Рассвет в 2250 году - Андрэ Нортон

Андрэ Нортон

Рассвет в 2250 году

Рассвет в 2250 году

I.

Ночной туман густой непроницаемой пеленой все ещё окутывал большую часть Айри. Капельки росы оседали на голых руках и кожаной куртке наблюдавшего. Он слизнул с губ влагу. Но он не сделал ни шагу к укрытию, а продолжал сидеть там же, где провел все эти долгие часы темноты. Яростный гнев привел его на вершину скалы возле деревни его племени. И что-то очень похожее на настоящее отчаяние удерживало его там.

Он уперся скуластым подбородком сильным раздвоенным и упрямым — на ладонь грязной руки и пытался разглядеть прямоугольные постройки в разлившемся внизу тумане. Прямо перед ним, конечно же, был Звездный Зал И когда он изучал грубые каменные стены, его губы изогнулись, словно в беззвучном рычании Быть одним из Звездных Людей, почитаемых всем племенем, посвятить свою жизнь сбору и хранению знаний, прокладывать новые тропы и исследовать затерянные земли — он, Форс из клана Пумы, никогда не мечтал ни о какой другой жизни. Вплоть до того часа Совета-у-Костра прошлой ночью он продолжал надеяться, что ему будет дано право вступить в Зал. Но он был ребенком или идиотом, если надеялся на это. Пять лет его пропускали в отборе юношей, словно его вовсе не существовало. Почему же его достоинства вдруг показались бы ослепительно яркими на шестой раз? Да хотя бы потому, — его голова упала, а зубы стиснулись, — что наступил последний год, самый последний для него. На следующий год он перейдет предельный для неофита возраст.

Может быть… если бы его отец вернулся из той экспедиции, если бы он сам не носил столь явного клейма… его пальцы вцепились в густые волосы на голове, он больно дернул их, словно хотел вырвать их с корнем. Его волосы были самым худшим. Они могли забыть о его нокталопии и чересчур остром слухе. Он мог скрыть это, как только узнал, насколько это опасно — отличаться от других. Но он не мог спрятать цвет своих коротко подстриженных волос. И это стало его проклятием с того дня, когда отец привел его сюда У других его соплеменников были каштановые или черные или, в худшем случае, выгоревшие на солнце желтые волосы. У него же они были серебристо-белые и показывали всем людям, что он мутант, отличный от остальных людей его клана Мутант! Мутант! Больше двухсот лет, с тех черных дней хаоса, последовавшего за Великим Взрывом, атомной войной, этого слова было достаточно, чтобы приговорить его без суда. Страх диктовал это сильный инстинктивный страх всей расы перед кем-либо о меченным проклятием иного телосложения или не обычных способностей О том, что случилось с мутантами, с теми несчастными, кто родился в первый год после Взрыва, рассказывали страшные сказки В те дни некоторые племена предприняли решительные шаги, чтобы позаботиться о сохранении в чистоте или почти в чистоте человеческой расы Здесь, в Айри, далеко в стороне от разбомбленных и зараженных секторов, мутации были почти неизвестны. Но у него, Форса в жилах текла кровь равнин зараженная и нечистая и с тех пор как он вообще себя помнил, ему не позволяли забыть об этом. Пока жил его отец, было не так уж и плохо. Другие дети дразнили его и затевали драки. Но уверенность в нем отца как-то помогала даже это считать естественным. И вечерами, когда они уединялись от остального Айри, он подолгу читал и писал, учился составлять карту и наблюдать, заучивал сведения о верхних и нижних слоях, следах. Даже среди Звездных Людей его отец был мастером по инструктажу. И Лэнгдон никогда не сомневался, что его единственный сын Форс последует за ним в Звездный Зал. Поэтому, даже после того, как отец не сумел вернуться из путешествия в Нижние Земли, Форс был уверен в своем будущем. Он сделал себе оружие: длинный лук, лежащий сейчас рядом с ним, короткий острый меч, охотничий нож все своими собственными руками, согласно Закону. Он изучил следы и нашел Люру, свою большую охотничью кошку выполнив таким образом все условия для Избрания. Пять лет он каждый сезон подходил к Костру, само собой разумеется, питая все уменьшающую надежду, и каждый раз его игнорировали, словно его вообще не существовало А теперь он был уже слишком взрослым, чтобы отложить попытку Завтра, нет, сегодня он должен будет сложить свое оружие и подчиниться диктату Совета Вердикт предопределен его будут терпеть и это все, на что может рассчитывать мутант, работая на одной из скрытых в пещере гипроферм. Больше никакого обучения, никаких пятнадцати или двенадцати лет скитаний по Нижним Землям с предвкушаемыми в дальнейшем почетными годами жизни в качестве инструктора и хранителя знаний. Звездного Человека, исследователя диких мест повсюду, где Великий Взрыв сделал окружающее враждебным для человека. Он не будет принимать никакого участия в поисках старых городов, где могли быть найдены и доставлены в Айри забытые знания, в нанесении на карту дорог и троп, помогая принести свет во тьму Он не мог отдать эту мечту на волю Совета!

Из темноты донесся знакомый вопросительный звук, и он рассеянно ответил мысленным согласием От кучи камней отделилась тень Она подкралась к нему на бархатистых лапах, волоча по мху покрытый мягким мехом живот Затем мохнатое плечо, почти такое же широкое, как и его собственное, толкнуло его, и он опустил руку, чтобы почесать за ушами Люре не терпелось Своими широкими ноздрями она чуяла все запахи дикого леса и рвалась на охотничью тропу. Рука на голове удерживала ее, и она полунегодовала на это. Люра любила свободу. Служила она по собственному выбору, так требовал обычай ее рода. Форс был горд два года назад, когда самый прекрасный меченый котенок из последнего помета Канды выказал предпочтение его обществу. Однажды сам Ярл — Звездный Капитан — заметил его гордость! Как это подняло надежды Форса! Но из них ничего не вышло, у него осталась только сама Люра. Он потерся горячей щекой о поднявшуюся к нему горячую голову. Она снова издала легкий вопрошающий звук, донесшийся из глубины ее горла. Она понимала его несчастье.

…Не было никаких признаков рассвета. Вместо него над лысой вершиной Большой Шишки собирались черные облака Значит, днем будет гроза, и люди внизу будут прятаться в укрытия. Влажный туман перешел в морось, и Люра была явно недовольна его нежеланием идти в дом. Но если он сейчас войдет в любое здание Айри, это будет капитуляцией капитуляцией и утратой той жизни, вести которую он был рожден — капитуляцией перед всеми перешептываниями, знаком позорного провала, капитуляцией перед клеймом мутанта, отличающего его от всех остальных людей. А он не мог этого допустить, не мог!

Если бы Лэнгдон был там, когда он стоял перед Советом прошлой ночью… Лэнгдон! Он так хорошо помнил своего отца, его высокое, сильное тело, гордо поднятую голову с яркими, беспокойными, ищущими глазами над плотно сжатым ртом и острыми скулами Только цвет волос у Лэнгдона был безопасно темным. Свои слишком светлые волосы Форс получил от своей неизвестной матери-степнячки, его и заклеймили перед всеми как чужака.