Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948) - Джеффри Бурдс

Джеффри Бурдс

СОВЕТСКАЯ АГЕНТУРА. Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944–1948)

Памяти Л. М. Минаевой — Архивиста, Ученого, Друга

“…тихий голос моей совести. ”

“. насилие не сводится лишь к физическим мучениям и уничтожению людей — еще страшнее то, что оно разрушает их внутреннюю цельность, вынуждает играть такие роли, в которых человек перестает узнавать сам себя, заставляет изменять не только своему долгу, но своей сущности”.

Предисловие

В июне 1992 г., всего несколько месяцев после распада Советского Союза и возникновения независимой Украины, я и моя невеста Орыся сели в Москве на поезд, чтобы спустя двадцать семь часов сойти во Львове с намерением обвенчаться там в Георгиевском соборе. Мы были молоды и достаточно наивны, а Украина тогда еще не пришла в себя после торжеств, ознаменовавших обретение независимости. Все архивы широко распахнули свои двери, практически любой документ был доступен для исследователей. И вот в один прекрасный день, пока мы с моей молодой женой преодолевали множество препятствий, встававших на пути двух никому неизвестных американцев, вознамерившихся обвенчаться в главной святыне Украинской греко-католической церкви, мы набрели на Государственный архив Львовской области (Державний архiв Львiвської областi). Не встретив у входа в здание старого бенедиктинского монастыря никакой охраны, мы вошли прямо в главный корпус. Все архивные службы были закрыты на обед, и мы поднялись наверх в кабинет заместителя директора — Лидии Михайловны Минаевой. Встреча с этой женщиной изменила всю нашу жизнь.

Русская по национальности, “восточница”, Лидия Михайловна попала на Западную Украину после Второй мировой войны — молодая жена офицера МВД, сотрудника уголовного розыска. Муж Минаевой принадлежал к так называемому активу, направленному на Западную Украину после Великой Отечественной войны для советизации этого региона. Очень добрый и щедрый человек, Лидия Михайловна прекрасно помнила события всех тех пятидесяти лет, что она провела в столице украинского националистического движения. Поступив во Львовский областной архив на работу машинисткой, она впоследствии стала его директором, проработав на этом посту около двадцати пяти лет — вплоть до распада Советского Союза. В 1992 г., на волне украинизации государственных структур и частных предприятий, Минаеву понизили в должности, переведя в заместители директора. С самого первой нашей встречи Лидия Михайловна принялась убеждать меня — молодого историка, интересовавшегося дореволюционной Россией, — заняться изучением украинского национализма 1940-х гг. Встреча с Минаевой перевернула мою жизнь и коренным образом изменила мои исследовательские планы. На протяжении последующих семи лет, ставших последними годами жизни этой удивительной женщины, Лидия Михайловна знакомила меня с историей борьбы советской власти с националистическим подпольем на Западной Украине и вводила меня в круг источников. За это время ни разу я не получил отказ на требование о выдаче дел. Лидия Михайловна с большим подозрением относилась к возрождению в 1990-е гг. некоторых самых неприглядных сторон украинского националистического экстремизма. Эти опасения подвигли Минаеву на то, чтобы заняться поиском документов — не только в фондах Львовского областного архива, но также и в собраниях других архивных хранилищ Западной и Центральной Украины, в том числе и в архиве Службы Безпеки Украины (СБУ) — органа государственной безопасности постсоветской Украины, фонды которого иначе остались бы для меня недоступными. Тогда же я сам углубился в изыскания в соответствующих архивах Киева, Москвы и других мест. В 1990-е гг. наш совместный международный проект получал финансовую поддержку Фонда Гарри Франка Гуггенхейма (Harry Frank Guggenheim Foundation) и других источников. Цель нашего проекта заключалась в том, чтобы воссоздать подлинную историю украинского националистического движения во время Второй мировой войны и в первые послевоенные десятилетия. В этой истории украинский народ, подвергавшийся двойному террору — как со стороны советской власти, так и со стороны украинского повстанческого движения — предстает одновременно и жертвой, и пособником противоборствующих сторон.

