Есенин - Александр Сегень

Александр Сегень

Есенин

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Есенин

(Повесть)

Если хочешь найти себе друга, говори поэту, что он написал прекрасные стихи, знай наизусть его лучшие строки, в хорошем смысле сравнивай его с классиками, обозначай его место в русской поэзии. Порой достаточно сказать ему: «Я открываю твои книги, начинаю читать, и со страниц на меня, как свежий воздух, — дыхание подлинно русского слова!»

Если же хочешь найти себе лютого врага, поступай так же, как литературовед Лещинский по отношению к поэту Артосову во время их совместной поездки на Цейлон.

Что и говорить, поездка была шикарная. В кои-то веки где-то в экзотических широтах проводился фестиваль поэзии, и целая русская делегация была на него приглашена. Мало того, в Коломбо вышла краткая антология современных наших поэтов в переводе на цейлонский язык. Хоть и не кирпич, а всё равно, приятно. И вот, несколько человек из включённых в антологию, приехали на фестиваль поэзии в Шри Ланку. Артосов попал туда по той причине, что недавно получил премию имени Фета, или, как цинично выражались поэты, не получавшие эту премию, стал фетюком.

С Лещинским он дружил давно, когда-то они даже несколько лет работали в редакции одного журнала, но потом судьбы у них сложились по-разному. Вадим Лещинский защитил кандидатскую по Тютчеву, потом и докторскую, опять-таки, по Тютчеву, стал важным, солидным, работал в Институте мировой литературы, преподавал в ряде вузов, единственного сына женил на дочери высокопоставленного чиновника в правительстве Лужкова и в последние несколько лет постоянно ездил за границу. Любимой его присказкой отныне было: «Всякий раз, приезжая в Италию…» или: «Всякий раз, приезжая в Испанию…» Ещё он говорил: «Творческому человеку надо обязательно каждый год бывать во Франции весной и осенью». Или: «Вот пропасть! Хотелось ещё месячишко спокойно поработать в Венеции, так нет же, затащили на этот пошлый конгресс в Данию!»

Валерий Артосов никаких диссертаций не защищал. В конце горбачёвских восьмидесятых, когда вышло постановление о работе с молодыми литераторами, у него подряд вышли два поэтических сборника — «Простор» и «Топоры». Жизнь тогда жарко дышала ему в лицо многими обещаниями, и они с Асей решили завести второго ребёночка. Артосов мечтал, что после Ирки родится мальчик, но получилась опять девка, которую назвали Ариадной, и отец звал их так:

— Ириша! Ариша!

Потом времена стали худые, семью кормить нечем, а родить сына всё равно хотелось. Уже в последние годы Ельцина поэт Артосов научился подрабатывать халтурой, купил себе компьютер, скачивал из Интернета информацию и составлял сборники типа «Учёные шутят», «Сквозь полотна великих живописцев» или «Вековые традиции кофе». Снова появились деньжата, и, наконец, родился сынок, к Ирише и Арише добавился Гриша. Но, увы, и халтурные книжки не приносили достаточного дохода, чтобы тащить семью, по городским меркам многодетную. Стихов Артосов писал гораздо меньше, чем в молодости, и после «Топоров» лишь спустя пятнадцать лет выпустил очередной сборник «Утраты».

А тут вдруг — премия Фета. По деньгам не великая, а всё же… И пригласили на Цейлон. Ася, которая от безденежья давно уж стала печальная, вдруг сказала:

— И никаких разговоров! Подумать только: Цейлон! Шут с ними, с деньгами на билеты! Поезжай, Валерочка, умоляю! Будет, что вспомнить, и нам будешь рассказывать. Да и детям гордость: нашего папу на Цейлон приглашали.

Артосов заключил ещё два договора с издательствами, выпросил авансы и дал деньги организаторам на закупку авиабилетов. Всё остальное, кроме самолёта, оплачивала принимающая сторона. За границу он ехал впервые.

— Италия, Франция, Англия… Всё это уже стало пóшло, — говорил он весело Лещинскому, сидя рядом с ним в самолёте и попивая купленную в шереметьевском duty-free текилу. — Никакой поэзии. Я оттого за границу и не ездил. А вот на Цейлон — моё почтение!

