Борьба с безумием - Поль Генри де Крюи

Поль де Крюи (де Крайф)

Борьба с безумием

Paul de Kruif

A Man Against Insanity

Издательство иностранной литературы

Москва 1960

Предисловие

Имя Поля де Крюи (де Крайфа) хорошо знакомо советским читателям. Одна из его первых книг «Охотники за микробами» была переведена и выпущена у нас в 1927 го­ду. С тех пор она переиздавалась тринадцать раз, и можно с полным правом сказать, что ею зачитывались поколе­ния. Ее можно найти и на полке у каждого школьника и на рабочем столе ученого-биолога. Столь же тепло были приняты последующие его книги: «Борцы с голо­дом», «Борьба со смертью», «Стоит ли им жить» и другие.

В своих произведениях Поль де Крюи проявляет не­подражаемое умение так рассказать о жизни и деятельно­сти своих героев, чтобы вызвать у читателя сердечное по­нимание и сочувствие им.

Книгу «Борьба с безумием» писатель закончил в 1957 го­ду, посвятив ее судьбе американского врача-психиатра, который взялся за разрешение одной из самых жутких проблем человечества.

Особенно остро проблема борьбы с психозами стоит в современной Америке, где, несмотря на новейшие ме­тоды лечения и строительство новых больниц, количество душевнобольных продолжает неуклонно возрастать.

Джек Фергюсон - главный герой повести - не отно­сится к числу ведущих деятелей медицинской науки в США.

Он всего лишь рядовой врач, ординатор захолустной психиатрической больницы. Он не ученый, не сделал ника­ких особых открытий в психиатрии, не придумал новых, не известных до него лекарств.

«Он - незаметный труженик на своем посту и, уж конечно, не владелец психиатрического дворца, - говорит о нем де Крюи. - Он скромный труженик за медицинским верстаком и таковым навсегда останется. В нем чувствуется искреннее и безмятежное равнодушие к научной извест­ности; в нем есть какая-то неуклюжая самобытность, ред­кая в наше время; он обладает даром Достоевского - про­никать в глубины человеческого сердца. Он - человек...»

Джек Фергюсон показался де Крюи примечательным не только своей энергией и инициативностью, но прежде всего тем, что сам перенес длительное и серьезное психиче­ское заболевание, воспоминание о котором побудило его свою дальнейшую деятельность посвятить борьбе с этим недугом. В эту работу он вложил не только свои знания и свой незаурядный ум, но и редкий в условиях «амери­канского образа жизни» гуманизм. Он искренне и глубоко любит находящихся на его попечении душевнобольных. Когда Джек Фергюсон сам сидел в палате психиатрической больницы, врачи уже были готовы применить к нему «лоботомию» (рассечение лобных долей мозга), которая хотя и успокаивает больных, но лишает их навсегда энергии, инициативности, заботы о будущем и интеллектуальной одаренности. Как раз эти качества больше всего понадоби­лись Фергюсону в его работе. Они сделали из него ту зна* чительную разностороннюю и творчески одаренную лич­ность, о подвигах которой с такой любовью и восхищением рассказывает де Крюи.

Самым новым и оригинальным в работе Фергюсона была его смелая попытка «по-настоящему» излечивать «не­излечимых» хроников, обреченных на многолетнее прозя­бание в стенах таких кладбищ человеческих душ, каким было до Фергюсона его отделение. Если учесть, что он был единственным врачом на тысячу таких безнадежных хроников, то его успехи в лечении покажутся подлинным чудом.

Де Крюи правильно определил основу его лечебного метода. Это - химия в сочетании с тонкой клинической интуицией и с любовью. Под словом «любовь» надо пони­мать высокогуманное отношение к больным, когда в них видят не только сумасшедших, но и живых людей. У каждо­го из них под внешней оболочкой тупости или дикого буй­ства скрывается своя особая психическая жизнь. Пусть она темная, причудливая и запутанная, но при внимательном и чутком подходе к больным ее можно как-то понять и воз­действовать на нее в желательном направлении.

Думается, что, подобно «Охотникам за микробами» и другим произведениям Поля де Крюи, эта книга найдет в советских читателях добрых друзей, которые с интересом и живым участием отнесутся к необычной судьбе американ­ского психиатра, отдающего всего себя на борьбу с «безу­мием».

