Разбуженные боги - Александр Логачев

Александр Логачев

Разбуженные боги

Часть первая

Бешеные морские псы

Глава первая

Паруса над водой

Артему исключительно приятно было просто стоять на палубе, пахнущей струганой древесиной, солеными брызгами и мерно покачивающейся под ногами, глядеть на волны, перекатывающиеся в лунном свете, слушать, как над головой шуршат под ветром тростниковые паруса, поскрипывают реи, плещут о борт волны, а с кормы доносится заунывная песня матроса, стоящего за румпелем.

Для разнообразия он мог даже прислушаться к тому, что рассказывал рулевой, только что сменившийся с вахты:

– Мой отец видел не только Черные Столбы, господин посол. Он видел в море ледяные острова, на которых стояли города, сделанные изо льда. Всё было изо льда, господин посол, всё – дома, скамьи, лестницы. В ледяном городе жили люди очень-очень маленького роста, чуть больше зеленой обезьяны, господин посол. У них были совсем короткие ноги, но от этого они не страдали. Чего страдать, когда ходить некуда! Зато плавали они как рыбы и ели рыбу, одну только рыбу, господин посол. Эти люди ловили ее голыми руками. Господин посол может не верить мне, но они ныряли в воду прямо с берега ледяного острова и выныривали уже с рыбой, вот так. Они могли долго, очень долго находиться под водой, прямо как выдры, господин посол.

Матрос-китаец работал не только ртом, но и палочками для еды, поглощая ужин, оставленный ему. Над палубой плавал щекочущий ноздри аромат специй, которыми была щедро приправлена лапша. – А прапрадед мой плавал вместе с самим великим Сынь Чуанем в страну Фузан. Об этом мне рассказывал дед, слышавший это от своего деда. Он говорил, что в стране Фузан растет золотой виноград, а на огромных полях пасутся стада небесных коней. Тех коней кормят травой му-су, отчего у них вырастают крылья. А еще в стране Фузан кругом, куда ни глянь, столько золота, что можно ослепнуть, если не щуриться и не прикрывать глаза ладонью.

Матрос-китаец чесал по-японски довольно бойко, разве что с небольшим акцентом. Да все остальные члены экипажа, целиком состоявшего из китайцев, кто хуже, кто лучше, но говорили по-японски. Удивляться тут было нечему. Все они не один год ходили в страну Ямато, подолгу торчали в японских портах, проводили в Японии времени никак не меньше, чем в Китае. Как тут не обучишься языку?

– У людей из страны Фузан красная кожа, господин посол, одежду они делают из птичьих перьев, а головы прикрывают высокими шапками из глины, – продолжал вещать матрос-китаец.

Есть он закончил, опустевшую деревянную плошку поставил рядом с собой на палубу, губы утер ладонью, но вот закончить с байками никак не мог. Моряки во все времена одинаковы, и если уж их завести, если уж они начнут травить байки, то потом фиг эту братву остановишь, как того батареечного зайца с барабаном.

Все началось с того, что Артем от скуки и от переизбытка хорошего настроения поинтересовался у сменившегося рулевого, не видел ли тот в пучинах Морского Змея или кого-то на него похожего. Матрос поправил татуированной рукой налобную повязку и ответил господину послу, что да, видел, конечно, и не раз, и не только Змея Морей, но и много чего еще другого. Ну и понеслось…

Болтовня китайского матроса ничуть не раздражала Артема и не отвлекала от великих дум. Во-первых, его голова не была занята никакими великими думами, а во-вторых, как уже было сказано, бывший цирковой акробат пребывал нынче в превосходном расположении духа и был по-доброму настроен ко всему окружающему. Да, Артем чувствовал себя почти счастливым… как это ни странно.

Казалось бы, какое может быть счастье, когда он лишился всего того, что с великими трудами завоевывал и создавал последние полгода! Лишился власти, и не такой уж маленькой, лишился положения, которое он, в глазах японцев – чужак и варвар, зубами выгрызал, ставя на кон свою жизнь. Лишился замка, источников дохода.

Город Ицудо, который его стараниями с успехом превращался в эдакий древнеяпонский Лас-Вегас, богател и процветал, теперь наверняка опять вернется в свое былое полусонное прозябание. Ярмарка Торикихидзе, может быть, какое-то время еще просуществует, но будет мельчать и хиреть, пока не захиреет окончательно. Ямомото-рю, школа, на которую он возлагал столько надежд, без его денег и без его энтузиазма наверняка закроется, да и прочие его новшества и начинания, включая улучшение дорог по всей провинции, вряд ли кто станет продолжать.

Погибли многие из тех людей, с кем он начинал свою недолгую японскую эпопею, те, кто был всецело предан ему. Казалось бы, нет никаких причин, чтобы чувствовать себя счастливым, и тем не менее…

Быть может, дело было в том, что здесь, посреди морских волн, где куда ни глянь – лишь вода и горизонт, он наконец-то почувствовал себя свободным. Свободным от всемогущего сиккэна[1], коварного как само коварство, от интриг и заговоров, от переменчивости политической ситуации в Ямато, от настороженного отношения японцев к чужеземцам вообще и тем более к чужеземцам, столь разительно отличающимся от них.

Сейчас все упростилось до невозможности. Перед ним лежала дорога, которую он должен был пройти. Понятное дело, никто не знал, что ждет их на этом пути. Но такая неизвестность казалась Артему гораздо более привлекательной, чем подвешенность прежней жизни. Тогда какой-нибудь средневековый японский олигарх в любой момент мог надумать использовать Белого Дракона для победы над своими политическими противниками, выжать его досуха, а потом устранить как угрозу своей абсолютной власти. Другой не менее влиятельный в Ямато человек мог вдруг прийти к выводу, что Белый Дракон самим своим существованием мешает осуществлению его целей. Одному Будде тогда было ведомо, с какой стороны и когда Артем мог получить удар, кто его нанесет и как уберечь при этом своих близких.

Весь этот немалый груз свалился с плеч Артема. Когда груз сваливается с плеч, мы всегда поначалу ощущаем небывалую легкость во всем теле… или на душе, ежели тот груз на душе и лежал.

Тем более он сейчас не один… Был бы один, вот тогда вряд ли испытывал бы хоть какую-то радость. А так с ним вместе готовы пройти весь пусть до конца преданные и близкие люди. С ним обе его женщины, каждая из которых для него по-своему незаменима и дорога. С ним вместе его верные и проверенные товарищи. Пусть их всего горстка, зато на них можно всецело положиться. Они не воткнут в спину предательский кинжал и не продадутся тому, кто посулит им гору денег, китайских, японских или иной чеканки. Если им всем суждено умереть, то они именно все и умрут, сражаясь плечом к плечу и меч к мечу, а это, знаете ли, гораздо более привлекательная смерть, чем от яда, поднесенного людьми сиккэна, или казни через отрубание головы. В конце концов, кто сказал, что счастье – это прежде всего возлежание с сытым брюхом возле фонтана в окружении гурий и прочих гейш? Счастьем может быть и дорога в неизвестность, особенно вместе с людьми, с которыми тебе по ней приятно идти.