Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера - Сирил Паркинсон

Сирил Норткот Паркинсон

Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С. С. Форестера

Авторское предисловие к книге

Жизнь адмирала флота первого виконта Горацио Хорнблауэра, кавалера Ордена Бани, была чрезвычайно увлекательно описана писателем С. С. Форестером, умершим в 1966 г. В течение тридцати лет он написал двенадцать книг о Хорнблауэре, и одного бы этого хватило, чтобы считать его одним из выдающихся писателей своего времени.

Что касается основных фактов и этапов карьеры адмирала, то, как известно, Форестер пользовался письмами и целым собранием корреспонденции, которые четвертый виконт Хорнблауэр завещал в 1927 году Королевскому Военно-морскому колледжу в Гринвиче. Эти материалы, которые в настоящее время находятся в Национальном морском музее, долгое время хранились на чердаке городской резиденции лорда Хорнблауэра на Бонд-стрит, 129 в Лондоне, откуда они позднее были перенесены в другую семейную резиденцию, в г. Найтсбридж, на улицу Уилтон-стрит. Несомненно, сам Форестер, как и четвертый виконт Хорнблауэр до него, считали это собрание документов абсолютно полным. Но оба они не знали, что старый адмирал отдал на хранение в Окружной банк Мэйдстона свое письмо, адресованное его прямому потомку, причем письмо можно было открыть только через сто лет после его смерти. Окружной банк Мэйдстона был в конце концов поглощен Вестминстерским банком, находящимся по адресу Хай-стрит 3 и 4, и следует отдать должное его директору, который, в соответствии с завещанием, точно 12 января 1957 года достал это письмо и уведомил пятого виконта Хорнблауэра о существовании документа. Однако тот на старости лет стал преувеличенно осторожным и с большой неохотой относился к мысли о возможности опубликования того, что его прославленный предок намеревался сообщить ему в этом письме. Однако он все же рассказал о его существовании нескольким историкам флота, в том числе — и автору (С. Н. Паркинсону — прим. пер). После смерти пятого виконта, последовавшей в 1968 году, я написал наследнику его титула и попросил, чтобы мне разрешено было прочесть неоткрытое письмо. Шестой виконт Хорнблауэр не согласился на это, однако своим письмом из Браамфонтейна в Южной Африке уполномочил меня получить его от его имени. Делая это, я обратил внимание, что к письму был приложен незапечатанный конверт с препроводительной бумагой, в которой шла речь о еще трех ящиках дополнительных материалов, находящихся на хранении у м-ра Ходжа, адвоката из Мэйдстоуна. По-прежнему запечатанное письмо старого адмирала было выслано заказной бандеролью в Южную Африку, а я начал разыскивать юридическую фирму, которая унаследовала архивы м-ра Ходжа. Это оказалось самой легкой частью моего задания, т. к. оказалось, что фирма «Ходж, Уинтроп, Найтли и Хэй» до сих пор работает на Хай-стрит, хотя уже ни один из ее владельцев не носит фамилий основателей. Старший клерк фирмы обыскал чердак и, наконец, нашел два железных ящика, один с надписью «Смоллбридж-Мэнор», а второй с надписью «Боксли-хауз». Вначале я думал, что эти ящики содержат исключительно корреспонденцию, относящуюся только к этим резиденциям, конечно же, интересную, но не имеющую непосредственной связи с морской карьерой адмирала. Однако вскоре я убедился, что это было собрание документов, не упорядоченное ни хронологически, ни тематически, причем многие из них были написаны или получены в море. Я обнаружил там залежи информации, к которой Форестер никогда не имел доступа. На многие уже известные мне истории пролился новый свет, пробелы между уже описанными событиями были восполнены.

Получив эти новые сведения, я решил написать биографию Хорнблауэра; сам Форестер, которому не хватало этих материалов, никогда бы не пробовал этого сделать. Моя книга написана не как полемика с уже опубликованными книгами про Хорнблауэра, но для их дополнения. В первый раз стало возможно достаточно полно и последовательно рассказать о карьере адмирала. Однако я так и не смог отыскать третий ящик с документами, о которых упоминает адмирал. Не могло быть сомнений в том, что все три ящика вместе были убраны на пыльный чердак, на котором позже были найдены два из них. Существовала вероятность, что кто-то из Хорнблауэров, возможно — и сам старый адмирал, послал за одним из ящиков, может, для того, чтобы проверить детали какой-либо аренды и забыл возвратить. Если так, то ящик можно было бы еще разыскать и найти в нем еще больше подробностей его славной карьеры. Принимая во внимание эту возможность, сомневался, стоит ли публиковать написанную мной биографию, потому что надеялся, что обнаружение этих материалов сделает рассказ полнее. Однако когда даже усиленные поиски не принесли результата, я сказал себе, что ни одно собрание документов не бывает абсолютно полным. Если бы мы ждали, пока соберем полную информацию, то никогда бы не смогли ничего опубликовать. Если же все-таки удастся разыскать дополнительные данные, то они могут быть включены во второе, расширенное издание. И уже по окончании этой книги, я, наконец, получил весточку от сегодняшнего лорда Хорнблауэра. Он охотно согласился предоставить мне дополнительные документальные материалы, однако ничего не упоминал о письме, которое адресовал ему его знаменитый предок. Я попросил его о копии с этого документа, обещая не использовать ее без дополнительного разрешения, однако он не имел желания предоставить ее мне, а еще меньше, по всей видимости, хотел бы увидеть это письмо напечатанным. В конце концов, шестой виконт Хорнблауэр проконсультировался с профессором истории университета в Капштатде, который заверил его, что письмо имеет не только семейную, но и историческую ценность. Лорд Хорнблауэр прислал мне фотокопию письма, которую я переписал и поместил в соответствующее место в книге, к сожалению, уже в последний момент. Это письмо дает ответ на вопрос, который я поставил, но не попытался дать ответ в предшествующей части книги.

С. Норткот Паркинсон,

о. Гернси, 12 января 1970 г.

1. Ученик

Если бы в последующие годы кто-нибудь спросил его о месте рождения, Горацио Хорбнлауэр, скорее всего, назвал бы скромный городок в Кенте, где его отец был врачом и игрывал каждый вечер партейку-другую в вист с пастором и где он сам в мальчишеские годы должен был снимать шапку перед землевладельцем. На самом же деле все было гораздо скромнее, нежели он рассказывал, поскольку местечко с трудом можно было назвать городком, отца — врачом, священник не был полноправным пастором, а местный начальник не являлся землевладельцем.