Уинтроп был упрям - Уильям Тенн

Уильям Тенн

Уинтроп был упрям 

Миссис Бракс исполненным отчаяния взглядом обвела своих попутчиков из двадцатого столетия.

— Как он смеет! — воскликнула она. — Неужели же он бросит навсегда нас в этом безумном мире!

Дэйв Поллок пожал плечами. На нем был скромный серый костюм, откровенно диссонирующий с ярким убранством квартиры двадцать пятого столетия, в которой они находились.

— Он сказал, что мы должны быть благодарны ему. И что ему безразлично, будем мы благодарить или нет. Он остается.

— Но это же означает, что мы тоже будем вынуждены остаться!

— А какая ему разница? Он бесповоротно вознамерился не возвращаться. Ему, видите ли, понравился двадцать пятый век. Я спорил с ним два часа. Никогда раньше не встречал такого упрямца.

— А почему бы вам не поговорить с ним, миссис Бракс? — вступила в разговор Мэри-Энн Картингтон. — Он к вам неплохо относится. Может быть, вам бы удалось склонить его к благоразумию.

Миссис Бракс провела рукой по волосам, немного растрепавшимся за две недели пребывания в будущем.

— Мистер Мид, — задумчиво спросила она. — Как вы думаете, это неплохая мысль?

Четвертый присутствующий, полноватый мужчина средних лет, кивнул:

— Вреда от этого не будет. А может быть, и получится. Все равно нужно хоть что-то предпринимать.

— Ладно, попробую.

Миссис Бракс тяжело вздохнула. Будучи бабушкой, она прекрасно все понимала. Для спутников Уинтроп и она были «стариками», и следовательно, могли найти общий язык. Правда, Уинтроп все же был на десять лет старше ее. Но это не имело особого значения для мистера Мида, которому было всего сорок шесть, тем более для тридцатичетырехлетнего Поллока, не говоря уже о двадцатилетней Мэри-Энн. Все было предельно ясно: один из «старичков» должен вразумить другого. Никакого значения не имело для них и то, что Уинтроп — убежденный холостяк, лишенный каких бы то ни было привязанностей, в то время как она — мать шестерых детей и бабушка двух внуков. Вообще-то с тех пор, как группа прибыла в будущее, она и Уинтроп вряд ли сказали друг другу десяток фраз. Сильная неприязнь возникла между ними еще с первой встречи в Вашингтоне на финальном отборе путешественников во времени. Предыдущие маневры успеха не принесли. Мистер Мидд безрезультатно обрушивал на старого упрямца всю мощь своего гнева. Мэри-Энн напрасно старалась расшевелить его гибкостью своей роскошной фигуры и дрожью в голосе. Даже Дэйв Поллок, преподаватель физики в старших классах, имеющий степень магистра каких-то там наук, и тот оказался не в состоянии встряхнуть Уинтропа. И вот настал черед миссис Бракс.

Она поднялась, расправив морщинки на дорогом черном платье, которое подарил ей муж за день до отправления. Подарок был приобретен у «Лорда и Тэйлора», являясь показателем законной гордости мужа за жену. Попробовала бы она только заикнуться Сэму о том, что это было чистой воды везением, что выбрали ее только по соответствию физическим данным, изложенным в послании из будущего! Он же, наверное, бахвалился перед всей мастерской, хвастал каждому закройщику и каждой портнихе о своей жене — одной из пятерки, которую собирали со всей территории США. Что же будет с ним, когда пройдет предельный срок и она не вернется сегодня в шесть часов вечера?

— Вызвать по телефону джампер? — предложила Мэри-Энн.

— Я что, рехнулась? — сердито огрызнулась миссис Бракс. — Или вы думаете, что меня пугает небольшая прогулка по коридору? Я в состоянии пройтись пешком.

И она двинулась в направлении двери прежде, чем девушке удалось вызвать это выводящее из душевного равновесия устройство, мгновенно перебрасывающее из одного места в другое. У порога обернулась и окинула комнату последним тоскливым взглядом. Поскольку, что ни говори, эта квартира в Бронксе была весьма уютным местом, где она провела почти две недели. Во всяком случае, здесь ничего не выскакивало из пола и не высовывалось из стен. Потом она быстро прошла по коридору, стараясь держаться только посередине, на как можно большем расстоянии от стен, таящих непредвиденные опасности, корчащихся, как живые. В том месте, где пурпурная стена, не замедляя бега, обтекала неподвижный желтый прямоугольник, миссис Бракс остановилась. Скривив неприязненно губы, обратилась в сторону прямоугольника:

— Мистер Уинтроп?

— Да. Миссис Бракс? Неужели? — раздался из-за прямоугольника громкий голос. — Проходите смело внутрь, миссис Бракс. На желтом фоне появилось крохотное пятно, быстро разросшееся до размеров двери. Она осторожно прошла в нее, подсознательно опасаясь, что может провалиться на несколько этажей по другую сторону. Комната имела форму вытянутого узкого равнобедренного треугольника. Мебели в ней не было. Цветные полосы пробегали одна за другой по стенам, полу и потолку, причем доминирующим цветом была поочередно любая составляющая спектра начиная от бледно-розоватого цвета до сочного темно-фиолетового. Каждому новому цвету соответствовал источающийся из стен новый аромат, и эта совокупность цвета и запаха придавала комнате особое очарование, интригующее и несколько смущающее своей необычностью. Откуда-то из-за стен лилась тихая музыка, еще более усиливающая воздействие красок и ароматов. В дальнем конце комнаты, на возвышении в вершине треугольника, возлегал щуплый старичок. Время от времени это возвышение поднималось, опускалось, медленно наклонялось из стороны в сторону, подобно корове, пытающейся принять более удобную позу в траве на лугу.

Одеяние, в которое был облачен Уинтроп, точно так же непрерывно приспосабливалось ко всем его движениям и меняло свою окраску и форму. То это была красно-белая туника, прикрывающая все туловище от шеи до бедер и временами удлиняющаяся до пальцев ног, то она внезапно сокращалась в размерах, превращаясь в светло-коричневые шорты, украшенные вычурным орнаментом из переливающихся перламутровых морских раковин. Миссис Бракс наблюдала за этими трансформациями с почти что религиозным неодобрением. Ей смутно казалось, что мужчине положено быть одетым в один и тот же костюм достаточно длительное время. Против шортов она не очень возражала, хотя благопристойная душа ее расценивала их как несколько нескромную одежду. В это время Уинтроп, как бы отвечая на ее мысли, облачился в зеленый хитон, очень напоминающий ночную рубашку, не соответствующую, пожалуй, полу старика. Но она и это смогла перенести, лишь жалея, что одежда постоянно меняется, свидетельствуя как бы об отсутствии силы воли и сосредоточенности у этого человека.

Уинтроп поставил на пол огромное яйцо, которое перед этим держал в руках.