Адриан - Михаил Ишков

Михаил Ишков

Адриан. Имя власти

Об авторе

Современный русский писатель Михаил Никитович Ишков родился в 1947 году в Германии в семье офицера Красной армии. Но по возвращении в Советское государство его отец указал в анкетных данных другое место рождения сына – село Михайловка в Алтайском крае. После войны в подобной ситуации так поступали многие красноармейцы, чтобы не портить биографию своим детям.

С 1951 года семья поселилась под Москвой, в Подольске. Здесь будущий писатель закончил среднюю школу. В 1969 году, после учебы в московском вузе, Михаил получил диплом инженера-аэрофотогеодезиста и отправился работать на Север, в Ухту. В 1972 году вернулся в город своего детства и, замыкая круг, устроился на родной завод, возле стен которого вырос. Тогда же поступил в Литературный институт им. М. Горького на заочный факультет, а после его окончания в 1983 году работал в издательстве «Современник». В 1990 году перешел в издательство «Советский писатель», здесь трудился до 1992 года в должности старшего редактора, заместителя заведующего редакцией русской советской прозы, заведующего редакцией. Серьезным литературным дебютом Михаила Ишкова можно считать сборник повестей и рассказов «Краеугольный камень», вышедший в 1991 году.

С перестройкой основная издательская карьера закончилась, наступили трудные времена. Приходилось браться за разную работу, включая торговлю, а заодно и заниматься переводами с английского популярных фантастических романов. За эти годы Михаил убедился, что самое главное в жизни – согласие с самим собой, вот почему, как рассказывает сам писатель, он наконец решился воплотить в жизнь свою заветную мечту – написать исторический роман. В 1998 году вышла его первая книга о Кортесе, а следом – роман о таинственном графе Сен-Жермене. Затем в поисках радости Михаил Ишков отправился в литературное путешествие по древнему Вавилону и воинственной Ассирии, о чем составил многостраничные описания в романах «Навуходоносор», «Валтасар. Падение Вавилона» и «Семирамида. Золотая чаша». Творческий визит писателя в Древний Рим пришелся на самое захватывающее и непостижимое время, названное потомками «Золотым веком». Это столетие от воцарения Траяна и до гибели Коммода оказалось первым в истории человечества отрезком, когда подданные подпали под власть самых образованных и мудрых правителей. Их было пятеро – знаменитый Траян-законник, его последователь, строитель Пантеона и поэт Адриан, рассудительный и самый незлобивый из императоров Антонин Пий, философ на троне Марк Аврелий и, как черная клякса на белом, гнусный Коммод, попавший в когорту самых известных злодеев Древнего Рима. Их судьбам Михаил Ишков посвятил несколько больших романов.

Среди других ярких работ писателя – исторические триллеры о самом загадочном человеке двадцатого века Вольфе Мессинге («Супервольф») и не менее загадочном изобретателе Николе Тесле, якобы взорвавшем над Сибирью Тунгусский метеорит («Изобретатель тайн»).

В настоящее время Михаил Ишков по-прежнему живет в Подольске, он полон идей, творческих сил и неустанно продолжает исследовать и преодолевать все новые и новые горные высоты и тайные тропы мировой истории.

Давайте вернемся в Рим, в Траяновы времена, и заглянем в дом всадника Ларция Корнелия Лонга.

Усадьба Лонгов располагалась на Целийском холме неподалеку от широкой мраморной лестницы, ведущей с вершины холма к центру города. Здесь издавна селились римские патриции.

Из забранных решеткой оконных проемов на втором этаже виден амфитеатр Флавиев, или Колизей, Большой цирк и Палатинский дворец. В настоящее время дворец пуст – император Марк Ульпий Траян отправился воевать парфян. Перед отъездом в частной беседе он признался Лонгу: «Пора, дружище! Мне уже под шестьдесят, когда еще до Индии доберусь».

Тогда, два года назад, был октябрь, в Риме шли дожди. Теперь весна, в городе цветут сады. Целий укрылся бело-розовым покрывалом.

Дом Лонгов, по римским меркам, небогат, однако обширный сад за домом славится своими крупными и сладкими вишнями и, конечно, вареньем на меду, которое варили старуха Гармерида вместе с хозяйкой, совсем одряхлевшей Постумией Лонгой. Все домашние рабы и рабыни проклинали конец весны и богатый урожай – в эти дни их всех сажали выковыривать из вишен косточки. При этом нельзя было повредить плод, иначе посадят на постную кашу и воду.

