Тайна убийства Столыпина - Виктор Геворкович Джанибекян

Тайна убийства Столыпина

Когда путник направляет путь свой по звёздам,

он не должен отвлекаться встречными,

попутными огнями.

П.А. Столыпин

Звезда Столыпина взошла на российском политическом небосводе неслучайно. Он был востребован историей именно в столь драматический момент, потому лучше, чем кто-либо другой, был способен помочь России, а вернее, спасти её, вывести с минимальными потерями из грозных общественных катаклизмов. И не его вина, что этого не случилось.

В.В. Казарезов

Столыпин…

Самое яркое из имён последнего царствования…

Мало сказать, что Столыпин был одним из лучших министров всех вообще царствований: он и от лучших слуг российского императорского престола был отличен тем, что обладал чертами вождя, в современном политическом значении этого слова. Столыпин был диктатором. «Временщиком» звали его враги. Он властно вёл русскую политику, круто направляя её в определённое русло, и одно время добивался в Царском Селе всего. А вместе с тем умел оставаться, внешне, служилым рыцарем своего Государя.

И.И. Тхоржевский

Неожиданный визит

Обычный мартовский день — промозглый, ветреный. В давно не отапливаемой квартирке зябко. Казалось, холод проникал изо всех щелей, и потому мужчина преклонного возраста возился на кухне, набросив на себя старенькое одеяло. Когда позвонили, он медленными шагами подошёл к двери.

— Кто там? — спросил настороженно.

— Скажите, здесь живёт господин Курлов?

— Кто вы?

— Вы меня не знаете, Павел Григорьевич, — произнёс незнакомец, стоявший за дверью. — Я хотел бы переговорить с вами. Будьте любезны, отворите…

Прежде чем открыть дверь, хозяин квартирки прислушался, не раздадутся ли в лестничном пролёте другие голоса, и лишь потом, отодвинув щеколду, приоткрыл дверь. Осмотрел пришельца изучающе, неторопливо, как обычно полицейский осматривает свою жертву.

— Вы меня не знаете, — повторил незнакомец. — Сегодня я довольно-таки скромный человек. Как и вы, на чужбине оказался не по своей воле. Хотелось бы побеседовать с вами, Павел Григорьевич, касательно давно минувшего дела. Прошли годы, но оно по-прежнему интересует меня, впрочем, как и многих русских. Полагаю, только вы смогли бы что-то объяснить…

— Хорошо, проходите, — недовольно буркнул Павел Григорьевич, не зная, с каким намерением пришёл к нему этот человек. — Здесь, к сожалению, не прибрано…

Незнакомец рассматривал дешёвую квартиру с нищенской обстановкой. Такое жильё снимали на окраине немецкого города русские эмигранты, лишённые средств к существованию. Не важно, кем они были когда-то, какие посты занимали, какими поместьями владели, сегодня важно было другое: имели ли они возможность оплачивать свою жизнь в чужом краю. Незнакомец понял, что у Павла Григорьевича никаких возможностей на приличную жизнь давно нет.

— Итак, молодой человек, что же привело вас ко мне? — спросил Павел Григорьевич у незваного гостя, когда они расположились на жёстких стульях: хозяин сел за стол, а пришелец примостился возле кушетки с выцветшей обивкой.

— Давнишняя история, Павел Григорьевич, очень давнишняя. Вернее, не сама она, а её тайна. Говорили, что вы имели к ней непосредственное отношение. Лично я не могу судить о степени вашего участия, но уверен, что только вы смогли бы пролить свет и рассказать то, о чём не знаю я. Вы жандармский генерал Курлов, занимавший ответственные посты при царе? Я не ошибся?

— Нет, не ошиблись, молодой человек.

Конечно, Курлов многое знал, но это вовсе не означало, что бывший генерал собирался довериться каждому встречному, которого видит впервые. Сам же Курлов никогда не спешил — это было важным правилом его профессии.

Незнакомец сосредоточенно молчал.

— Так что же вас интересует? — прервал Курлов молчание.

— Меня интересует тайна гибели премьер-министра России Петра Аркадьевича Столыпина. Я уверен — никто, кроме вас, не может знать всей правды…

Вместо ответа Курлов спросил:

— Кто вы? Вы даже не представились…

— Ах да… Простите… не успел… Я бывший журналист бывшей газеты, закрытой в восемнадцатом году большевиками. Сейчас, правда, это не имеет никакого значения, поскольку я — лишь частное лицо.

— Вы намерены что-то написать с моих слов? — поинтересовался Курлов.

— Нет, речь не идёт о публикации. Я хочу лишь узнать, докопаться до правды. Впрочем, вы правы, нашим соотечественникам тоже желательно было бы узнать эту правду. Пройдёт время, участники той истории покинут сей мир, и потомки останутся в неведении. Когда существовали монархия, царь, на верность которому вы присягали, вы не имели права сказать что-то лишнее, но теперь, когда монархии и царя нет и вас не связывают никакие обязательства, вы могли бы быть откровенны.

Но Курлов не намеревался возвращаться в прошлое, которое считал давно забытым, тем более к трагической гибели Столыпина, о которой в своё время шумела вся Европа. Он знал — слухи ходили всякие, высказывались разные предположения, обвинялись многие, в том числе и он, жандармский полковник, отвечавший за охрану государя на торжествах в Киеве, где было совершено покушение на премьера. Копаться в старье ему не хотелось, и он повторил журналисту суть официального заключения расследования.

— Обо всём уже было сказано в решении его императорского величества: злого умысла со стороны охраны не было. Была лишь допущена халатность официальными лицами, отвечающими за охрану. Она и привела к гибели Столыпина. Всё остальное, о чём болтают несведущие люди, в том числе и о заговоре против Петра Аркадьевича, ничего не значащая чепуха!

— Нет, нет, — перебил его журналист, — допустить такие промахи, которые обнаружились во время киевских торжеств, и покушение на Столыпина, такие профессионалы, как вы, Кулябко и Спиридович, не должны были. Так могли поступать дилетанты, вы же — мастера политического сыска! Потому, Павел Григорьевич, и тянется слух о заговоре…

Журналист осёкся. Он понял, что перешагнул черту, которую нельзя переступать при первой встрече. Его собеседник от одного слова «заговор» мог спрятаться в скорлупу, из которой его невозможно будет вытащить.

И Курлов болезненно отозвался на такое утверждение.

— Вашего брата хлебом не корми, только подай сенсацию! Вы все мастаки за вознаграждение. В этом и состоит разница в наших ремёслах — мы должны скрывать, а вы вынюхивать, чтобы растиражировать в своих газетах. Но уверяю вас, всё было как раз не так, как вы предполагаете. В Киеве не существовало никакого заговора, а прозвучали