Судьба Темного Меча - Маргарет Уэйс

Уэйс Маргарет, Хикмэн Трэйси

Судьба Темного Меча

РЕПРИЗА

Тем вечером прием у епископа Ванье не состоялся.

«Его святейшеству нездоровится», — гласило послание, которое ариэли разнесли всем приглашенным. Среди них был и шурин императора, которого в последнее время все чаще приглашали отужинать в Купели. Частота этих приглашений возрастала пропорционально ухудшению здоровья его сестры, императрицы. Все поспешили выразить свое беспокойство по случаю недомогания епископа. Император даже предложил прислать к епископу собственного Телдара, но это предложение было отклонено с почтительными изъявлениями благодарности.

Ванье ужинал один и был настолько погружен в свои размышления, что вполне мог бы поужинать какой-нибудь колбасой, обычной пищей полевых магов, а не деликатесами наподобие павлиньих язычков и хвостов ящериц. Он едва различал вкус деликатесов и даже не заметил, что хвосты ящериц были недожарены.

Покончив с трапезой и отослав поднос, епископ глотнул бренди и вознамерился ждать до тех пор, пока крохотная луна в его настольных часах не встанет в зенит. Ждать было трудно, но Ванье был настолько поглощен своими мыслями, что обнаружил, что время идет куда быстрее, чем он ожидал. Пухлые пальцы безостановочно барабанили по подлокотникам кресла, мысленно перебирая нити паутины и проверяя, не нужно ли какую-нибудь из них укрепить или починить, а может, даже и устранить.

Императрица — муха, которая вскоре будет мертва.

Ее брат — наследник престола. Другая разновидность мухи. Требует особого внимания.

Император — в его рассудке и в лучшие времена можно было усомниться, а смерть возлюбленной жены и утрата высокого положения вполне могла подорвать и без того слабое душевное здоровье.

Шаракан — еще одна тимхалланская империя, с чрезмерным интересом наблюдающая за создавшейся сложной ситуацией. Следует проучить Шаракан и преподать урок его народу. А заодно и окончательно стереть с лица земли чародеев Девятого Таинства. Все прекрасно увязано... или было увязано.

Ванье нервно заерзал и взглянул на часы. Крохотная луна как раз показалась из-за горизонта. Епископ недовольно заворчал и налил себе еще бренди.

Мальчишка. Чтоб ему пусто было, этому мальчишке. И чтобы пусто было этому треклятому каталисту. Темный камень. Ванье закрыл глаза и содрогнулся. Ему грозила опасность, смертельная опасность. Если хоть кто-то узнает о грубейшей ошибке, которую он допустил...

Ванье просто-таки видел, как множество глаз жадно следят за ним, ожидая его падения. Глаза лорда-кардинала Мерилона, который, как гласили слухи, уже обдумал, как он заново отделает епископские покои в Купели. Глаза его собственного кардинала — да, он тугодум, но это не помешало ему медленно и упорно подниматься по иерархической лестнице, сметая все и всех со своего пути. А ведь были и другие. И все следили, ждали, жаждали...

Если они хоть что-то пронюхают о его промахе, то тут же накинутся на него, как грифоны, и примутся раздирать его в клочья.

Нет! Ванье стиснул пухлую руку в кулак, потом заставил себя расслабиться. Все в порядке. Он составил свой план с учетом всех случайностей — даже таких маловероятных, как эта.

Остановившись на этой мысли и заметив, что луна наконец-то взобралась на самый верх часов, епископ грузно поднялся с кресла и медленным, размеренным шагом двинулся в Палату Предосторожности.

Темнота была пустой и безмолвной. Ни малейших ментальных сигналов. «Возможно, это хороший знак», — сказал себе Ванье, усаживаясь в центре круглой комнаты. Но когда он послал призыв своему подручному, по паутине пробежала дрожь страха.

Паук ждал; пальцы его подергивались.

Тьма оставалась недвижной, холодной, безмолвной.

Ванье позвал снова, стиснув кулаки.

«Я могу и не отозваться», — сказал тогда ему голос. Да, это вполне в духе наглеца...

Ванье выругался, вцепившись в подлокотники. Пот лил с него ручьями. Ему необходимо все знать! Это слишком важно! Он...

Да...

Руки расслабились. Ванье задумался, принявшись вертеть новую идею то так, то сяк. Он составил план с учетом всех случайностей — даже таких маловероятных. И учел даже этот случай, хотя и сам того не ведал. Таково оно, мышление гения.

Не вставая с кресла, епископ Ванье мысленно коснулся другой нити паутины, послав настойчивый вызов тому, кто, как он знал, мало был к этому готов.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРИЗЫВЫ

— Сарьон...

Каталист блуждал между бессознательностью сна и кошмарной явью своей жизни. С его губ срывался лихорадочный шепот.

— Ваше святейшество, простите меня! — бормотал он. — Верните меня в наше святилище! Избавьте меня от этого ужасного бремени. Я не в силах это вынести! — Сарьон метался на жесткой лежанке и прижимал ладони к закрытым глазам, стараясь отогнать ужасающие видения, которые во сне казались еще реальнее и страшнее. — Убийца! — рыдал он. — Я убийца! Я убил человека — и не одного! О нет, ваше святейшество! Я дважды убийца. Двое людей умерли из-за меня!

— Сарьон! — Голос повторил имя каталиста, и на этот раз он прозвучал несколько раздраженно.

Каталист скорчился и еще сильнее прижал ладони к глазам.

— Позвольте мне покаяться, ваше святейшество! — закричал он. — Накажите меня, как вам будет угодно. Я заслужил наказание, и я жажду его! Тогда я больше не буду видеть их лица, их глаза... они преследуют меня!

Сарьон сел на кровати. Он не спал уже много дней. Его сознание на время затуманилось от переутомления и возбуждения. Каталист не понимал ни где он находится, ни почему этот голос слышен так ясно — хотя звучит он наверняка за много сотен миль отсюда.

— Первым был молодой брат из нашего ордена, — с горячностью продолжал Сарьон. — Колдун использовал мою животворную силу, чтобы его убить. Несчастный каталист ничего не мог ему противопоставить. А теперь и колдун тоже мертв! Он лежит передо мной, беспомощный — всю его магию иссушили до дна мои искусства! Джорам... — Голос каталиста стих до едва слышного шепота. — Джорам...

— Сарьон! — Голос звучал настойчиво и повелительно и наконец привел каталиста в чувство, вырвал из плена измождения.

— Что?

Дрожа в промокшей от пота рясе, Сарьон огляделся по сторонам. Он был не в Купели. Он по-прежнему находился в холодной тюремной камере. Его окружала смерть. Кирпичные стены — камни сделаны руками людей, без помощи магии. На деревянных балках потолка остались следы плотницких инструментов. Холодные металлические решетки, закаленные Темным искусством, казались преградой для самой жизни.

— Джорам!.. — негромко позвал Сарьон, стиснув зубы, чтобы не дрожать от холода.