку. Окровавленные листовки плюхнулись на обочину железной дороги. Началась беспорядочная стрельба вслед удаляющемуся паровозу. Но он уже скрылся.

Это был сигнал к действию Теперь красногвардейцы понимали, что белочехи не сегодня-завтра будут здесь. Среди пассажиров вертелись кулацкие, подпевалы Никишка Юрин со своим братцем Афонькой, прозванные Шерманами. Эти красномордые забулдыги постоянно выслеживали то, что близко лежало, служили и нашим, и вашим. Они внесли смуту и беспокойство: «Слышали, граждане, Челяба свободна, Курган свободен… А мы че, хуже? Надо отобрать ружья у красногвардейцев, пока не поздно».

Спиридон вскочил на телегу и крикнул:

— А ну-ка, граждане, все по домам!

В ответ послышались злобные выкрики: «Не слушайте, тащите его вниз!» Но Спиридон выхватил из кармана гранату и поднял над головой. Вид у него был решительный.

— Повторяю, граждане буржуи, все по домам У меня в руках граната, с румынского фронта привез. Расходитесь, а не го полетите все к чертовой бабушке! А ну!.

— Братцы! Истинно граната! — воскликнул неказистый мужичонка, стоящий впереди, — на ерманской видывал. В пух-прах разнесет! — и первым дал такого стрекача, что и лошадь оставил.

— Держи его! — крикнул кто-то.

В это время Спиридон с поднятой в руке гранатой прыгнул с телеги прямо в дрогнувшую толпу. Как от неожиданного проливного дождя, толпа с криками «караул!» кинулась в разные стороны. Впереди всех бежали Шерманы — Никишка с Афонькой.

…На экстренном заседании ревкома в кабинете начальника станции было решено: командиром отряда назначить Петра Андреевича Грязнова, его заместителями — Ленева и Коростина.

Петр Андреевич родился в семье бондаря Нижнетагильского уезда, окончил реальное училище, был знаком с горным делом, знал бухгалтерию и военное дело. Попал в черные списки полиции за связь с политическими ссыльными. Отец выгнал его из дому. Петр уехал в Миасс и устроился бухгалтером у одного золотопромышленника. Видя тяжелую нужду рабочих, самовольно завысил плату за поденщину. Хозяину это не понравилось. Потеряв работу в Миассе, Петр долго ездил по Уралу, наконец приехал в Мишкино и поступил на мельницу екатеринбургской купчихи конторщиком.

Здесь свела его судьба с Андреем Коростиным, сыном батрака-саманщика, выбравшегося в люди искчительно благодаря незаурядным способностям. Андрей работал тоже конторщиком — на другой мельнице. Коростин был моложе Петра Андреевича. По молодости он попал под влияние анархистов, но потом понял, что анархия — не тот путь, по которому надо идти. Встреча с Петром Грязновым многое прояснила. Большевик с подпольным стажем понял его и стал ему не просто другом, но и верным единомышленником. Они развернули активную агитацию среди рабочих и к февралю семнадцатого организовали отряд красной гвардии из ста двадцати человек. Вернулся с. фронта бывший рабочий мельницы Спиридон Зотович Ленев, вступивший в окопах в большевистскую партию. Ему было тогда двадцать пять. В Мишкино сошлись пути-дороги этих людей.

…Разогнав кулацкую сходку на привокзальной площади, ревкомовцы решали, как помешать мятежникам соединиться. Одни требовали сражения, другие — отхода из-за неравенства сил. Петр Андреевич предложил разомкнуть железную дорогу. Предложение поддержали. Заскрежетали ржавые костыли, полетели под откос смоляные шпалы, рельсы… К вечеру путь был испорчен на расстоянии семи километров. Конечно, ревкомовцы понимали, что это лишь на какое-то время притормозит приход врага на станцию. Но принимать бой с регулярными частями белых отряду было не под силу.

Уходили скрытно, прихватив с собой лишь винтовку с патронами да краюху хлеба. А Дмитрий Шабуров внезапно тяжело заболел. Решил подождать до утра, авось полегчает, а там догнать свой отряд на лошади…

Но случилось непоправимое. Уже на следующий день появились первые группы карателей. Местная буржуазия воспрянула духом. Купцы Глухов, Хлябов, Талыков и их приспешники встретили белочехов хлебом-солью. Среди них вертелся Никитка Юрин. Этот верзила, девичий сердцеед с„блудливыми глазами, еще несколько дней назад славил Советскую власть, а сегодня лез из кожи, чтобы доказать свою преданность новым хозяевам.

Рабочие домишки, особенно семей красногвардейцев, притихли в тревожном ожидании. Никишка Шерман наводил белочешскую разведку на интересующих ее людей. Первой жертвой предателя стал Дмитрий Шабуров.

Каратели нагрянули внезапно, схватили его, связали руки и начали избивать. Они искали оружие. Шабуров молчал.

— Ваше благородие, большевик он, — шептал карателю Никишка.

— О-о! Политик! — усмехнулся офицер.

— Охвицера вашего изранил, может и вас, вот те хрест! — помахал грязными пальцами Шерман. — А винтовку он спрятал на чердаке. Позвольте мне, я достану.

На чердаке нашли винтовку, завернутую в тряпицу.

— Расстрелять! — коротко приказал каратель. — А винтовку пусть возьмет Юрин…

— Премного благодарен, ваше благородие! — обрадовался Никишка.

Шабурова повели за железнодорожный пакгауз в рощу. Следом за карателями поплыла мишкинская аристократия — любители острых ощущений. Им было интересно, как будут казнить большевика…

Шабурову подали саперную лопату.

— Копай здесь…

Публика гоготала. Шабуров с презрением посмотрел на Злобные лица, поплевал на руки и по-крестьянски обстоятельно примялся за дело. Он знал, что рост собственную могилу, но духом не падал, вера в правоту большевистского дела подбадривала его.

— Всех не перестреляете! — крикнул Шабуров в тот момент, когда белочехи вскинули винтовки.

…Отряд Петра Грязнова прибыл в Шадринск. Начались суровые военные будни. В составе сводных отрядов мишкинцы приняли участие в семи боях — в Далматово, Богдановиче, селе Сухоложском, на станции Егоршино, в селе Таушкан, деревне Талице и селе Ирбитские Вершины. В этих боях мужал и креп характер воинов. Умелым командиром показал себя Петр Грязнов.

Колчаковцы, заняв важные подступы к Перми, начали обстреливать железнодорожный мост через реку Каму. А этот мост был единственным путем отступления наших эшелонов. В эти минуты казалось, что все останется в руках врага. Бойцы, а также эвакуируемый личный состав военных и гражданских учреждений спешно покидали состав. Произошло замешательство, пробка из сплошной цепи вагонов.

Андрей с пистолетом в руках ворвался в толпу перепуганных людей. Выстрелил вверх. Все стихли.

— Без паники, товарищи! — раздался его спокойный, но твердый голос.

— Так вить… снаряды… Убить могут!.. зашумела, толпа.