Тургенев, Флобер и Жорж Санд: межкультурный полилог - Ольга Кафанова

Тургенев, Флобер и Жорж Санд: межкультурный полилог

Кафанова Ольга Бодовна,

доктор педагогических наук, профессор кафедры филологического образования и межпредметной интеграции ЛОИРО

В истории литературы дружба между тремя знаменитыми писателями, разными по возрасту, эстетическим пристрастиям и принадлежащие к разным культурам, то есть между Тургеневым, Флобером и Жорж Санд, является феноменом исключительной редкости. Флобер был одинаково искренне привязан к Жорж Санд и Тургеневу. Из его дружбы с Жорж Санд и Тургеневым, запечатленной в богатейшей переписке, в конечном итоге возникло общение трех художников, очень интересных друг другу.

Центральной фигурой, организующей этот литературный треугольник, был Флобер, потому что именно он явился инициатором возобновления знакомства двух своих друзей. С января 1870 г., времени визита Тургенева к Жорж Санд в Париже, и вплоть до 1876 г. (года ее смерти) почти все письма двух участников эпистолярного диалога содержали отсылку к третьему. Поэтому мы можем с полным основанием говорить о возникновении межкультурного полилога.

Этот полилог развивался в форме самой интимной и одновременно публичной, поскольку осуществлялся не только в переписке Флобера и Жорж Санд, Флобера и Тургенева, Тургенева и Жорж Санд, но и перетекал в их критические статьи, посвящения, открытые письма и переводы. Этот полилог поддерживался довольно частыми личными встречами во время обедов французских литераторов в Париже, а также визитами Жорж Санд и Тургенева в имение Флобера Круассе, и, соответственно, посещениями Флобера и Тургенева родового поместья Жорж Санд Ноан.

Взаимоотношения Флобера, Жорж Санд и Тургенева замечательны и уникальны в том смысле, что представляют собой общение выдающихся художников разных национальных литератур. Этот богатейший материал включает различные дискурсы, перетекающие один в другой: биографический, критический, эстетический, философский. Отдельное изучение этих дискурсов плодотворно для уточнения поэтики, эстетики, мироконцепции каждого из трех великих участников полилога, потому что взгляд со стороны, изнутри другой культуры, да еще к тому же, взгляд художников различных эстетических ориентаций высвечивает много неожиданно нового. И Флобер, и Жорж Санд, и Тургенев отлично ощущали эту взаимную потребность друг в друге. Круг тем, которых они касались, — чрезвычайно широк. Он содержал бытовые подробности жизни, сведения о близких людях. В него входили и раздумья о процессе старения и путях ему противостояния (так называемый старческий или геронтологический дискурс), а также российский или немецкий дискурсы и т.д. Вместе с тем, круг интересов таких значительных деятелей культуры не мог не включать вопросы, касающиеся путей развития искусства и литературы в целом, а также размышления о собственной манере письма.

Переписка Флобера с Тургеневым и Жорж Санд началась в одном и том же 1863 г. Но если его эпистолярное общение с «Москвичом» (Moscove, как он называл Тургенева) после бурного начала на несколько лет прервалось, то, наоборот, с Жорж Санд к концу 1860-х гг. его уже связывала прочная сердечная дружба. Поэтому уместно начать анализ именно с этого материала, тем более, что Тургенев как бы присоединился к дискуссии чуть позже, предлагая свои ответы на проблемы, обсуждаемые его знаменитыми французскими современниками.

Флобер прошел через сложную эволюцию в отношении Жорж Санд. В возрасте 17 лет он восхищался ее творчеством, по его признанию, он «читал немного вещей столь прекрасных, как „Jacques“»[1]. Но очень скоро он начал испытывать к нему ироническое чувство, что, например, выражено в одной из фраз первого варианта его романа «l’Èducation sentimentale» («Воспитание чувств»): «Я не обращаюсь здесь ни к школьникам четвертого класса, ни к портным, которые читают Жорж Санд, но к умным людям»[2].

Можно понять этот выпад в контексте эстетических исканий молодого писателя; его неотступно преследовала идея безличности в искусстве: спрятать свое сердце, не выражать своего мнения, ничего не доказывать и не отрицать, — вот отныне его главные максимы. Но такого рода пренебрежение не помешало ему оправить Жорж Санд экземпляр «Madame Bovary» («Госпожа Бовари») с простым посвящением: «Госпоже Санд, дань уважения от неизвестного»[3].