По мере того как во Львове и других местах возрастала активность экстремистских групп, рушились наши надежды когда-нибудь опубликовать наше многотомное документальное исследование в Украине и для украинцев. Из уст в уста передавались неприятные истории о коррупции и запугивании. Доходило даже до прямых угроз расправиться с нашими основными сотрудниками и их близкими. Порой бесследно и без всяких объяснений исчезали документы. Поэтому мы с Лидией Михайловной решили использовать то недолгое время, пока еще была такая возможность, и собрать как можно больше документов, сделать с них копии и переправить их на Запад. Я хочу подчеркнуть: все это делалось законным путем. Я лично потратил множество часов, занимаясь отправкой нескольких сотен килограмм документальных материалов — самолетом, поездом или пользуясь услугами международных транспортных компаний. Лидия Михайловна Минаева скончалась в феврале 1999 г. и с ее смертью, по-видимому, закончился и наш совместный проект.

К 2000 г. мне удалось создать коллекцию им. Минаевой — там хранятся несколько тысяч фотографий, которые мы с ней собирали на протяжении многих лет по различным архивам и частным собраниям. Среди них несколько сотен оригинальных фотографий, приобретенных нами в Украине или — и таких снимков больше всего — через интернет на сайте Ebay Deutschland. Появление интернета и объединение Германии привели к тому, что внезапно для исследователей стали доступными в буквальном смысле слова миллионы фотографий, снятых с помощью “Лейки” солдатами вермахта на Восточном фронте. В фонде Минаевой также находятся копии (а не оригиналы) документов из архивов России (Москва), Украины (Киев, Львов, Тернополь, Дрогобыч и др.), Германии, Великобритании, США и Израиля — всего около 70 тыс. листов. В последние годы многие из материалов, собранных мною и Лидией Михайловной Минаевой в 1990-е гг., были снова засекречены и стали недоступны для исследователей, как в Украине, так и в России, — такова предыстория этнического конфликта, вспыхнувшего во время президентских выборов в Украине в 2004 г.

После событий 2004 г. публикация этих материалов на языках, доступных как для русских, так и для украинских читателей, приобрела особую значимость. Настоящее исследование представляет собой первый том из запланированной серии изданий, посвященных истории противоборства украинского националистического движения с советской властью в 1940-е гг. Предполагается, что тома будут выходить регулярно с промежутком в два-три года.

Это некоммерческий проект. Помимо ограниченного числа печатных экземпляров (в США для научных библиотек будет выпускаться особое репринтное издание в твердом переплете на бескислотной бумаге), все тома этой серии будут бесплатно распространяться в электронном виде — полный текст каждой книги будет размещен на сайте http://www.sovhistory.org/ — “Современная история” (название нашей серии).

В заключение я хотел бы выразить благодарность множеству различных организаций и частных лиц, однако в соответствии с их пожеланиями, я не называю здесь их имен. Несмотря на то, что прошло уже пятнадцать лет после распада Советского Союза и почти шестьдесят лет спустя тех событий, о которых в основном идет речь в этом издании, обсуждаемые здесь вопросы и особенно воспроизводимые архивные материалы продолжают вызывать очень острую реакцию. Как автор, я несу полную ответственность за содержание этой книги и за публикацию документов.

Джеффри Бурдс

г. Бостон (США)

Ноябрь 2006 г.

[email protected]

Глава 1. Борьба с бандитизмом в СССР в 1944–1953 гг

“Великий страх”: уголовный бандитизм после Второй мировой войны

Первый раз он возник в конце зимы, а во второй половине июля достиг свой кульминации и охватил почти всю Францию… Это был Великий страх перед разбойниками, когда… из одной местности в другую тревожные вести разносились с удивительной быстротой. По мере того как известия распространялись, они сами становились новым доказательством повсеместного существования неуловимых разбойников. Подогревая страх, молва порождала живое и яркое представление о царивших беспорядках…[1]

В своем классическом исследовании “Великий страх 1789 года” французский историк Жорж Лефевр показал, какое сильное воздействие могут оказывать слухи. Вместе с паникой, захлестнувшей сельскую Францию в роковые для ее истории весну и лето 1789 г., когда события развивались с калейдоскопической быстротой, эти слухи значительно больше влияли на общественные настроения, чем сама действительность.