Хроники звездолёта "Анниглас" - Сергей Рублёв

Сергей Рублев

ХРОНИКА ЗВЕЗДОЛЁТА «АННИГЛАС»

13 мая 2318 года Земного Времени. 03° 02´ 13´´ Среднего Времени Галактики. 85-й час полета.

Четвертый день полета проходил в спокойной, рабочей обстановке. Распаренный, красный капитан стоял перед пультом, вперившись в экран контроля массы. Там гуляло на свободе не меньше тысячи тонн, грациозно перепрыгивая из трюмов в отсеки и обратно.

— Еще минута, и я разнесу его вдребезги, — прорычал капитан, глядя на выскакивающие из электронных недр цифры. Первый штурман с сомнением посмотрел на него, потом на прибор, но ничего не сказал.

— Потом я спляшу на его электронных потрохах козуну, — загробным тоном продолжил капитан, — и это будет моей последней радостью перед психушкой…

— Не хотите ли кофе, капитан? — донесся из транслятора спокойненький голосок робота-стюарда. Капитан оторвал яростный взгляд от экрана, где трепетала разноцветными линиями мнемоническая схема, и перевел его на оживший транслятор.

— Кофе? Да, пожалуйста, — он горько усмехнулся, — это, пожалуй, единственное, что я еще могу делать спокойно, не боясь, что корабль развалится…

— Ну почему же, капитан? — возразил ему штурман, лениво развалившийся перед рейс-компьютером, — «Анниглас» не так уж плох. По крайней мере, он выдержал пространственный тоннель, в отличие от кораблей зиггитов.

— Да, а по сравнению со старой, ржавой консервной банкой это просто дредноут! — фыркнул капитан и махнул рукой, — ладно, я все понимаю — лететь все равно на чем-то надо, но эти допотопные приборы выводят меня из себя!

Он сел и откинулся на спинку кресла. Неслышно вошедший робот-стюард поставил перед ним дымящуюся чашку.

— Ничего удивительного, — откликнулся штурман немного погодя, закончив ввод очередной программы — ведь те, кто их делал, не рассчитывали на пространственное поле такой силы — в то время еще не было планет-ускорителей. Удивительно, что они вообще работают после перехода…

Капитан ничего не ответил — отхлебывая горячий кофе, он сосредоточенно смотрел перед собой. В конце концов, он знал, на что шел. Лучше лететь хоть на таком корабле, чем годами прозябать в резерве, ожидая пенсии.

Кофе, против ожидания, оказался прекрасным, и капитан немного оттаял. В рубке царил мягкий сумрак, многоголосое пение приборов действовало усыпляюще, лишь пощелкивал лаг, отмеряя парсеки. На экранах внешнего обзора разворачивалась впечатляющая панорама — звезд в этом районе галактики хоть отбавляй. Где-то впереди, в трех месяцах полета, находилась цель — эскадра Космического Флота Земли, вот уже который год воюющая с пиратскими кланами Запределья. «Анниглас», как и многие другие транспортники, был мобилизован для нужд Космофлота — он вез продовольствие. Все его трюмы были забиты разнообразнейшими продуктами для трех тысяч землян и пятисот зиггитов, их союзников, служивших в эскадре.

Капитан умиротворенно любовался светилами на экране — честно говоря, этим его функции пока и ограничивались. «Анниглас» мчался в пространственном тоннеле, созданным гигантской массой Юпитера, как камень из пращи, не имея возможности свернуть, пока не иссякнет приданный ему запас энергии. Пустая чашка подрагивала на пульте. «Паршиво все-таки загрузили, не точно по оси», — машинально отметил про себя капитан. Вряд ли он мог предположить, что это чашка кофе будет последней для него в этом рейсе.

Сцепление событий, на первый взгляд, малозначащих, приводит порой к самым неожиданным результатам. На этот раз оно привело к катастрофе. И один камешек может вызвать лавину — не бог весть какая глубокая мысль, что не мешает ей, однако, оставаться истиной.

Роль камешка на этот раз сыграл корабль зиггитов — вернее то, что он не мог выдержать перехода в пространственный тоннель. Все было в крайней спешке перегружено на земной корабль, так что капитан даже не ознакомился с характером груза. Та же спешка послужила причиной того, что продукты землян и зиггитов оказались сваленными в одну кучу. И, наконец, неисправность приборов не позволила следить за их сохранностью — эти обстоятельства плюс небрежность погрузчиков оказались роковыми.

…Все началось с мелочи, как и положено начинаться настоящим катастрофам — обед запаздывал уже на пять минут. Капитан недоверчиво посмотрел на часы — обычно их можно было проверять по сигналу автоматического повара. Жаль, если он испортился — в длительном рейсе хороший повар значит немало. А на «Аннигласе» стоял хороший повар — устаревший, но добротный кухонный комбайн марки «Лукулл». Готовил он всегда сытно и много — а капитан любил поесть. Он протянул было руку к пульту контроля, но тут же брезгливо отдернул ее — этим тонким приборам теперь можно было доверять процентов на двадцать, не более. Пожалуй, лучше попросить механика проверить, в чем дело. И капитан опустил палец на клавишу селекторной связи…

…Через пять минут после разговора селектор снова ожил:

— Капитан?

