Антропология права. Статьи, исследования - Виктор Бочаров

В. В. Бочаров

Антропология права. Статьи, исследования

© В. В. Бочаров, 2013

© С. -Петербургский государственный университет, 2013

Предисловие

Данная книга представляет собой сборник статей, посвященных антропологии права (АП) – одному из разделов социально-культурной антропологии. Эти статьи были опубликованы ранее в различных (преимущественно малотиражных) изданиях – журналах, сборниках статей и т. д. Собранные вместе, они являются своего рода дополнением к недавно вышедшей книге автора «Неписаный закон. Антропология права».[1]

Таким образом, представленные в книге статьи продолжают изучение неписаного законодательства, которое не только всецело определяло поведение людей в традиционном обществе, но и продолжает, как выяснилось, играть важную роль в правовом регулировании современных государств, и в первую очередь на Востоке. Именно в странах данного региона жизнь большинства населения на самом деле подчинена «теневому праву», или «неписаным законам» («жить по понятиям»). Ситуация, когда государственные законы в массовом порядке не исполняются, наукой определяется как правовой нигилизм. При этом люди в данных странах считают неписаные законы истинным правом, а общественное мнение не только оправдывает, но даже превозносит деяния, которые с точки зрения закона квалифицируются как преступления («Честный человек тот, кто не умеет жить»). Поэтому, например, неправедно нажитое «богатство» (явно не соответствующее официальным доходам) без какого-либо стеснения выставляется напоказ, и все это делается, как правило, под гимн официальной идеологии «борьбы с коррупцией». Более того, и учеными высказывается мнение, что общественный прогресс государств Востока возможен только в условиях господства неписаного законодательства.

В книге «Неписаный закон. Антропология права» я попытался выявить причины данного феномена. Если коротко, основная причина видится в том, что государственное законодательство, выстроенное на Востоке по западным лекалам, не соответствует правовым культурам народов данных государств, а потому заимствованное законодательство обретает здесь иные функции. Данные правовые культуры Востока отражают главный принцип, на котором покоится целостность «традиционного общества», определяющего социальный базис восточных государств, а именно принцип иерархичности. Заимствованные же правовые культуры (западные) взросли на совершенно ином общественном контексте, главный принцип которого – принцип конкурентности. Поэтому, попав в чуждое для себя социальное окружение, западные правовые культуры выполняют иные функции. В частности, функция арбитража, свойственная писаному закону в конкурентной среде, здесь замещается политической. В результате этот закон служит инструментом репрессирования элементов, противостоящих вертикали власти, а значит, ослабляющих принцип иерархичности, что в конечном счете ведет к общественной дезинтеграции. Словом, заимствованные западные законы получают новое прочтение в соответствии с приоритетами обществ-реципиентов.

Автором более детально развиваются принципиальные методологические положения, легшие в основу книги о неписаных законах, а также описываются случаи воплощения теневого права в конкретных культурах.

Например, в статье «Африка и Россия как субъекты культурального развития» утверждается принципиальное положение о том, что Запад и Восток имеют различные траектории общественно-исторической динамики. Эта мысль проводится посредством сравнения различных ролей, которые играют культура и общество в данном процессе, на базе чего утверждается дихотомия Восток/ Запад. Сравнение столь различных культур, как Африка и Россия, демонстрирующих тем не менее очевидные аналогии в общественно-политической жизни, доказывает принадлежность обоих субъектов единому алгоритму социальной эволюции. Причем появление данных аналогий не синхронизировано, в государствах Африки они возникают гораздо позже, только по мере вступления во взаимодействие с Западом. Таким образом, Африка и Россия определяются как субъекты такого общественного развития, которое привлекает ресурсы западных культур (кулътуралъного). Оно коренным образом отличается от развития Запада (социеталъного), который данные культуры порождает за счет собственных общественных ресурсов.

О неписаном законе, или теневом праве, как проблеме, касающейся прежде всего Востока, обусловленной кардинальным отличием его исторической динамики от Запада, идет речь в статьях: «К вопросу об истоках «правового нигилизма» на Востоке (и в России)»; «Размышления о „неписаных законах“»; «Обычное право и современное правосознание (от Африки к России)». Отмечу, что они были написаны приблизительно в одно время и опубликованы в разных изданиях, а поэтому, к сожалению, содержали некоторые повторы, которые я попытался устранить при работе над данным сборником. Таким образом, здесь они печатаются с незначительными сокращениями.

Проблеме возникновения АП как самостоятельной научной дисциплины, роли в этом процессе ее материнских дисциплин – социально-культурной антропологии и юриспруденции – посвящена статья «Антропология права: юридические и антропологические аспекты».

Социально-культурная антропология традиционно воспринимается как наука, занимающаяся исследованием доиндустриальных (традиционных) обществ. Это же относится и к ее субдисциплине АП, которая возникла как наука об обычном праве. Сегодня статус антропологии в этом смысле кардинально меняется, а АП используется для анализа правовой материи не только традиционного, но и индустриального (и постиндустриального) общества. Близкой проблематикой занимаются социологи права и востоковеды. Обоснованию эффективности антропологического метода при изучении современных политико-правовых реалий, а также соотношению антропологии с социологией и востоковедением посвящена статья «Антропология, социология и востоковедение».

О важной роли российского ученого М. М. Ковалевского, стоявшего у истоков АП, идет речь в статье «М. Ковалевский: антропология права и правовой плюрализм в России». На основе полевого материала этот ученый еще в XIX в. фиксировал конфликт между государственными законами, нормами мусульманского права и обычно-правовыми кодексами народов Северного Кавказа, входивших в состав Российской империи.

Статья «Антропология насилия» развивает положение о релятивизме, изначально присущем антропологической науке. Сегодня она еще в большей мере ориентирована на изучение культуры, ее уникальности, а не общества (традиционного или доиндустриального) с присущими ему универсальными характеристиками. В статье показано, в частности, что такая правовая категория, как «насилие», увязываемая обычно с «неправомерным использованием физической силы», имеет неодинаковое содержание в различных восточных культурах, порой резко отличающееся от того, которым оно наделено в западных.

Конфликт правовых культур, характерный для Востока в целом, в экономической сфере представлен наличием обширного неформального сектора, который в ряде государств Востока подчас достигает впечатляющих масштабов, превосходя формальный сектор. Этот сектор (или «неформальная экономика» – НЭ), который функционирует по неписаным законам, с конца XX столетия является объектом особого внимания исследователей при изучении ими развивающихся экономик. В статье «Экономика Востока в антропологической перспективе» представлены различные точки зрения ученых на причины данного феномена, а также рассматривается роль культуры, включая правовую, которую она играет в социально-экономическом процессе.

В статье «Женщина как правовой ресурс мужской власти» я постарался показать, что политико-правовой статус мужчины, в том числе и современного, как и в архаические времена, во многом зависит от его взаимоотношений с женщинами, прежде всего от общественного положения его брачной партнерши, но не только. Немалую роль играет и его сексуальное поведение в принципе, которое «считывается» окружением в качестве символа правового статуса.

Особое внимание в книге уделено российской тематике. Опровергается широко распространенная точка зрения об «уникальном пути России», который действительно имеет место при сравнении с Западом. Однако «российский путь» полностью утрачивает свою оригинальность при рассмотрении его в контексте развития Востока. Это относится, в частности, к правовому нигилизму, о господстве которого в отечественном общежитии немало говорится в последнее время.

В статье «Обычно-правовые представления русских о собственности на землю в дискурсивных практиках современного крестьянства» показано, как в ментальности современного крестьянства продолжают функционировать обычно-правовые представления о праве собственности на землю, свойственные этому сословию еще в XIX в. (о чем свидетельствуют приводимые в работе этноисторические данные). Эта статья написана совместно с моим аспирантом А. И. Рябикиным, который работал в кадастровой комиссии, где не раз был свидетелем порой ожесточенных дикуссий по поводу границ между земельными наделами. Утверждая свою правоту на владение земельным участком, современные крестьяне чаще всего апеллировали не к закону, а к обычному праву. Показательно, что и чиновники, выступавшие в качестве арбитров, которые по долгу службы, казалось бы, должны были руководствоваться Земельным кодексом РФ, прибегали к той же аргументации. Более того, политики высокого ранга при обсуждении Земельного кодекса РФ, мотивируя свое отношение к введению частной собственности на землю, мыслили в рамках все той же «архаической» правовой культуры. Это представлено в статье «Обычное право в российском политическом дискурсе в периоды реформирования отношений собственности на землю».