Ближневосточная новелла - Салих ат-Тайиб

Ближневосточная новелла

Арабские страны, Иран, Турция

Предисловие

Советские читатели с большим интересом следят за появлением новых переводов, с одинаковым вниманием относятся к произведениям древних авторов и наших современников. Литературы Востока не представляют в этом отношении исключения. Да и сам интерес к переводам с восточных языков — явление не новое. Через переводы восточные мотивы проникали в русскую литературу на разных этапах ее развития. Возможно, одним из первых переводов был русский вариант «Панчатантры» (через арабо-греческую традицию) — «Стефанит и Ихнилат» (XV в.).

Романтизм начала прошлого века послужил благодатной почвой для «арабесок» и «подражаний» восточным авторам. Хафиз, Омар Хайям, Антара находили горячих поклонников среди русских поэтов, а порой и становились их героями. Знакомство с восточными литературами необязательно было прямым (например, Пушкин заимствовал мотив «Сказки о золотом петушке» у Ирвинга, а тот, в свою очередь, почерпнул его в арабо-испанской традиции). Знакомству с Востоком способствовали и непосредственные контакты представителей русской культуры на Кавказе (а позже и в Средней Азии). Литератора, а вслед за ним и читателя привлекала прежде всего экзотика, до сих пор чарующая всех в сказках «Тысячи и одной ночи»:

И адмиралы в твердых треуголкахПрипоминают сон Шехерезады.

Таким образом появилось свойственное для прошлых веков любопытство ко всему заманчиво необычному. Восток казался монолитом, застывшим навечно, где прошлое не отграничивалось от настоящего. Этим объяснялся преимущественный интерес именно к легендарным, сказочным элементам в литературе и в жизни.

Последние сто лет принесли с собой многообразные изменения. Восток перестал быть неким окаменевшим в веках единством. Этим открытием русская читающая публика обязана ориенталистам первой половины нашего века, в первую очередь академикам А. Е. Крымскому и И. Ю. Крачковскому (Игнатий Юлианович Крачковский первым перевел на русский язык арабского автора XX в. Касима Амина). Да и сам Восток за сто лет неузнаваемо изменился. Ушло в прошлое затянувшееся средневековье, рухнула колониальная власть, восточные страны вступают на путь демократического развития. Сдает позиции вековая отсталость, рядившаяся в экзотические одежды, новое все увереннее прокладывает себе дорогу в экономике, общественной жизни, культуре.

Существенные изменения коснулись и литератур Ближнего Востока. Усваивались многие европейские жанры, течения, один другим сменялись всевозможные «измы». Вероятно, это были лишь «детские болезни» — если правомерно говорить о детстве литератур, возраст которых намного превосходит возраст иных европейских… В последние годы в советском востоковедении появился термин: «африканский» тип развития литературы, т. е. развитие, интенсивно происходящее в самые сжатые сроки. Этот термин с некоторыми оговорками применяют и к ближневосточным литературам — в том смысле, что их бурное развитие шло и продолжает идти за счет усвоения достижений мировой литературы на основе богатых традиций собственной классики.

Одна из актуальных национальных проблем на Востоке — традиции и новаторство. Период метаний, увлечения крайностями еще не прошел, но во многих странах уже имеются зрелые, в полном смысле этого слова, современные литературы. Их представители ответственно и серьезно подходят к решению своих писательских задач. Египтянин Юсуф ас-Сибаи, например, исходя из исторической позиции афро-азиатского писателя на современном этапе, видит основу художественного творчества в «политической и социальной борьбе», нуждающейся в плодотворной помощи со стороны литературы (и искусства вообще). Алжирец Мулуд Маммери полагает, что в «действительности истинная проблема состоит вовсе не в противоречиях, скорее видимых, чем реально существующих, между традицией и новаторством». Египтянин Юсуф аш-Шаруни также придерживается мнения, что «традиция и новаторство не могут существовать друг без друга». Еще один литератор, турок Халдун Танер, разделяет приблизительно ту же точку зрения: «…синтез традиции и новаторства явится вкладом каждой страны, со всеми ее самобытными, национальными чертами, в мировую литературу». Налицо определенное единство во взглядах на цели литературы. Можно предположить, что глашатаи национальных литератур выразили на международной встрече более или менее общие мнения своих соотечественников — собратьев по перу.

