Квебрахо. Альманах - Живое авторское слово

Квебрахо

Альманах

Живое авторское слово

© Живое авторское слово, 2017

© Марина Федоровна Сорокина, иллюстрации, 2017

Редактор Татьяна Евгеньевна Помысова

ISBN 978-5-4483-6672-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Зарыть топор и не ломать копья…

Семь лет назад литератор и подвижник Татьяна Помысова задумала и запустила книжный проект «Антология сетевой поэзии». Как он появился и зачем он был нужен Татьяне? Чтобы иметь возможность печатать свое? Но, согласитесь, когда хотят печатать свое, его и печатают. Тем более, что работа над литературными, книжными проектами началась с выхода персонального сборника стихов Т. Помысовой – «Дежа вю».

А Татьяне по-настоящему интересно, что и как пишут другие. И она год за годом собирает под одной обложкой творчество очень разных людей. Она умеет заинтересовать, привлечь авторов, пригласить вовремя.

В 2013 году была основана новая серия сборников – «Живое авторское слово».

Постепенно сложился авторский костяк: поэты и прозаики публиковали свои произведения в каждом выпуске. Кроме того, в каждой книге серии появлялись новые интересные авторы.

Все сборники выпущены за счёт средств авторов.

Некоторое время назад в силу объективных причин наметился перерыв в выходе книг серии.

И вот неожиданно пришли к Татьяне люди и сказали, что новый сборник делать надо. Несмотря и вопреки. А может быть, благодаря!

И вот книжка уже собрана. Назвали её «Квебрахо».

Квебрахо – это вечнозеленое мощное дерево, которое растёт в Чили, Аргентине и Боливии. Слово происходит от испанского quiebra-hacha – «ломать топор» – и объясняется высокой твёрдостью древесины этих деревьев.

Твёрдость, стойкость, выносливость, – вот о чём речь…

А если – топор, то только зарыть его поглубже. Чтобы – мир.

И не ломать копья. Ничего не ломать. Никаких не вести ожесточённых споров. А просто делать что дОлжно, и будь что будет…

Среди авторов нового сборника- люди разных профессий и занятий. Но все они пишут и хотят поделиться с миром плодами своего творчества.

Татьяна Помысова напоминает: «Не забывай, что среди авторов-современников ты обязательно найдёшь того, кто созвучен именно тебе».

«Квебрахо» надо читать!

Юлия КАГАРЛИЦКАЯ

Проект «Живое авторское слово»

Эта многотомная антология призвана дать возможность современным авторам найти свою аудиторию.

Художественное слово – есть то, что всегда востребовано, всегда живо и постоянно, и бесконечно. В слове обитает тайна, потому что слово неисчерпаемо многомерно, непостижимо и связано с ритмом Божественной вселенной. Не случайно Маяковский в своё время грезил языком и выискивал в мировой пустыне «какое-то слово, величием равное Богу».

Не случайно и наши сборники называются «Живое авторское слово». Помимо слова в стихе, да и в прозе существует много чего – интонация, жест, даже цвет. И всё-таки, мы, участники антологии, именно словесники. Ведь поэзия обитает в языке, а язык меняется с ходом времени и вместе с тем остаётся тем же, поскольку несёт в себе культурную память близкого и далёкого прошлого. Язык связывает эпохи, как телефон или электронная почта связывает взаимно удалённых абонентов. Таинственное исчадие времени, язык, особенно язык поэзии, помогает подчас преодолеть времена и расстояния.

Сборник «Квебрахо» – уже не первый альманах в серии «Живое авторское слово», вобравший в себя стихи и прозу.

Коллектив авторов доверил Татьяне Евгеньевне Помысовой составить сборник и издать его в Ридеро. Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

АЛЕКСАНДР КЁНИГ

Родился, совершенно неожиданно (для себя) в середине прошлого столетия, слегка преждевременно (судя по интересам), или запоздав (судя по характеру). Детство совпало с хрущёвской оттепелью, юность с брежневским застоем. Андроповско-черненковское межвременье провёл в армии. Чуть не попал на Олимпиаду-80; постоял у истоков брейк-данса, компьютеризации и видео в родных краях; удосужился даже погнусавить за кадром голливудских блокбастеров. В детстве довелось побывать за границей, в круизе. В результате, пришёл к мнению, что лучшего применения себе и не придумаешь. Перестроечно-независимые времена, не имея даже загранпаспорта, провёл за рубежами агонизирующей совдепии. На пенсии очутился в новой стране, с новыми порядками, и даже с новым языком.

По рождению – украинец, по родословной – австриец, по месту проживания – житель Европы, по духу – словянин (в смысле – тяготею к слОву, а не к слАве). По воспитанию – аристократ, по доходам – зажиточный, по потребностям – ещё недостаточно.

