Последний трюк каскадера - Нарсежак Буало
- Категория: Детективы и Триллеры / Детектив
- Название: Последний трюк каскадера
- Автор: Нарсежак Буало
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Буало Нарсежак
Последний трюк каскадера
Буало Нарсежак
Последний трюк каскадера
Дверь приоткрыта, свет из коридора, проникая сквозь щель, мягко рассеивается, вспыхивает бликами... Позолота переплетов, рамы картин, медная пепельница рядом с креслом, какие-то блестящие предметы на письменном столе. Дверь приоткрывается чуть шире, и на пороге возникает фигура. На ковер ложится длинная тень. Где-то слышно мерное тиканье старинных часов, впрочем, все замерло в тишине ночи. Тень колеблется, затем делает шаг. Вот уже слышно ее прерывистое дыхание, как у человека, объятого страхом. Еще шаг. Слабый отблеск металлического предмета.
Фигуру поглощает тьма, но по очертанию плеча можно узнать мужчину. Он направляется к письменному столу. Чуть скрипнуло кресло, человек сел. Внезапно в темноту дерева врезается круг ослепительного света лампы - в кругу его руки. В одной - смятый в комок носовой платок, в другой револьвер. В ярком свете только руки полны жизни. Лицо мужчины похоже на подвешенную загадочным образом гипсовую маску. Правая рука с величайшей предосторожностью кладет оружие на подлокотник и застывает. Осмелев, рука отодвигается, медлит. Человек вздыхает. Закрывает глаза. Глазницы заливает мертвенная бледность. Левая рука поднимает носовой платок к скорбному лицу, мелкими движениями вытирает его, как бы успокаиваясь. Затем она тянется к телефону, стоящему на углу стола, ставит его на подлокотник, срывает трубку и точным движением нажимает на клавиши. Трубка прижата к уху. Отчетливо слышен сигнал вызова - в ночной тишине он будто пронзает бесконечность. И вдруг щелчок. Голос.
- Говорит Братская помощь, слушаю.
Опять тишина. Дыхание становится прерывистым. Пальцы теребят носовой платок. Наконец слышится шепот.
- Я могу говорить?
Стоит такая тишина, что от внезапно прозвучавшего рядом ответа человек вздрагивает.
- Слушаю вас... Я один... Можете спокойно говорить.
- Могу говорить, сколько захочу?
- Разумеется. Я здесь для того, чтобы быть вам полезным.
Человек отрывает трубку от уха, вытирает пот, который катится градом, и продолжает:
- Простите меня... Так трудно найти слова.
- Успокойтесь... Времени у нас сколько угодно.
- Спасибо... Чувствуете, как я взволнован?
- Да... Даже потрясены. Но я выслушаю вас. Скажите себе, что я вам не судья, а такой же человек, как и вы. Как знать, может, я сам пережил испытание, подобное вашему. Надо выговориться... Доверьтесь мне... Ну как, вам не лучше?
- Да.
- Говорите громче.
- Да.
- Прошу вас говорить громче, так как по вашему голосу я... как бы это выразиться?.. сужу о состоянии сердца... Вы не наделали глупостей?
- Нет. Еще нет.
- И вы не сделаете этого, так как сейчас расскажете... все, что у вас на душе, как сумеете... не задумываясь... Тяжесть, которая непосильна для вас... я возьму ее на себя.
- Спасибо... Попытаюсь... Но предупреждаю вас, выхода нет.
- Никогда не произносите таких слов.
- Других, однако, нет. Алло? Вы меня слышите?
- Да... не бойтесь.
- Простите. Мне показалось, что... Прежде всего, вы имеете право повесить трубку. Слушать бредни старого...
- Но вы пока еще ничего не сказали.
- Вы правы.
Голос слабеет. Вдалеке слышится бой часов - один низкий удар, гул от которого долго не смолкает. Человек вытягивает левую руку и, приоткрывая запястье, смотрит на часы. Половина одиннадцатого.
- Алло... Я думал... буду с вами откровенным. Пытаюсь выиграть время. Дело не в том, что я боюсь. Прежде всего, я ничем не рискую. Но когда слова прозвучат и вы их услышите... У меня нет выхода. Понимаете... то, что я, быть может, до сих пор скрываю от себя, станет явным. Будет слишком поздно.
- Смелее! Вы же свободный человек!
В голосе теплота. Хотелось бы видеть это незнакомое лицо. Оно, наверное, доброе, чуть встревоженное, по-братски внимательное.
- Нет, - говорит тень. - Я уже не свободен. Я будто стою на узком карнизе, на двенадцатом этаже; пустяк может смахнуть меня вниз. Пути назад уже нет.
Происходит нечто неожиданное. В трубке раздается дружелюбный смех. Словно на плечо ложится рука.
- Мне нравится ваша метафора, - говорит голос. - Она внушает доверие. Доказывает, что у вас довольно хладнокровия, чтобы посмотреть на себя со стороны. А в вашем случае требуется именно это. Не погружаться в собственную душу, не начинать себя оплакивать.
Пауза, затем голос поспешно продолжает:
- Я, по крайней мере, не обидел вас?.. Позвольте сказать вам кое-что... Сейчас вы сидите перед телефоном, не так ли? ...Ну конечно... Вы можете прервать разговор или продолжить его. Можете закурить или выпить рюмочку... Вот видите... Вы хозяин своих движений... В таком случае, дорогой друг... вы позволите, чтобы я называл вас дорогим другом?.. Прошу вас, возьмите себя в руки... Не обманывайте...
