Бледно-серая шкура виновного - Джон Макдональд

Джон МАКДОНАЛЬД

БЛЕДНО-СЕРАЯ ШКУРА ВИНОВАТОГО

Глава 1

В предпоследний раз я видел Таша Бэннона живым в тот самый день, когда после почти шестинедельной возни заставил новенький катерок бегать так, как мне того хотелось.

Собравшись в испытательный пробег, я проявил признаки одной нашей современной болезни: нельзя просто взять и проехаться в автомобиле, на катере, полетать на самолете, обязательно надо выбрать место назначения.

Тогда чувствуешь себя целеустремленным.

Итак, ранним утром спокойного, тихого, безоблачного дня я погрузил на крошку «Муньекиту» ящик со льдом из своих корабельных запасов на «Лопнувшем флеше», запер «Флеш», прыгнул в новую игрушку и, поскольку казалось, будто какой-никакой слабый бриз дует с юго-запада, высунул нос из фарватера для проверки, нельзя ли пойти на север в открытом море. Длинные, неторопливо колышущиеся вверх-вниз серо-зеленые донные волны подымались всего на пять дюймов, поэтому я на милю отошел от пляжа и принялся поигрывать с частотой оборотов мотора и с расходомером горючего, пока лодка не побежала как следует, не зазвучала как следует, а каждый мотор с задним приводом мощностью сто двадцать лошадиных сил не заработал лишь на волосок ниже трех тысяч оборотов. Потом переключил управление на маленький автопилот «Колмек», взял курс на муниципальное казино Лодердейла и засек время.

Одна из хлопотливых маленьких прелестей нового судна — с иголочки нового или купленного из вторых рук — это ваше стремление добиться оптимального соотношения между расходом горючего и пройденным расстоянием. Предупреждаешь себя о возможности остаться в один прекрасный день на бобах, когда придется ползти в порт на оставшейся в лучшем случае чайной чашке бензина. Поэтому очень приятно узнать, при каком количестве оборотов будет минимум шансов израсходовать его досуха.

Но, как со всеми мерами предосторожности почти в любой области человеческой деятельности, потрудившиеся это проверить зануды имеют наименьшую вероятность когда-либо столкнуться с такой щекотливой проблемой. Береговую охрану снабжают работой те, кто никогда этого не выясняет.

Лодка двигалась вверх по восточному побережью Флориды к Броуард-Бич, где я присмотрел ее на распродаже имущества, устроенной одной юридической фирмой. Принадлежала она техасцу по имени Кейд, которому где-то на Багамах изменило счастье.

Забавная вещь — названия судов. Когда я вел лодку назад в Байя-Мар, на корме у нее красовалось название «Муньекита», выведенное белыми четырехдюймовыми буквами на красивом голубом фоне цвета Гольфстрима. «Куколка» по-испански. Как-то вечером Мейер, Ирв Дейберт, Джонни Доу и я сидели, пытаясь придумать название, подходящее к «Лопнувшему флешу». Флешик? Обратный стрит[1]? Проходная карта? Договорная ставка? Забыл, какое мы сочли наилучшим, так как, явившись его менять, я взглянул на уже имевшееся, признал подгонку к названию материнского корабля милой, но пустяковой причудой и удовольствовался прежним. Она была «Куколкой», начала обретать в моем сознании индивидуальность, вполне могла возмутиться любым другим именем, надуться и нахлебаться воды:

Я включил морской радиоприемник-УВЧ, настроился на коммерческие частоты и попытался найти что-нибудь не похожее на умиротворение собачьей свары в университетском женском клубе грохочущими литаврами и барабанами. Я не отрицаю, что это музыка. Разумеется, музыка, стилизованная для сопровождения обрядов половозрелых тинейджеров и поэтому столь же далекая от меня, как «Баю-бай, поскорее засыпай». Частотно-модулированное радиовещание было великой вещью, пока обслуживало узкий сектор грандиозного американского рынка. Но, обретя коммерческий успех, пренебрегло звуком, испоганило стерео, так что приходится хорошенько обшаривать всю шкалу, чтоб найти что-нибудь, кроме подделки под фолк, рики-тики-рока и сахарного сиропа, который крутят в лифтах, на автовокзалах и «У Хауарда Джонсона»[2].

Я уже приготовился сдаться, как вдруг обнаружил, что какой-то симпатичный чудак или некто, по ошибке схвативший не ту пленку, крутит Кола Портера в исполнении Дейва Брубека[3]. Я поймал его как раз в тот момент, когда он нежно и мягко начал «Лав фор сэйл», потом деликатно уступил место Десмонду, вступившему в остроумный диалог с Джо Морелло.