— Да?

— С ним все в порядке. Я проверил. Но на кухне нет ни крошки съестного.

— Значит, доставка нарушена!

— Да нет — все работает. Просто нет продуктов. Вообще нет.

Капитан задвигал бровями — если механик говорит «вообще нет», значит, так оно и есть. Но на всякий случай спросил:

— И в хранилище?

— Да.

— Куда же оно подевалось?

Вопрос оказался риторическим. Механик молчал — он явно был озадачен. Капитан тоже замолчал, осознав нелепость ситуации. Куда могло исчезнуть два центнера продуктов из закрытого хранилища на корабле, находящемся за сотни светолет от ближайшей населенной планеты? На ум приходили самые дикие предположения — от полной аннигиляции до провала в пятое измерение. Но, по крайней мере, до тех пор, пока будет выяснена причина, голод им не грозит. Все трюмы полны. Экипажу из семи человек этого хватит на всю жизнь. Капитан искоса поглядел на экран контроля массы — тысяча тонн груза была в наличии, хотя и болталась где-то в районе главных двигателей (или, может быть, двигатели болтались в районе трюма). Капитан сердито отвернулся — он испытывал почти физическое отвращение к врущему прибору.

— Ладно, иди на пост, — буркнул он механику. — И пошли Хлама в трюм за продуктами.

Хламом звали единственного штатного робота, оставшегося на корабле. Остальные были списаны и частично заменены. Кличку дал ему кто-то из портовых техников, занимавшихся расконсервацией корабля после тридцатилетней стоянки. Хлам вполне удовлетворительно справлялся с ролью мальчика на побегушках.

В следующие полчаса капитан размышлял о том, как занести подобное происшествие в судовой журнал — его вовсе не прельщала перспектива стать посмешищем для всего Космофлота. В конце концов он решил отложить это дело до конца вахты, как не самое важное.

Как раз тогда, когда он вполне утвердился в своем решении, и со спокойной совестью устроился было в кресле поудобнее, чтобы подремать до обеда, раздался щелчок транслятора и взволнованный голос механика ворвался в сонную тишину рубки:

— Капитан! Трюм разворочен. И Хлам куда-то пропал — я не могу его найти…

— Что с трюмом? — рявкнул капитан, разом стряхнув с себя сонливость.

— Все ящики разломаны… Там такой бардак!

— Переборки! Переборки целы? — капитан, не отрываясь, глядел на экраны контрольных систем, но на них ничего не изменилось — так же блуждали показатели массы, менялись местами или вовсе пропадали целые отсеки, дергались, как в лихорадке, линии коммуникаций. Капитан еще раз мысленно проклял скупердяев из Инженерной службы, поставивших дополнительную защиту только на управляющие компьютеры.

— Переборки целы, — несколько спокойнее проговорил механик (видимо, голос капитана придал ему уверенности). А палец капитана уже лежал на клавише общей тревоги — предел необъяснимости явно был превышен, а капитан не любил рисковать. Если на борту происходит что-то непонятное, то лучше сразу предположить, что это непонятное враждебно.

Через минуту весь экипаж был на постах боевого расписания, как если бы кораблю угрожали снаружи. Однако угроза была внутри — где и какая именно, предстояло выяснить. После небольшого совещания было выработано нечто вроде плана — раз приборы контроля не работают, послать на разведку робота. Предложения сходить посмотреть самим капитан отмел, как авантюру — слишком много раз на его памяти люди гибли от причин, казавшихся ерундой. Для разведки выбрали одного из двух ремонтников, поскольку с ним можно было установить телесвязь.

Теперь в рубке стало тесновато — за исключением механика и боцмана все были здесь. Для корабельного врача кресла не оказалось, и он умостился на кожухе блока наведения, втиснувшись в щель между рейс-компьютером и пультом управления. Капитан, обращаясь к штурману, постоянно натыкался взглядом на его не слишком чистый рабочий комбинезон и растрепанную шевелюру неопределенного мышиного цвета. Врач инстинктивно раздражал его, так же, как неисправные приборы — капитан терпеть не мог расхлябанности. Впрочем, во время совещания тот сидел тихо и не вставил ни словечка. Второй штурман и помощник, как и положено молодым дублерам, держались скромно — это был их первый рейс. Капитан рассчитывал в основном на штурмана, механика и боцмана — как и он сам, они были призваны из резерва и имели за плечами немалый опыт, а боцман даже участвовал в Большой войне за Альдебаранское наследство. Откуда взялся врач, никто не знал. Его прислали в последний момент, как подозревал капитан — только для комплекта. За четыре дня полета ему не представилось случая переменить свое мнение в ту или иную сторону — врач держался несколько обособленно и после обязательных встреч в кают-компании за завтраком или обедом скрывался в своем отсеке. С остальными членами экипажа у капитана установились вполне нормальные деловые отношения.