Между нами, вампирами - Ирина Лем

Между нами, вампирами

Ирина Лем

© Ирина Лем, 2016

© Александр Новосельцев, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4483-6042-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Жил вампир. Звали Валдемарас Касперадис. Это когда он жил в Греции. Или Лукаш Жмиевски – когда в Польше. Иеремия Блюм – в Израиле. Валентин Сорел – запамятовал где. Простительно ему: за тысячу лет жизни столько адресов, имен, фамилий сменил, что если все запоминать – память лопнет.

Наверное, внешность у Валдемараса была универсальной – его везде принимали за своего. Даже в Аргентине, куда явился однажды в середине девятнадцатого века – не по доброй воле, а спасаясь от судьбы.

Он терпеть не мог выглядеть и чувствовать себя чужаком, в каждой новой стране старался быстрее ассимилироваться. Первым делом учил язык, что не вызывало затруднений: схватывал на лету, через пару недель разговаривал без акцента. В Южной Америке выдавать себя за коренного жителя – индейца аймаро не собирался, слишком явный подлог, решил предствиться испанцем. Выбрал красиво звучащее имя – Мигел Пино Делгадо.

В Аргентине маршрут его лежал к прегорьям Анд, на рудники, где добывали серебро – металл, который, собственно, дал название стране. Но прежде собирался пожить пару дней в Буэнос Айресе – посмотреть, как здесь принимают иностранцев. Если встретит недоверчивые взгляды, шкурой ощутит враждебность, немедленно сядет на корабль, плывущий в родное Северное полушарие.

Прошелся по зажиточному району Сан Телмо, заглянул в трущобный Ла-Бока, покружил по площади Доррего, где толпился народ, покупая-продавая-танцуя-бездельничая. К удивлению, заметил лишь пару-тройку типично индейских лиц. Почему он думал, что их здесь большинство?

После того, как Колумб открыл путь завоевателям-конкистадорам, здесь образовался новый этнос «креолы» – дикая мешанина народностей, стершая расовые особенности. В эту мешанину Валдемарас вписался отлично: с его жгуче-черными волосами, будто закоптившимися на знойном солнце Патагонии, и врожденной смуглостью кожи. Прохожие не обращали на него внимания.

Если выбирать из трех основных человеческих рас: белой, черной и желтой, он, несомненно, относился к первой. Но это слишком грубая классификация, не учитывающая нюансов. Нюанс Валдемараса заключался в том, что отец его – урожденный гасконец, мать – арабка. Имя, полученное при крещении, Франсуа. Место появления на свет – поместье Фикелмон, в самой сердцевинке Франции. Год рождения – 1096.

История происхождения такова.

Отец его барон Жерар Фикелмон в начале второго тысячеления от рождества Христова служил вассалом у герцога Нижней Булонии Готфрида – крупного землевладельца. Он остался в памяти современников и потомков как организатор самого первого в истории Крестового похода. Готфрид Булонский отличался взрывным, неуправляемым характером, за что получил от друзей прозвище «Бульонский» – кипящий, как бульон.

Прозвище, веселое и меткое, отлично подходило герцогу. Шальной отвагой и кровожадностью при уничтожении врагов завоевал он уважение соратников, авторитет у рядовых воинов. С хозяина брали пример вассалы, массово последовавшие за господином в карательную экспедицию на Восток. Они прямо-таки кипели желанием вернуть священные для христиан реликвии под юрисдикцию католического Папы. Для чего существовал единственный способ… Нет, не дружеская беседа за чаркой вина, не дискуссия на темы теологии. Острый меч – самое лучшее убеждающее средство.

Будто ошалелые, без пощады или укоров совести кололи они тела и сносили головы иноверных супостатов, встречавшихся по пути. На время похода забыли доблестные рыцари-католики о проповедуемом собственной церковью человеколюбии. На тот момент оно было неактуально. Даже вредно. Не стоило морочить голову второстепенными глупостями: преступления, совершаемые во славу христианства, не считаются провинностью перед Всевышним. А если какие и посчитаются, то искупятся папскими индульгенциями. Так что не бойся гнева Небесного, смело следуй за герцогом Готфридом, неиствуй в праведном гневе, громи, убивай – расплаты не наступит. Наоборот, тепленькое местечко в раю под вечно сияющим солнцем и в окружении прекрасных дев обеспечено.

