Обратный отсчет - Кен Фоллетт

Кен Фоллетт

Обратный отсчет

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Познакомьтесь с Люком — человеком без имени и без памяти — которого предательство друзей вынуждает играть в опасную игру без правил.

Историческая справка: Запуск первого американского искусственного спутника Земли «Эксплорер-1» первоначально был назначен на среду, 29 января 1958 года. В последний момент старт отложили на сутки — из-за неблагоприятных метеорологических условий, как было официально объявлено. Наблюдатели на мысе Канаверал недоумевали: в тот день во Флориде стояла прекрасная погода. На следующий вечер запуск вновь отложили — по той же причине.

Спутник был запущен лишь в пятницу, 31 января.

Часть 1

Ракета-носитель «Юпитер-Си» стоит на стартовой площадке космодрома на мысе Канаверал. Из соображений секретности ее корпус укрыт брезентом. Незачехленная хвостовая часть точно такая же, как у известной боевой ракеты «Редстоун», но то, что скрыто от глаз, представляет собой уникальное достижение космической техники.

05.00.

Он проснулся, объятый страхом.

Даже хуже чем страхом — ужасом. Так бывает, когда приснится кошмар, только на сей раз пробуждение ото сна не принесло облегчения. У него было такое чувство, словно с ним произошло что-то жуткое, но он не знал, что именно.

Он открыл глаза. В тусклом свете окружающие предметы казались расплывчатыми тенями. Где-то рядом слышался звук льющейся воды. Он попытался успокоиться и собраться с мыслями. Он лежал на жестком полу. Его знобило и подташнивало, болела голова — как с похмелья.

Дрожа от холода и страха, он сел. Неприятно пахло дезинфекцией. Разглядев ряд умывальников, он понял, что находится в общественной уборной.

От мысли, что он ночевал на полу в мужском туалете, ему стало совсем мерзко. Что с ним произошло? Он сосредоточенно искал ответ. Поношенное пальто, грубые ботинки — у него было ощущение, что одежда и обувь на нем чужие. Паника понемногу проходила, но вместо нее в глубине души возникло подозрение, которое напугало его еще больше.

Надо зажечь свет. Он поднялся на ноги и вгляделся в полумрак. Вытянув перед собой руки, чтобы на что-нибудь не наткнуться, он двинулся к стене. Шаря по ней руками, нащупал холодную гладкую поверхность — зеркало, догадался он, — потом задел вешалку для полотенца. Наконец его пальцы нашли выключатель.

Яркий свет залил отделанный белым кафелем туалет. В углу лежало что-то похожее на кучу старой одежды. Он силился понять, как он сюда попал. Что случилось вчера вечером? Он не мог этого вспомнить. Он совсем ничего не мог вспомнить.

Как его зовут? На этот вопрос у него тоже не было ответа.

Он повернулся к зеркалу. В стекле отражался грязный бродяга в лохмотьях, со спутанными волосами, немытым лицом и безумным взглядом. И тут до него дошла страшная правда: отвратительный бродяга — это он. Вскрикнув от ужаса, он отшатнулся. Человек в зеркале сделал то же самое.

— Кто я? — закричал он дрожащим голосом.

Куча тряпья в углу зашевелилась, из нее показалось заспанное лицо.

— Ты бездомный бродяга, Люк. Чего разорался?

Значит, его зовут Люк. Он был тронут и благодарен за помощь. Конечно, одного имени мало, но хоть какая-то точка опоры в этом зыбком мире. Он посмотрел на собеседника, одетого в рваное твидовое пальто, с веревкой вместо пояса. Тот потер глаза и пробурчал:

— Голова раскалывается.

— А вы кто? — спросил Люк.

— Я — Пит. Ты что, с луны свалился, недоумок?

Люк сглотнул слюну.

— Я потерял память!

— Тоже мне, удивил. Ты вчера в одиночку выдул почти целую бутылку бурбона. Странно, как ты вообще что-то соображаешь.

Если он накануне перебрал, тогда понятно, откуда похмелье, подумал Люк.

— С какой стати я вдруг выпил целую бутылку виски?

Пит издевательски рассмеялся:

— Чтоб надраться, для чего ж еще.

Люк был потрясен. Выходило, что он — опустившийся алкоголик, ночующий в общественных уборных. Склонившись над раковиной, он открыл холодную воду и напился из-под крана. Ему стало немного лучше. Вытерев рот, он заставил себя снова взглянуть на свое отражение. Его взору предстал мужчина лет около сорока с темными волосами и голубыми глазами, он не носил ни бороды, ни усов, но лицо покрывала темная щетина.

