Бал полной луны (СИ) - Бегун Анна

Бал полной луны

Анна Бегун

Глава 1

Кроны деревьев, формирующие потолок, медленно развернули свои листья, пропуская внутрь лучи высоко поднявшегося Глада. Раннее утро уже наполнялось запахами прогретой влажной земли, скромного домашнего завтрака и вчерашнего покоса. Длинные светлые волосы гладира рассыпались по подушке, напоминая весенние горные ручьи, а сам он поморщился: один из лучей попал ему прямо в глаза.

— Гард! Доброе утро!

Это Лилия влетела в его спальню и упала рядом с ним на жёсткую кровать, у которой вместо ножек тянулись в пол сильные стволы столярного дерева. Переплетаясь, они уходили вниз, на первый этаж, и там, просочившись сквозь пол, скрывались корнями под землёй.

— Доброе, — заспанным голосом ответил он, даже не поднимая головы. У него никогда не было достаточно личного пространства, но с тех пор, как Лилия всерьёз вознамерилась стать идеальной женой, его не стало совсем.

— Сегодня на завтрак яичница с печёными плодами байрата. С твоим любимым соусом!

— Угу, — промычал Гард, отворачиваясь от девушки и от назойливых лучей, которые словно специально метили ему прямо в глаза.

— Давай, вставай скорее и беги завтракать, на работу опоздаешь!

Лилия похлопала его по бедру и через несколько секунд послышался шелест сомкнувшейся за её спиной двери. Гард медленно поднялся и, прищурившись, оценил положение Глада на небосклоне. Действительно, нужно торопиться, до первого урока осталось не так много времени. Но первым делом...

На ходу накидывая на плечи котильон — привычную гладирам безрукавку на пуговицах, — он подошёл к двери, сплетённой из сотен тонких ветвей, тяжело на неё опёрся и глубоко вдохнул, чтобы сосредоточиться. Спросонок ментальность поддавалась не очень хорошо, но через минуту он уже погрузился глубоко в сознание дом-древа и, отыскав в нём ветвь, на которой строилась спальня, Гард настоятельно рекомендовал не открывать Лилии без действительно веской на то причины. К причинам он, подумав, отнёс страх и горе. В конце концов, если невесте очень нужна будет поддержка, в качестве исключения можно и впустить её в собственную комнату.

После короткого туалета Гард спустился на первый этаж, где вся семья собралась за столом.

— Свадьба уже через три месяца, — напомнил отец. — Вы решили, какого цвета будут ваши костюмы?

Гард устало покачал головой.

— Гардо! — воскликнула Лилия, которая как раз схватила его за руку и почти силой усадила рядом с собой. — Ты себя так ведёшь, будто это не твоя свадьба!

— Она и не моя, — пожал он плечами.

Отец цокнул языком и устремил взор в собственную тарелку, в которой покоилось почти нетронутое блюдо. Эти байраты у него всегда вызывали приступы тошноты вместо аппетита.

— Гардо, будь повежливее, — обратилась к нему мать. — Я понимаю, что не ты был инициатором этой свадьбы, но Лилия — прекрасная партия.

Тот пожал плечами.

Да, Лилия была хороша во всём. Приятное личико, подвижное гибкое тело, особенно крупные для гладирки глаза. Она умела следить за хозяйством, всегда помнила, какие специи нужно добавить в блюдо, чтобы оно пришлось Гарду по душе, и лихо управлялась с домашней растительностью. Дом её слушался. С самого первого дня.

Всё было в ней прекрасно.

Почти.

Но это «почти» родителей не интересовало.

— Неужели я тебе не нравлюсь, — деланно насупилась Лилия, подливая Гарду в стакан чистейшую родниковую воду.

— Конечно нравишься, — улыбнулся он, смягчившись. Но продолжать свою мысль не стал.

Родители всё равно не разделят его мнения, а сама Лилия только обидится, и станет ещё хуже.

Взвизгнув от внезапной радости, она обхватила Гарда за плечи и крепко прижала его к себе, прильнув грудью так, что он во всех подробностях ощутил её мягкую упругость.

Больше тему свадьбы за завтраком не поднимали. Это повторялось каждый день, снова и снова, только вопросы могли меняться в зависимости от того, какой частью планирования праздника занимались женщины. То выбирали, где устроить церемонию: у обрыва с прекрасным видом на Сады и озеро Маллею или скромно отметить дома, — то не могли определиться с количеством гостей, то выбирали фасон платья, и мнение Гарда казалось им в крайней степени важным, хотя ему самому не было абсолютно никакого дела до происходящего.

— Я понимаю, что у тебя все эти бабские штучки уже вот тут стоят, — тихо сказал отец, закрывая за собой калитку прекрасного сада и показывая пальцем на горло. — Но пойми, чем больше они будут заняты, тем меньше нас будут трогать. Поэтому постарайся проявить хоть какое-то участие.

— Пап, — протянул Гард, глядя вдоль поросшей высокой травой дороги. — Неужели всё это настолько срочно? Я не могу жениться года через три или четыре?

— Срочно, Гардо. Срочно.

— Но почему?

Мужчины неспешным шагом пошли по дороге в сторону ближайшего города, куда уже стягивались гладиры со всех окрестных поместий. Солнце начало припекать, распространяя по округе сладкие запахи зелени и земли, птицы вовсю щебетали, перескакивая с ветки на ветку, а в траве трещали кузнечики. Очередной прекрасный день, но Гард не мог ему радоваться.

— Потому что Рой не возвращается! — тихо прорычал отец. — Ещё немного, и нам понадобится новый наследник, понимаешь? Кто знает, что произойдёт завтра, и не случится ли со мной чего...

— Пап? — Гард внимательно посмотрел на внезапно замолчавшего отца. — Ты о чём?

— Время тяжёлое. Непредсказуемое. Вдруг Прокурору в голову придёт, что я предатель.

— Па-ап? — протянул он, но уже намного строже. — А у него есть повод считать тебя предателем?

— Надеюсь, что нет, Гардо. Надеюсь, что нет.

Какое-то время они шли молча, и от внимательного взгляда Гарда не укрылось, что отец то и дело озабоченно сводит брови, и глядит куда-то сквозь пространство, словно напряжённо размышляя о чём-то.

Город был уже совсем близко. Если отец не хочет рассказывать о том, что его беспокоит, вряд ли он решится открыться даже под покровом ночи, а уж здесь, в городе, где даже думать громко нельзя, он тем более не станет. Но смутное беспокойство, которое поселилось в сердце Гарда, теперь не давало ему покоя. Надо во что бы то ни стало выяснить, о чём речь. Хотя бы для того, чтобы знать, к чему быть готовым.

На одной из центральных улиц их дороги разошлись. Отец пошёл в старшую школу, а Гард — в младшую, где собирались дети пяти-десяти лет от роду, и ещё не были способны противостоять его ментальной силе. Подростки были Гарду не по зубам, он прекрасно осознавал это, и потому даже не думал о том, чтобы работать под началом отца. Подростки — злые. И не знают границ собственной, ещё недавно раскрывшейся, силе.

Гард не дошёл всего квартала до школы, когда невольно остановился, глядя в сторону небольшого мёртвого дома. Стоявшая на пороге женщина с рыданиями упала на колени. Она то складывала ладони в умоляющем жесте, то тянула руки к ищейкам, которые застёгивали цепь на шее гладира средних лет. Он уже не сопротивлялся. Ничего не говорил. Его взгляд был пуст, воля полностью подавлена, и скорее всего даже течение мыслей в его голове было замедленно настолько, что он ощущал себя чем-то вроде камня.

Картина была страшная. Но привычная.

Ищейки вскочили на гнедых коней и, постукивая пятками по мощным бокам, неспешно пошли сквозь город, а скованный гладир безропотно шагал за ними следом. На самом деле, в цепи на его шее не было никакой необходимости, он и без того сделал бы всё, что они скажут, но в этом шествии присутствовала некая театральность, демонстративность, которой Прокурор говорил притихшим жителям города: вот, что происходит с теми, кто перечит моей воле. Вот, что происходит с предателями родины.

Проводив взглядом неприятную процессию, Гард повёл плечами, словно от холода, и поспешил в школу. Дети уже наверняка собрались в классе, и теперь скачут по столам, радуясь отсутствию учителя.