П. М. Зиновьев, старший научный сотрудник Института психиатрии Академии медицинских наук СССР

Посвящается Рии де Крюи

Благодарю вас, Джек, Мэри, и Билл Лорени, и Говард Фабинг, и Кен Пэйн

Глава 1

По профессии Джек Фергюсон - врач, а его специаль­ность - лечение сумасшедших. Однако себя он считает обыкновенным практикующим врачом, домашним докто­ром, каким он и был шесть лет тому назад. В 1950 году Фергюсон сам сидел под замком в психиатрической боль­нице, и казалось, что его песенка уже спета. Но затем - и я по сей день затрудняюсь объяснить происшедшее с точ­ки зрения формальной медицины... он выздоровел. Он вы­шел оттуда не то чтобы абсолютно нормальным, а каким-то обновленным: он стал бесстрашен, настойчив, хладно­кровен - таким он раньше никогда не был. Испытав на самом себе все «прелести» жизни психически больного, он ринулся на борьбу с безумием у других. С помощью новых нейрохимических средств он берется лечить больных, кото­рые признаны уже безнадежно сумасшедшими, и добивает­ся поразительных результатов. Некоторые, быть может, причислят Фергюсона к тому новому типу клиницистов-химиков, врачей-футуристов, которые верят, что психиче­ская болезнь-это химический сдвиг, до известной степени поддающийся изменению, исправлению и, быть может, из­лечению. Но врач-химик - это только одна сторона этого человека. Свою клиническую интуицию - очень тонкую - он комбинирует с другим совершенно ненаучным лечебным приемом - с любовью. Он - жрец нежной, любовной за­боты. Щедро и без разбора изливает он свою любовь на того, кто не может ужиться сам с собой или с другими, на грешников и преступников, на буйных и тихо скорбящих. Плохих людей для него не существует - все они прежде всего больные.

Итак, Джек Фергюсон - доктор нового образца, до­машний врач-химик.

Учтите, что он отнюдь не видный психиатр, вроде братьев Меннингер, которые в настоящее время занимают в психиатрии то же положение, какое занимают в хирургии братья Мэйо. Он - незаметный труженик на своем посту и, конечно, не владелец психиатрического дворца. Он скром­ный труженик за медицинским верстаком и таковым на­всегда останется. В нем чувствуется искреннее и безмятеж­ное равнодушие к научной известности; в нем есть какая-то неуклюжая самобытность, редкая в наше время; он обла­дает даром Достоевского - проникать в глубины челове­ческого сердца. Он - человек...

И я не встречал еще более смелой и красивой мечты, чем мысль Фергюсона о том, как можно помочь сумасшед­шим людям. Возможно, это неосуществимо. Это может ока­заться непрактичным. Но мы ведь ценим своих пророков главным образом за мечты, а не за дела. Лично мне метод Фергюсона представляется своеобразной смесью научной и духовной истины; это и толкает меня на попытку рас­сказать о нем, пока он еще жив и сможет помочь мне рас­сказать все точно и правдиво.

Есть и другая, глубоко личная причина, которая за­ставляет меня углубиться в темную и причудливую исто­рию его жизни. Когда я начал понимать, что именно яв­ляется его движущей силой, на меня нахлынула волна тос­ки по ушедшему прошлому. С грустью вспомнил я первых своих героев - старых охотников за микробами, суровых гениев-одиночек, таких, как Антоний ван Левенгук, торго­вец мануфактурой, или Роберт Кох, бесстрашный малень­кий сельский врач. Оба они с предельной честностью со­общали только о том, что видели в природе собственными глазами.

В этом смысле Фергюсон похож на них.

Я уж начал было думать, что эта порода людей совсем исчезла. Все реже и реже встречаются подобные исследова­тели в наши дни, когда лабораторные помещения становятся и все шире и богаче; когда все выше и щедрее оплачиваются труды ученых, работающих над открытиями, которые им заказаны; когда каждая проблема приобретает так мно­го аспектов, что одному человеку не под силу с нею спра­виться, а требуется для этого целый коллектив (которым, естественно, кто-то должен руководить); когда научные журналы становятся все толще и толще, но их необходимо читать, чтобы держаться на уровне современных знаний, и ваши глаза уже утомлены, прежде чем вы соберетесь ог­лянуться на собственную работу.

Это говорится не в порядке критики; таковы методы современной науки. Но эти методы, конечно, не для Фер­гюсона. Он и не думает погружаться в глубины научных тайн. Он остается на мелководье, на поверхности, присмат­риваясь к тому, как новые лекарственные средства влияют на человеческие причуды и капризы; он вооружен только острым глазом и ясной головой,