Крестоносцы не щадили никого, в том числе беззащитных и безвинных мирных граждан. Единственным грехом которых была привычка ходить молиться не в церковь, а в мечеть или синагогу. Эти три храма раньше частенько стояли по-соседству – в то благословенное время, когда некоторые из их посетителей еще не прониклись идеей провозгласить свое вероисповедание главенствующим над другими. И не приобрели желание ту идею насаждать насильственным путем, успешно нарушая главную заповедь каждой религии – не убий себе подобного.

Добравшись до стен святого города Иерусалима, рыцари – защитники Гроба Господня, вошли в его ворота, круша горожан направо и налево. Уничтожали исступленно и безжалостно как надоевших, обнаглевших амбарных крыс, в голодный год ворующих последнюю провизию. Гнев слеп. Если разобраться: за что убивали мирное население? Видели тех людей впервые, ущерба от них не понесли, сопротивления не встретили. Но – религиозный фанатизм здраво не рассуждает.

Опьяненные победным азартом, католики несколько дней рубили жителей, воодушевляясь их страхом и сломленным духом. Рубили, пока улицы не превратились в кровавые реки. Рубили, пока сами не измокли в чужой крови насквозь.

Остановиться не имели ни желания, ни мотивации: к религиозному исступлению прибавилась жадность. Указом того самого Готфрида крестоносцам разрешалось завладевать имуществом убиенных. Потому жителей уничтожали целыми семьями – без скидок на пол, возраст и беспомощность. Расправившись с хозяевами, вешали на ворота оставшегося сиротой дома щит или другую личную вещь. В качестве предупреждения сородичам: мол, сюда не заходи, здесь уже разграблено.

В погромном сумасшествии Жерар Фикелмон не отставал от других. Его боевая горячка была подогрета чаркой сладкой, дымно пахнущей кипрской командарией, которой рыцари перед каждым сражением поднимали боевой дух. Еще хотелось молодому Жерару не осрамиться перед опытными вояками, не прослыть трусом.

Вообще-то экстремальная, бессмысленная кровожадность была ему несвойственна. Когда-то он мирно проживал в замке Фикелмон, доставшемся от отца и уютно расположившемся на холме у правого берега шустрой речки Илмэ. Наслаждался окружающими пейзажами, которые в реальности выглядели милее, чем на картинах. Мечтал о будущем – семье и обязательном наследнике и не помышлял в массовом количестве расчленять себе подобных.

Так бы продолжать ему жить в пасторально-беспечальной сказке, да завистливые соседи не дали, захотели завладеть кусочком чужой земли. Осуждать их за воровские намерения сложно. Люди делятся на две категории: которые создают и которые жаждут захватить созданное. Алчность родилась вместе с человеком и закрепилась в мозгу как инстинкт – такой же настырный и подчиняющий как голод или стремление к продолжению рода.

Ничего с ней не поделаешь, не искоренишь – ни законами, ни логическими доводами, ни пасторскими проповедями, ни философскими теориями. Посягательство на собственность можно остановить только ответной силой. Закон «хочешь мира – готовься к войне» не устарел и в наши дни, а в средние века был нормой повседневной жизни.

У малоземельного барона Жерара своего войска было маловато, чтобы защититься, требовался влиятельный покровитель. Поступил на службу к Готфриду, чем на время остудил захватнические планы соседей. Но покоем наслаждался недолго. Энергичный характером и крайне набожный герцог загорелся грандиозной идеей: организовать все-европейский, вооруженный поход в арабские земли с благородной миссией – защитить Святые регалии от иноверцев.

Отказаться от участия не могло идти речи: вассал – лицо подчиненное. Став крестоносцем, Жерар вынужденно поменял ориентиры с романтичных на циничные. Пропитался ядом человеко-ненависти под соусом праведной борьбы за единственно верную религиозную доктрину – католицизм. Что оказалось легче, чем предполагал – низменным инстинктам потакать проще, чем подниматься до моральных идеалов.

Итак, цель многомесячного путешествия была достигнута – Иерусалим взят. Эйфория победы велика, куражиста. Когда противник сломлен, сила озлобленности против него удваивается. Религия военных – агрессия, бездумная, не требующая резонов. Заразившись ею, Жерар не рассуждал, участвовал в бойне наравне со всеми.

Однажды ворвался он в зажиточный дом в надежде поживиться имуществом. Только занес руку с мечом – не глядя порубить обитателей, чтобы не мешались под ногами. Остановился, озираясь одичавшими глазами, выискивая, с кого начать.