- Простите, я не позволю...
- Не обманывайте себя... Вы поняли, что я хочу сказать?.. Алло! Отвечайте!
Человек перекладывает телефонную трубку из правой в левую руку, берет револьвер. Понижает голос.
- Вы знаете, что у меня... Слушайте.
Он постукивает дулом по столу.
- Что это? - спрашивает голос.
- Вы поняли? Я дошел до последней черты. Да, у меня револьвер.
- А!
- И я пущу его в ход.
Минутное колебание, затем голос тихо говорит:
- У меня нет на вас никакого права... Вы думали, что я не принимаю вас всерьез... Сожалею. Напротив, никогда я не был ближе к вам, чем сейчас... Вы больны?
- Нет.
- Безработный?
- Нет.
- Замешана женщина?
- Нет.
- Дорогой друг, вы играете со мной в жестокую игру. Как я могу угадать? У вас траур?
- Нет. Я стар. Вот и все.
- Не понимаю вас.
- О, прекрасно понимаете!
- У вас депрессия?
- Никоим образом... Слушайте. У меня состояние, друзья, я в добром здравии. У меня жена... Словом, все. Я счастлив. Но устал. Впрочем, нет, не совсем то... Скорее, далек от всего. Жизнь меня больше не интересует. Я даже спрашиваю себя, зачем позвонил вам. Вы примете меня за сумасшедшего. Но я вдруг сказал себе: "Что ты тут делаешь? Будешь продолжать так каждый день... все одно и то же... видеть все эти морды... Не знаю, поймете ли вы. Жизнь карусель... бег по кругу... Простите, но чем больше вы заставляете меня говорить, тем больше я чувствую себя посторонним в вашем мирке манекенов... Я удаляюсь. Чувствую, что огорчил вас... Но что такое огорчение?
Человек кладет телефон на подлокотник. Сжимает голову руками. Голос в трубке теряет самообладание, кричит на высокой ноте: "Алло... Алло... Отвечайте... Алло". Глубокий вдох, трубка снова прижата к уху.
- Алло!.. Скажите же что-нибудь... Вы должны говорить.
- Да, - соглашается мужчина. - Но не прерывайте меня... Я обратился к вам за помощью, чтобы у меня был свидетель, который сможет повторить мои последние слова.
- Нет, я...
- Слушайте, прошу вас. Обычно пишут завещание. Пытаются объяснить причину самоубийства. Но в моем положении мне никто не поверил бы, и я хочу сразу же положить конец комментариям недоброжелателей. Вы можете сообщить... полиции... моей жене... кому угодно о нашем последнем разговоре. Вы скажете им, что я был в здравом уме и твердой памяти и решил уйти из жизни просто-напросто потому, что она мне надоела... Уйти... как актер... как писатель... примеров сколько угодно.
- Это невозможно!
- Почему же невозможно? Я не из тех, кого нужно утешать. Одним словом... Единственная услуга, которую вы могли бы мне оказать, это позвонить в полицию, дежурному, и доложить, что господин Фроман, владелец Ля Колиньер, выстрелил себе в сердце. Никто не упрекнет вас, вы спасали меня, как могли.
- Давайте все-таки потолкуем не спеша.
- Делайте то, что я вам говорю. Я хочу, чтобы моих близких оставили в покое. Чтобы никаких неприятностей. И, главное, пусть избавят меня от надгробных речей...
Человек поднимается, прижимает трубку к груди, чтобы не слышать, как в отчаянии и бессилии зовет, срывается голос. Он хватает револьвер и направляется в глубину комнаты, осторожно подтягивал и раскручивая на достаточную длину телефонный шнур.
Когда он пересекает освещаемое лампой пространство, свет падает на пиджак - он кажется серым, - но силуэт тотчас растворяется в полумраке. Человек доходит до балконной двери, бесшумно открывает ее. Шелестит листва. Ночной воздух полон аромата скошенной травы. Он подносит трубку ко рту.
- Я рад, что имел дело с вами, месье. Прощайте.
Он поворачивает трубку наружу и, поднеся револьвер к аппарату, стреляет в воздух. "Нет, нет!" - выкрикивает голос в трубке. Человек тихо возвращается, гасит лампу, медленно кладет на пол револьвер и телефон. Аппарат агонизирует на мягком ковре. В несколько прыжков человек выскакивает из кабинета, но, очевидно, он где-то рядом слышится шорох ткани, хриплое дыхание, будто ворочают что-то очень тяжелое. Вскоре он появляется, волоча тело. Именно тело - руки и ноги безжизненно повисли, различается лишь нечто бесформенное. По глухому шуму можно догадаться, что труп положили на пол, рядом с письменным столом. Теперь работают руки - подносят к трупу затихший телефон, взводят курок. Только два выстрела: одна пуля принесла смерть, другая - улетела в пространство. Найти должны одну стреляную гильзу. Вот так-то, безупречная работа требует тщательности. Значит, на место одной из двух пуль надо вложить новую и позаботиться о том, чтобы при повороте барабана в стволе оказалась холостая гильза.