Жанр рассказа в современном понимании в литературах Ближнего Востока довольно молод. Существует мнение о правомерности возведения его родословной к макамам Харири, «городским» рассказам «Тысячи и одной ночи», хикаятам из «Бахар-и даниш» Инаятуллаха Канбу. Представляется, однако, что подобная «макамная» форма оказала сколько-нибудь заметное влияние на более крупные литературные формы начала века. В арабских странах первым рассказом традиционно считают «Выстрел без стрелка» бейрутинца Селима ал-Бустани, опубликованный в 1870 г. в журнале «ал-Джанан». Впрочем, существует и другая точка зрения, относящая рождение малых жанров прозы к 1917 г. В 70-е годы XIX в. появились первые турецкие рассказы Ахмеда Мидхата. К началу XX в. относят публикацию первых персидских рассказов. В генезисе рассказа несомненна роль европейской литературы. Ги де Мопассан, А. П. Чехов, Г. Джеймс — вот у кого учились ближневосточные авторы.

Следствием общности исторических путей народов Ближнего Востока явилась их несомненная культурная общность, проявившаяся и в сходстве формирования литератур — прежде всего на классическом их этапе. Заметное, если не решающее на определенных стадиях влияние оказал на них ислам. Мусульманская религия в самых различных своих проявлениях, традиция продолжают играть в жизни этих стран значительную роль, несомненно влияя на мировоззрение как писателей, так и читателей. Это влияние не может не приниматься во внимание.

Несколько последних сборников переводов, в которых представлены рассказы ближневосточных стран («Живи, Египет!», «Живой мост», «Плата за молчание», «Сквозь пелену тумана»), дают представление о своеобразии развития жанра. В данном сборнике приведены произведения неизвестных и известных в русских переводах авторов, которые в своих странах пользуются популярностью. Время публикации рассказов — конец 50-х — начало 70-х годов.

В плане тематики хотелось бы выделить рассказы, где авторы с вниманием относятся к бытовым традициям. Читатель легко убедится в разнообразии трактовки этой темы. Иракец Салахаддин ан-Нахи добродушно посмеивается, рассказывая о патриархальных добродетелях сторожа из захолустья («Великодушный Мади»). А у сирийского писателя Закарии Тамира, признанного мастера национальной литературы, традиции глухой старины вызывают совсем иные чувства. Его маленький рассказ «Как умерла черноволосая Фатма» сочетает великолепное использование образных средств классики, богатейших оттенков арабского литературного языка с гневным протестом против невежества, дикости, отживших обычаев, тупого равнодушия к судьбе человека. Трагедию кровной мести описал и турок Бекир Йилдыз в рассказе «Закон отцов». (Этот автор уже знаком советскому читателю по книге «Черный вагон».)

Очень характерно для ближневосточных писателей частое обращение к положению женщины в их странах. Женская тема — основная в рассказах «Бедрана» Бекира Йилдыза и «Лик луны» Закарии Тамира. Она занимает египтянина Рашада Рушди («На женской половине»), турка Хюсейна Улаша («Голодранка»), перса Джалала Але Ахмада («Муж-американец»). Разумеется, решает эту тему каждый по-своему, в соответствии со взглядами, материалом и, наконец, степенью таланта. Рашад Рушди набрасывает бытовую сценку с живым диалогом, меткими портретными зарисовками. Джалал Але Ахмад создает яркий сатирический образ, сложно переплетает в своем рассказе-монологе прошлое и настоящее. (Напомним, что это один из последних рассказов выдающегося писателя, умершего в 1969 г.) Хюсейн Улаш в «Голодранке» рисует реалистическую картину жизни «городских низов» современной Турции. Этот рассказ продолжает лучшие гуманистические традиции новой турецкой литературы. Тонким психологизмом отличается миниатюра Закарии Тамира «Лик луны». Ей свойственна и сложная символика, характерная для многих представителей арабоязычных литератур.

В жизнь героев, в литературу неукротимо врывается политика. Это прежде всего заметно в рассказах египетского писателя Нагиба Махфуза (признанного мастера, который давно приобрел международную известность). Некоторые его рассказы, такие, как публикуемый в сборнике «Наркоман и бомба», написаны «прямо», социальный смысл их очевиден. Другие — это отражает разные этапы в творческом пути писателя, в развитии его самосознания — насыщены иносказаниями. Это особенно характерно для рассказов «Под навесом» и «Сон», написанных сразу после июньской войны 1967 г. Писатель прибегнул к аллегорическому изображению и создал гневное обличение человеческому безразличию, воплощению предательства интересов нации.