Бумагу порчу давно: то школьными сочинениями, то конспектами чужих мыслей, то записками со своими. Печататься начал со школьной стенгазеты, городских много- и малотиражек. Постепенно дорос до журналов и книжек в переплёте.

Днепровский осенний триместр 2013 года был самый удачный в творческом плане. Посудите сами: две пьесы, повесть, несколько рассказов и новелл, первая публикация и сразу за границей, номинация на российскую премию «Народный писатель».

Правда, в последнее время, вношу лепту в защиту окружающей среды – большая часть «творений» уходит в мир иной, электронный. Пусть Интернет им будет пухом!

Для начала, думаю, хватит. Пора притормозить… А то слишком много будете знать обо мне…

Зимнее сальдо

(Cвяточное чтиво – основано, почти полностью, на реальных событиях)

– Чёртовы дети! – щёлкнули счёты, и над ворохом бумаг взошла полнолунная лысина Изи Пиновича.

Кряхтя, немолодой и невысокий, но пухленький бухгалтер в костюме булгаковской несвежести и в сатиновых нарукавниках, выкарабкался из-за огромного канцелярского стола времён соцсоревнований и соцзавоеваний и побрёл к окну. Путь преграждали картонные коробки и связки скоросшивателей с финансовой документацией. Как заправский слаломист, Пинович проложил меж ними извилистую лыжню. Но, когда он, наконец, достиг намеченной цели, за окном неожиданно раздался финишный звонок. Это в расположенной по соседству школе закончилась перемена. Детский гомон автоматически сошёл на нет.

– Когда у них уже каникулы начнутся! – Пинович в очередной раз чертыхнулся. Из находившегося этажом выше офиса доносилось клацанье абака. «Не идти же через сорок пять минут опять…» – подумал бухгалтер и закрыл окно. За стеклом осталась пасмурно-туманная мгла нестандартной для зимы, впрочем, обычной для этих южных мест грязно-слякотной погоды. Молоко ранних сумерек не добавляло света ни внутри офиса, ни в душе клерка. Изя Пинович с досадой посмотрел на засиженную мухами лампочку, желтевшую на высоком потолке. «Интересно, как они туда будут забираться, когда она перегорит?» – подумал он, прикидывая высоту необходимой для такой операции стремянки. Нога упёрлась во что-то твёрдое, и Пинович зашатался, теряя равновесие.

– Что б тебя… – он опустил взгляд на пол и со злобой пнул встретившийся на пути свёрток. Тот жалобно хрустнул. «Нервишки-то того, начинают сдавать! – озаботился бухгалтер на обратном пути к столу – Давно не отдыхал. Совсем червём бумажным в цифирной пыли заделался!» Он миновал целлюлозно-бумажные препятствия, остававшиеся на трассе, и вполне благополучно добрался до видавшего виды облезшего стула, на котором восседало не одно поколение клерков. «А раньше бывало… – мысли оторвались от конторской действительности и понеслись вспять по волнам памяти – В бытность школьником уроки делал только под „рентгено-рёберную“ музыку. Мать удивлялась, как мне удавалось всё считать-вычислять под грохот полулегального в те годы рок-н-ролла. И уличный шум-гам снаружи, как ни странно, тоже не был помехой!» Изипинович или просто Изопрен*, как за глаза звали коллеги изворотливого сына своего народа за чрезмерную каучуко-податливость и финансовую гибкость, с досадой сбросил все костяшки на счётах.

«Может действительно, вспомнить молодость и попробовать работать под музыку?» – мелькнула мысль и заставила Изипиновича вторично встать с насиженного места. В центре голой белой стены, как баскетбольное кольцо, висел чёрный короб радиоточки. Бросок спортивного тихохода был почти молниеносный – как результат, через минуту комнату наполнили финальные аккорды и овации зрителей. Это аплодисменты публики с какого-то концерта сопровождали возвращение Изопрена к столу.

– А теперь – реклама! – бодро объявил динамик, вынудив пожилого бухгалтера помянуть нечистого в третий раз. Кто-то снова наверху передвинул кости. Под колготки и жвачки работать не получалось совсем. Изя Пинович решился на паузу, достал из внутреннего кармана пиджака газету «Физкультура и спорт» и бодро побежал глазами по строчкам: футбол, биодобавки, лёгкая атлетика, спортивная обувь, хоккей, тренажёры… Изя, так и не сосредоточившись на чтении, послал всех спортсменов и журналистов к их рекламодателям, положил локти на стол, подпёр голову и стоически стал ждать окончания рекламных радиопыток. Моющие средства сменялись кондитерскими изделиями, за косметикой шли лекарства – торговому ассортименту, казалось, не будет конца. Но вдруг Изипинович насторожился: мужской голос слащаво-назойливого коммивояжера пропал. Ему на смену пришёл высокий женский, нежно и ласково начавший приглашать всех желающих совершить круиз.