По соседству с домом Лонгов расположена усадьба сенатора Анния Вера, свояка и приверженца Адриана – тот третий год сидит наместником в Сирии. Далее дворец Гая Клавдия Максима Барбара, тоже сенатора и проконсула, одного из самых богатых людей Рима. Еще дальше вилла Тита Ария Антонина, известного в Риме своей неизменной добропорядочностью и незлобивым нравом. Сын Лонга Бебий любит играть с сыном Клавдия Максима и сыном Вера в саду. Мальчишки вместе ходят к модному в ту пору в Риме ритору. Тот вколачивает в будущих повелителей мира арифметику, грамматику, заставляет заучивать наизусть отрывки из Гомера, Овидия и Горация.

Случается, использует палку.

Лупит больно, наотмашь, однако головы воспитанников бережет, метит по спинам.

Часть I. Смертельная схватка

Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете – все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве.

Даже эпоха тирании достойна уважения, потому что она является произведением не людей, но человечества, стало быть, имеет творческую природу, которая может быть суровой, но никогда не бывает абсурдной. Если эпоха, в которую мы живем, сурова, мы тем более должны любить ее, пронизывать своей любовью до тех пор, пока не сдвинется тяжелая масса материи, скрывающей существующий с ее обратной стороны свет.

Зима неизбежна. Между осенью и весной неизбежна зима.

Глава 1

Императорский гонец отыскал отставленного от армии префекта Ларция Корнелия Лонга в банях, куда в канун праздника Геркулеса тот отправился обсудить с друзьями последние новости с Востока.

Утром сегодняшнего дня в Риме огласили официальное сообщение – римские войска с ходу взяли столицу Парфянского царства Ктесифон и расположенную поблизости Селевкию[2] и двинулись на юг в сторону Харакса. Победа и предсказанное в официальном сообщении скорое окончание войны взбудоражили горожан. Народ сбежался на форум, сенаторы, собравшиеся на ступенях храма Юпитера Капитолийского, провели открытое заседание и единогласно постановили присвоить Марку Ульпию Траяну, Отцу народа, победителю даков и германцев, титул «Парфянского».

В полдень отставной префект одним из первых явился в термы на Эсквилине. Здесь, прогуливаясь по портику в ожидании звонка, оповещающего посетителей о готовности парной, Ларций позволил себе высказать осторожное сомнение в прочности подобных успехов. Настораживала легкость, с какой римские легионы устремились на восток.

Сенатор Анний Вер похлопал всадника по плечу и добродушно съязвил:

– Не поддавайся ревности, Ларций. Мы все ценим тебя за то, что ты совершил. Пусть теперь другие порадуют Рим.

Насчет «других» – таких, например, как Квинт Марций Турбон, – у Лонга было особое мнение, однако высказать его он не успел. Со стороны ворот послышался звучный шлепок, вскрик, шум.

Императорский сингулярий[3], отшвырнув служителя, ступил на мраморный пол портика. Отыскав глазами префекта, протопал в грязных и стоптанных сапожищах в его сторону. Приблизившись, вскинул правую руку, заученно рявкнул:

– Привет тебе, Корнелий Лонг. Император Траян прислал приказ. Наилучший также добавил, чтобы ты не мешкал.

Ларций, справившись с мгновенной оторопью, принял пакет правой – целехонькой – рукой и спросил:

– Приказ секретный?

– Нет.

– Можно вскрыть? – добавил Ларций.

– Так точно, – ответил гвардеец и отступил.

Возле Лонга моментально собралась толпа. Всему Риму было известно, что Ларций был в приятельских отношениях с императором. Кое-кто утверждал, что Траян полагал однорукого вояку своим единственным другом. Даже если и так, в любом случае получить персональный приказ от правителя мира – это была очень высокая честь.

Ларций осторожно отделил печать и передал ее своему рабу Эвтерму, прогуливавшемуся в компании с хозяином и Вером. Эвтерм был известен в Риме не менее, чем Ларций. Все знали, что император Траян несколько лет назад лично решил его судьбу. Самые знатные и сильные магистраты Рима не считали для себя зазорным видеть его рядом с собой в банях. Эвтерм с поклоном принял печать, отнес в экседру, где передал на сохранение распорядителю парной. Глаза у служителя, увидевшего расправившего крылья орла, расширились. Он уже совсем было собрался рухнуть на колени, однако Эвтерм строго глянул на него и предупредил: