Притяжение I (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

Притяжение I

Екатерина Романова

В его карих глазах – огоньки живого интереса и задора, но лицо при этом невозмутимо официальное. Я обожала эту его манеру, вызывать трепет одним лишь веселым взглядом при серьезном и даже строгом выражении лица. Взгляд завораживал, манил, околдовывал, в нем была сокрыта вселенская тайна, которую так хотелось разгадать. О чем вы думаете, глядя на меня так? Взгляд скользнул по моему лицу, задержался на губах, чуть дольше положенного. Они разом пересохли, и инстинктивно я облизнула их, слегка закусив нижнюю губу. Руки словно налились свинцом и тяжелой грудой неуклюже лежали на папке с документами, которые я подготовила для встречи. Карие глаза подернулись пеленой, в них появилась какая-то опасная глубина, опасная, но такая горячая, что все волоски на моем теле встали дыбом, словно атмосфера вокруг наэлектризовалась. Стало трудно дышать и, чтобы судорожно не хватать ртом воздух, я уже нервно кусала нижнюю губу и теребила пальчиками край папки. Карие глаза плотоядно наблюдали за тем, как я это делаю. Он видит меня насквозь. Ноги превратились в желе, а внизу живота разлилось трепетное тепло. Так стыдно, но так волнительно!

Он медленно поднялся с кресла, вырастая надо мной словно могучая скала. Высокий, широкоплечий Аполлон в обтягивающей белой рубашке с расстегнутой от усталости верхней пуговицей и безукоризненно сидящих на нем дорогих смолянисто-черных брюках. Я затравленно подняла голову и умоляющим взглядом посмотрела на него, медленно приближающегося ко мне. Он не шел, он буквально плыл, настолько каждое его движение было гармонично, идеально: плавно покачивающиеся бедра, перекатывающиеся под рубашкой мышцы. Остановился прямо передо мной и устало провел рукой по слегка кудрявым агатово-черным волосам, чуть тронутым сединой. Она делала его безумно сексуальным. Как и небрежная трехдневная щетина… так и хотелось провести по ней языком, перебирая пальчиками его упругие локоны. Остро кольнуло внизу живота.

Он смотрел на меня сверху вниз, как хищник на жертву, как победитель, получивший желанную добычу, с беспристрастным лицом, но жгучим взглядом карих глаз. Я сдалась и дрожала как осенний лист на ветру, почти до крови кусая губу, пытаясь прийти в себя… мы общались одними глазами, долго, мучительно долго, пока он одним хищным броском не поднял меня и не усадил на стол, жадно впившись своими бедрами в ложбинку между моих ног. Пульсирующая горячая плоть лишила меня рассудка, сильные руки одним движением разорвали блузку. Пуговицы рассыпались по полу. Мой рот был атакован жадным поцелуем мягких губ и властного языка, чье прикосновение окончательно лишило меня разума.

– Проверим эффективность? – прошептало горячее дыхание возле моего уха, опускаясь ниже, к оголенным и жаждущим ласки грудям.

– Да… – томно простонала я в ответ.

О боже… Карие глаза смотрели на меня сверху вниз с неподдельным интересом. Черт… во рту солоноватый привкус крови.

– Ау… губу прикусила… – я закрыла рот ладонью и смущенно отвернулась. Стыд-то какой! Фантазировать о начальнике, который на десять лет старше, да прямо в его присутствии! Rак я до такого докатилась&

– Амелия? – его теплые пальцы приподняли мой подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. – И правда, кровь…

Он достал из кармана брюк белоснежный льняной платок и промокнул им кровь на моей губе. Я судорожно сглотнула, не в силах отвести взгляд от его безупречно красивого, но неизменно серьезного лица с четко очерченной линией волевого подбородка, которым так удобно любоваться из этого положения. Было в моменте что-то чересчур личное, что-то настолько глубокое, что не описать словами, только почувствовать сердцем.

– Ты? – он остановился на полуслове и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Электричество острой волной скатилось к паху и затрепетало в желудке тысячью бабочек. Я закрыла глаза, лишь бы не видеть этот магнетический взгляд, – отвлекаешь меня, – голос низкий и слегка сиплый, это на него совершенно не похоже.