Жорж Санд, в свою очередь, прочла роман с интересом и удовольствием и нашла возможным опубликовать его анализ, защищающий его от нападок критики, в еженедельнике «Courrier de Paris». Когда в 1862 г. появился роман «Salammbo», Жорж Санд опять не преминула похвалить его в письме от 26 января 1863 г. Это письмо и явилось началом ее богатой переписки с Флобером, переписки, которую называют «самой прекрасной перепиской XIX века». Она насчитывает 201 письмо Жорж Санд и 218 писем Флобера. Что касается переписки Флобера с Тургеневым, то она уступает в количестве, включая 140 писем Флобера и 95 писем Тургенева.

В настоящее время во Франции началась подготовка коллективной монографии, посвященной анализу Correspondance George Sand ­­– Gustave Flaubertё. Несмотря на обилие тем, в ней затронутых (это и бытовые подробности жизни, и философские, онтологические проблемы, обсуждение состояния французского общества, современной политики), главным предметом обсуждения было искусство, его цели, предназначение. При этом можно выявить три основных направления в их дискуссии (как это делается в проекте планируемого во Франции исследования). Прежде всего, это вопрос о месте литературы и искусства. Сюда входит и флоберовская идея безличности, и концепция Прекрасного, поиск эстетического, понимаемый как результат (у Флобера) или только как прием (у Жорж Санд) и др. Второй круг вопросов касается собственно места артиста, художника. Не просто определить характер отношений между самими писателями, иногда это отношения матери и сына, иногда — мэтра и ученика. Однако вопрос о том, кто мэтр, кто ученик остается открытым (Флобер постоянно называл «мэтром», «мастером» как Жорж Санд, так и Тургенева, в то же время сам он считался одним из самых тонких своего времени). Наконец, третья проблема, обсуждаемая в переписке Флобера и Санд — это место и роль читателя в процессе создания произведения искусства. Как большой художник должен реагировать на непонимание, глупость читателя — вопрос, очень мучивший Флобера. Что нужно ей противопоставить, чтобы не опустить руки и все-таки продолжать писать?

Жорж Санд достаточно просто и ясно объяснила свое понимание вопроса, мучившего Флобера: как преодолеть конфликт между писателем и читателем, или в более широком смысле — конфликт между художником и публикой, массой. Для кого нужно писать? Для избранных десяти человек, которые вас поймут, как считал Флобер? Жорж Санд знала другой ответ:

«Пишут для всех, для всех, кто нуждается в приобщении. Когда ты не понят, ты смиряешься и начинаешь снова. Когда тебя понимают, ты радуешься и продолжаешь. В этом весь секрет наших упорных трудов и нашей любви к искусству. <…> И если настоящее бесплодно и неблагодарно, если теряешь всякую активность, всякое доверие к публике, служа ей, насколько это в твоих силах, остается упование на будущее, которое поддерживает мужество и залечивает всякую рану, нанесенную себялюбию»[4].

Флобер, казалось бы, был равнодушен к читательскому успеху своих произведений. Но когда этот процесс конфликта с публикой затянулся, он впал в настоящую депрессию. Он не мог простить равнодушия к своему роману «L’Èducation sentimentale». Тургенев подбадривал своего друга, но понимал, однако, что настоящий художник не может долго жить без успеха, означающего понимание и признание его творческих открытий другими. Он очень надеялся на читательский успех «Искушения Святого Антония». 20 февраля 1870 г. Тургенев писал: «Да, конечно, к вам были несправедливы, но наступил час, когда надо собраться с силами и обрушить на голову читателей подлинный шедевр. Ваш „Антоний“ может сыграть роль такого булыжника. Не мешкайте с этим, вот мой постоянный припев»[5]. Когда надежда на успех и этого произведения не оправдалась, Тургенев переложил ответственность за провал на недостаточно развитого читателя. В июньском письме 1874 г. он писал: «Решительно, „Антоний“ не для широкой публики: обыкновенные читатели в ужасе от него отшатнулись — даже в России. Я не думал, что соотечественники мои такие жеманные. Тем хуже! Но „Антоний“ — книга, которая будет жить несмотря ни на что»[6].

Но потеря связи с читателем может возникнуть и по вине самого художника. Тургенев понимал, что в своих экспериментах с объективным методом Флобер перестает учитывать не только вкусы массового читателя, но и элементарные законы восприятия. Это не могло не беспокоить русского писателя, с тревогой следившего за претворением замысла «Бувара и Пекюше». Пребывание Флобера в горах Швейцарии он советовал ему использовать для «того, чтобы придумать нечто захватывающее, жгучее, пламенное». В этом же июльском письме 1874 г. Тургенев попытался робко скорректировать план последнего романа. Флобер, как известно, задумал создать монументальное эпическое произведение, в котором бы сама композиция и подбор фактов должны были продемонстрировать ограниченность как отдельного заурядного человека, стремящегося к знанию, так и несовершенство самого знания, воплощенного в разных науках и искусствах, дающих противоречивые результаты.