Он обернулся к Питу:

— Значит, меня зовут Люк. А дальше? Как моя фамилия?

— Откуда мне знать, черт тебя побери? — ответил Пит, поднимаясь на ноги. — Я умираю от голода.

Люк понял, что тоже не прочь позавтракать. Обшарив карманы, он обнаружил, что в них пусто.

— Похоже, я на мели, — сказал он.

— Неужели? — саркастически произнес Пит. — Ладно, пошли. — Он направился к двери, и Люк последовал за ним.

При выходе из туалета его ожидало новое потрясение. Ему показалось, что он попал в огромный храм, в котором не было ни души и стояла жуткая тишина. На мраморном полу рядами выстроились скамьи из красного дерева, как будто ждущие, когда на них рассядется призрачная паства. По периметру зала, словно охраняя покои этого странного святилища, на высоких колоннах замерли причудливые каменные воины в шлемах и со щитами.

В голове у Люка мелькнула сумасшедшая мысль: его подвергли какому-то неведомому жертвенному обряду, в результате чего он и лишился памяти.

— Где мы? — спросил он.

— На Юнион-стейшн в Вашингтоне, — сказал Пит.

Люк чувствовал себя круглым дураком. Это всего-навсего вокзал, в столь ранний час еще не заполненный пассажирами. Он сам нагнал на себя страху, как ребенок, которому в темной спальне привиделись чудовища.

Пит устремился в сторону арки с надписью: ВЫХОД. Люк поспешил следом. И в ту же секунду сзади раздался грозный крик:

— Эй, вы! Стойте!

— О черт! — выругался Пит и прибавил шагу.

Тучный мужчина в форме железнодорожника был исполнен праведного негодования.

— Вы что, бродяги, здесь ночевали? Знаете ведь, это запрещено.

Люк хотел возразить, но сдержался.

— Тут вам не ночлежка! А ну давай проваливай! — Мужчина толкнул Люка в плечо.

— Не смейте ко мне прикасаться, — сказал он, резко развернувшись.

Толстяк с испуганным видом отступил назад. Пит тронул Люка за руку:

— Пошли.

На улице было темно и тихо. Холод пробирал до костей, и Люк поплотнее запахнул свое драное пальто. Судя по погоде, была зима — январь или февраль.

— Куда мы идем? — спросил он Пита.

— На Эйч-стрит есть методистская церковь, где можно получить бесплатный завтрак, если только ты не против спеть пару гимнов.

— Я такой голодный, что готов исполнить хоть ораторию.

В голове у Люка роились вопросы. Как давно он стал пьяницей? Есть ли у него семья? Где он познакомился с Питом?

Они подошли к маленькой церкви, которая бросала вызов пороку, втиснувшись между кинотеатром и винным магазином. Войдя через боковую дверь, спустились в подвал. В одном конце длинной комнаты с низким потолком стояли пианино и кафедра, в другом — кухонная плита. Остальное пространство занимали длинные грубые столы и лавки.

Трое бродяг уже сидели, каждый за своим столом, и, глядя прямо перед собой, терпеливо ждали, когда начнут раздавать еду. У плиты полная женщина что-то помешивала в большой кастрюле. Стоявший рядом с ней седобородый мужчина, одетый, как проповедник, оторвал взгляд от кофеварки и улыбнулся навстречу вновь прибывшим.

— Заходите, заходите, — сказал он приветливо.

— Доброе утро, пастор Лонеган, — поздоровался Пит.

— Так вы у нас уже бывали? Как вас зовут?

— Пит, а это — Люк.

— Ну просто как два апостола, Петр и Лука! — Его приветливость казалась искренней. — Завтрака придется немного подождать, но могу предложить вам свежего кофе. — Пастор наполнил две толстостенные кружки. — Молоко? Сахар?

— Да, спасибо, — неуверенно произнес Люк.

Вкус кофе ему не понравился: жирный и приторный. Видимо, он привык пить черный и несладкий. Но по крайней мере кружка кофе немного утолила голод.

Люк с Питом сели за стол. До сих пор у Люка не было возможности рассмотреть своего спутника. Теперь же он заметил, что, несмотря на грязную физиономию и рваную одежду, Пит не похож на конченого пьяницу: на лице нет сеточки лопнувших сосудов — обычной приметы алкоголиков — и кожа не шелушится. А может, он просто еще слишком молод — лет двадцать пять, не больше. У Пита были темные усы и родимое пятно, расплывшееся от правого уха до подбородка. И еще в нем чувствовалась затаенная злость. Наверное, подумал Люк, из-за своего уродства или из-за чего-то еще он обижен на целый свет.