Напомнив себе, что пиво без десяти восемь утра пьют только самые низменные типы, я, стоя в переднем отсеке, откупорил бутылку «Карта Бланка» и облокотился на сизо-голубую обшивку фордека, высунувшись в центральный проем, над которым укрепил подвесной ветровой щит.

Итак, я направлялся повидать старину Таша после очень долгой разлуки. Ветер бил мне в лицо, как счастливому псу, выглядывающему из окна автомобиля. За катером тянулся прямой и ровный пенный след. Моторы работали с абсолютной синхронностью. Я чувствовал медленное колыхание еле заметной зыби. Безоблачное небо начинало сиять, море засверкало. Можно было разглядеть пигмейские фигурки на пляже у Си-Ранч. Даже после вложения капитала в игрушку у меня оставался надежный запас в тайнике на борту «Лопнувшего флеша», стоявшего в эллинге Ф-18 в Байя-Мар.

Тянулось прекрасное, долгое, жаркое и ленивое лето, блаженное время доброй рыбалки, старых друзей, новых девушек, смеха и болтовни.

Холодное пиво, хорошая музыка, есть куда пойти.

Вот так Они вас и приканчивают. Так Они вас и ловят. У счетчика счастья обязательно должен быть предупредительный звоночек, чтобы всякий раз, когда стрелка взлетит чересчур высоко, раздавалось тревожное динь-динь. Ныряй, парень. Слишком уж ты сияешь, чересчур заметен. Один из Них уже залег в укрытии, определил направление ветра, поймал тебя в перекрестье прицела. Это так часто случается, что, пожалуй, пора мне быть наготове.

Я увидел справа водонапорную башню сразу за Оушн-Ридж, ориентир, отмечающий почти ровно тридцать миль к северу от муниципального казино, и время составило шестьдесят две минуты. Я записал его вместе с расходом горючего. Позже займусь математикой, выразив все в таком виде, как мне легче запомнить: статутных миль на галлон при иксе оборотов в минуту.

Ветер свежел, сворачивал к югу, и, хотя мне по-прежнему было приятно, я решил, что долго не выдержу, и вошел через Бойнтонскую бухту в озеро Уорт. Огоньки индикаторов по-прежнему оставались зелеными, но слишком долго поддерживать постоянную скорость — не самое лучшее на белом свете, поэтому, как только передо мной открылся хороший прямой и свободный путь вверх, я прибавил обороты до четырех тысяч двухсот, дойдя, по моей оценке, до сорока пяти миль в час. Прикинул, что при желании можно дойти до пятидесяти, понадеявшись никогда не попасть в порождающий такое желание переплет. Продержав лодку на этой скорости пять-шесть минут, сбросил обороты до минимума, чтобы с учетом массы брутто в данный момент просто держать нос над водой. Это все же не парусник, на котором я чуть не отправился проверять, нельзя ли дойти до Нассау раньше Уинна, Бертрама и прочих субъектов, которые совершают тридцатифутовые прыжки, а как только ты плюхнешься в воду, исполняют на твоей спине пьесы для концертино, прощупывают почки, суют тебе в зубы боксерский резиновый предохранитель. Для такого пробега крошку «Муньекиту» пришлось бы превратить в гоночную машину с каждым двигателем мощнее на сотню лошадиных сил, с особыми маховиками и гораздо большим количеством распорок и скреп для установки всех этих моторов, после чего она не годилась бы ни на что больше.

Вдобавок однажды меня уговорили выйти на паруснике. Вы, может быть, усомнитесь, что это ненамного забавней попыток прыщавого похмельного ковбоя удержаться на длиннорогом быке на родео в облаках пыли, но ощущение близкое.

Подойдя к заливу северней Броуард-Бич, пришлось вытащить карту и посмотреть, у какой отметки надо выйти из фарватера, чтобы попасть в устье Шавана-Ривер. Итак, во вторник в половине одиннадцатого утра или чуть позже я подошел к длинному, словно палец, пирсу лодочной станции Бэннона, накинул линь на сваи и заглушил моторы.

Взобрался повыше на опалубку причала и огляделся. У Бэннона швартовался десяток лодок с подвесным мотором, вдвое меньше моторных парусников, два маленьких прогулочных судна, на слипах[4] аккуратными рядами стояла дюжина плавучих домов, которые сдавались в аренду, фибергласовых, белых с оранжевой полосой. Я увидел, что он поставил ангар, о котором рассказывал мне в последнюю встречу, года полтора назад. В ширину по пятнадцать отсеков, три ряда в высоту. Грузоподъемник мог поставить туда на месячное хранение сорок пять лодок, но заполнен был только нижний ряд и наполовину средний.

Вверх по реке от его участка и на другой стороне, где во время моего последнего визита было сплошное болото, виднелись протянувшиеся на милю и больше приземистые светлые, нежилые с виду постройки. Рядом на стоянке поблескивали автомобили.