Тишина… едва различимое щелканье секундной стрелки часов за стеной…

– Проверим эффективность? – не сразу нашлась я, но голос неподдельно дрожал, он умолял, он заявлял о полной капитуляции и молил о пощаде. Я не могла открыть глаза, не могла видеть его, но должна была пересилить себя, взять в руки.

Веселые огоньки пропали из карих глаз. Он смотрел на меня тягостно, словно в его голове боролись две армии, нас тянуло друг к другу, не как магниты, сильнее, в тысячи раз сильнее. И это нельзя было отрицать. Он здесь, совсем рядом, его нога касается моих коленей, а пальцы держат подбородок… и электричество искрит так, что свет в кабинете кажется кромешной тьмой.

– Нет, – уверенно отрезал он и, резко выдохнув, отвернулся. – Ты отвлекаешь меня, Амелия. Сегодня мы ничего уже не сделаем. Да и поздно, я отвезу тебя домой.

– Спасибо, мистер Эллингтон, я доберусь на автобусе… – после длительной паузы я пришла в себя и неуклюжими, еще ватными пальцами принялась собирать бумаги, которые выпали из папки и распластались по полу. Как можно быть настолько неловкой?!

– В полпервого ночи, – уже сидя за столом и не отрываясь от бумаг, скорее констатировал, чем спросил он.

Собрав документы, я затравленно озиралась по сторонам в поисках сумочки. Кажется, я зашла в кабинет вместе с ней, ведь собиралась сразу после обсуждения формальностей, отправиться домой.

– Тогда… видимо, такси вызову… если сумку найду…

Закончив читать документ, мужчина поставил размашистую подпись и принялся с интересом наблюдать за тем, как я, словно хомячок, роющийся в опилках, мечусь по кабинету в поисках сумки.

– Мне, несомненно, доставляет удовольствие наблюдать за вами, Мисс Уэйнрайт…

Он держал мою сумочку, а карие глаза искрились плотоядным огнем. Вот она… такая редкая улыбка, которую крайне сложно заполучить. В такие минуты лицо мистера Эллингтона становится ослепительно прекрасным, добрым и открытым, на него невозможно наглядеться, как невозможно надышаться свежим горным воздухом.

– Спасибо, – скромно потупив взгляд, я взяла сумочку и вышла из кабинета в галантно открытую передо мной дверь. Он не собирался слушать мои оправдания. И не спрашивал разрешения. Он просто брал и делал. Всегда так.

В лифте я проклинала все на свете за то, что родилась женщиной. И так каждый раз. Сердце бешено стучалось в грудную клетку, желая вырваться из тесного тела. Мне казалось, что он слышит, чувствует это. Еще двадцать один этаж… двадцать… наши пальцы едва соприкоснулись. Молния не способна поразить острее, чем его мимолетное касание. Воздух, мне нужен был воздух. Стало дурно от остроты вожделения, такого порочного и запретного и я вот-вот могла потерять сознание, уже не разбирая, где реальность, где фантазия, где мои руки, а где он… пятнадцать… скорей, пожалуйста. Бросило в жар, а по спине, напротив, прокатилась волна холодка.

– Ты в порядке? Посмотри на меня, – зачем он взял мое крошечное лицо в свои прекрасные большие ладони. Я как маленький воробушек в заботливых руках большого человека. Все кружится, плывет. – Амелия, посмотри на меня.

Я так и не смогла этого сделать. Помню лишь упругую горячую грудь под моей щекой, в которую колотилось его сердце, мягкость шелковой рубашки, сильные руки, тонкий аромат парфюма и бесконечно нежные объятия…

Тысячи иголок впились в мою кожу одновременно, и я резко полной грудью вдохнула ледяной воздух. От неожиданности закашлялась.

– Амелия, ты меня слышишь? Посмотри на меня, я здесь, – спокойный уверенный голос вел за собой, возвращая из мира забытья в реальность. Ночная прохлада, мелкий холодный дождь, ударяющий игольчатыми капельками по лицу и рукам, и уверенные карие глаза, не позволяющие мне снова потерять сознание. – Когда ты в последний раз ела?

– Что? Я… я не… – голова кружилась, и я не могла понять, где нахожусь, и что происходит. Осознать смысл вопроса не удавалось тем более. Чтобы я не свалилась с лавки, мистер Эллингтон прижал меня к своей груди и медленно гладил по каштановым кучерявым волосам. Наконец, постепенно приходя в себя, осознала, что не ела уже очень давно. – Не помню.