— Признаться, к своему стыду, я на Цейлоне ещё ни разу не был. А надо бы, всё-таки, Чехов, Бунин… — по-профессорски мурлыкал Лещинский. — А насчёт Италии и Франции, это ты, Валер, туфту гонишь. Старушка Англия — согласен, объездить её стоит, но мотаться туда постоянно — увольте. Италия и Франция — другое дело. Там целый мир. Прилечу с Цейлона, поеду во Флоренцию. Правда, они, сволочи, хамить мне стали в последнее время. Заказали тут статью «Женщины в поэзии Тютчева» и говорят: «Желательно в течение полутора-двух месяцев». Извините, но я учёный, я не могу так с бухты-барахты, как некоторые. Мне надо основательно посидеть, поработать. Полгода минимум. Так они, черти, заказ отозвали!

— «Женщины в поэзии Тютчева»? — изумился Артосов. — Да я бы за пару дней написал. Подумаешь, тема!

— Ну так это ты… — снисходительно сощурился крупный литературовед, отхлёбывая ирландского виски. — Нравишься ты мне, Валерка. Своей неиссякаемой непосредственностью. А что за две очаровательные девушки, которые летят с нами?

— Сам не знаю, — пожал плечами Артосов и повернулся к Цекавому, организатору поездки, сидящему справа у иллюминатора и слегка задремавшему. — Сергей Андреич, вот Вадим Болеславич спрашивает, что за девушки с нами?

— А, уже раскатали губы! — сбросил с себя дремоту Цекавый. — Та, что помоложе, Виктория Хитрова, поэтесса из Ленинграда, только что получила там премию городского правительства. Вторая — Татьяна Проломова, недавно издала свой первый сборник стихов. Очень слабенький. Но на деньги её мужа мы будем в следующем году принимать ответную делегацию цейлонцев. Так что, не теряйтесь, жена миллионера, газового туза…

В составе делегации кроме Цекавого, Лещинского, Артосова и двух очаровательных девушек в Коломбо прилетели: престарелый, но ещё игривый, московский поэт Алексей Днестров; молодой, но очень мрачный, самарский поэт Игорь Хворин; и переводчица всемирной поэзии Лидия Леонидова, давно уже не способная волновать мужчин своей внешностью.

Как же радостно, когда тебе всюду вешают на шею гирлянды душистых розовых и белых цветов! Сходишь с трапа самолёта — гирлянда, выходишь из здания аэропорта — гирлянда, входишь в гостиницу — опять гирлянда!..

В гостинице довольно высокого разряда селились по двое — Цекавый с Хвориным, Лещинский с Артосовым, Хитрова с Леонидовой, и только Днестров и жена миллионера получили отдельные апартаменты, что сильно огорчило Лещинского:

— Честно говоря, я уже отвык от подобного, — возмущался он. — В Европе, если ты селишься в одном номере с другим мужчиной, это могут неправильно истолковать. Я, между прочим, литературовед с мировым именем. Ну ладно, эта газовая куколка, ей муж, должно быть, обеспечил отдельные номера. А кто такой, собственно говоря, Лёша Днестров? За границей его мало знают. Да и у нас в России. Тройка песен на его стихи? Эти песни никто не поёт и давно уже позабыли.

В первый день их возили на обзорную экскурсию по Коломбо. В Москве ноябрь, холодрыга. А здесь светило солнышко, но жарищи не было. Говорилось о том, что на Цейлоне всегда одинаковая температура — двадцать пять градусов, и зимой, и летом, и осенью, и весной, а потому остров считается прообразом библейского рая. В национальном музее даже показывали восковые фигуры Адама и Евы с чертами местных жителей, уверяя, что наши прародители были по национальности цейлонцы. Артосов при этом обратил внимание, что у жены газового туза искренний и обаятельный смех, а поэтесса из города на Неве нервозна и подобные заявления цейлонцев воспринимает в штыки. Впрочем, сколько она ни фыркала, а вечером во время торжественного обеда в Российском культурном центре эта Виктория Хитрова прочитала свежеиспечённые с пылу с жару строки:

Хвала Аполлону!Я иду по Цейлону,Здесь когда-то был рай.Себя чувствую Евой,Непознанной девой.Эй, Адам! Не зевай!Мои чувства поймите:Здесь погода — не Питер,Воздух — мёда струя!В этой сонной лагунеБыли Чехов и Бунин,А теперь, вот, и я.

— А что, неплохо, — рассмеялась сидящая рядом с Артосовым жена миллионера. — Завидую. Мне нужно, чтобы много времени прошло, прежде чем отложатся впечатления, и я смогу что-то сочинить. А она — пожалуйста. И такая лёгкость в строке.

— Стишата к ужину, — проворчал Лещинский.

— Да ладно тебе! Отдыхаем же! — сказал ему Артосов. И весь вечер он легко ухаживал за Татьяной. Не потому, что Цекавый сказал «не теряйтесь», а просто ему нравилась её улыбка. И она уже была не Татьяна, а Таня.