Малеевский феномен - Иван Андрощук

Иван Андрощук

Малеевский феномен

Рассвело: таял туман, обнажая жидкие, как борода у колхозного сторожа деда Виляя, всходы озимой пшеницы. Семён Семёныч Трифонов тяжело вздохнул и вернулся в машину. «В контору», – безнадёжно махнул рукой.

Саша Криницын произвёл привычные манипуляции, мотор заржал, точно в нём оставалась всего лишь одна лошадиная сила, и покатил седоков по разбитым просёлкам колхоза «Красный путь» в центральную усадьбу.

С тяжёлым сердцем перелистал вчерашние, с вечера не прочитанные газеты. Ни слова о Малеевке, ни строчки о «Красном пути». Даже в районке. А ведь было… было! Запыленные комбайнеры, застенчивые свинарки и собственно Семён Семёныч на первых страницах не то областных, – а – шутка сказать, центральных! – газет. Маша Бричкина в цвете, в белом халате и с полным подойником на обложке самой «Крестьянки». Умопомрачительные надои, сравнимые разве что со столь же умопомрачительными урожаями.

Ломящиеся от вин и яств столы, накрытые под сенью яблонь колхозного сада для высоких гостей. А что за гости бывали! Из облагропрома, обкома, даже – мыслимо ли дело – из столицы! Сам министр приезжал – целых пять раз! Похлопает, бывало, Трифонова по плечу: «А что, – говорит, – Семёныч!» Куда же всё делось?

Не та теперь Малеевка, не тот колхоз «Красный путь». Словно сломалось что-то в мощном механизме: поля не родят, луга чахнут, сады сохнут. Стадо хиреет, молока нет, исчез приплод. Как будто некий невидимый враг теснит хозяйство по всему фронту. Ржавеет и разваливается на ходу тракторный парк, люди уходят – кто в город, кто в запой, кто в арендаторы. Кое-кто поговаривает даже, что не пора ли людям землю возвращать. Но это уж дудки: не за то Семён жизнь положил, чтобы снова всё куркулям. Не на того напали, граждане хорошие. Только через мой труп. Всё равно мне без колхоза не жить, как и ему без меня. Меланхолические размышления прервал телефонный звонок.

– Семён? – голос был знакомым и в то же время каким-то незнакомым. Трифонов наизусть знал голоса всех своих начальников. Этот, без сомнения, принадлежал Григорию Лукичу Павлюго – и в то же время он не был голосом первого секретаря райкома партии.

– Григорий Лукич?

– Я, Семён, я, – вздохнули на том конце провода. – Но не тот уже Федот. Теперь я – главный редактор газеты «Яицкие зори». Трубадур перестройки, можно сказать.

– Как же так, Григорий Лукич?! – охнул Трифонов. – За что?!

– Эти люди не спрашивают, за что. Было бы за что – не разговаривал бы я теперь с тобой. А так – хоть голос оставили, и на том спасибо. Люди читают, радуются. Ан кто-нибудь и задумается: а отчего это в газете интересно, а в районе – неинтересно? Уж не оттого ли, что Павлюго перевели из района в газету? То-то же. А ты как, Семён Семёныч? Как колхоз? Есть ещё порох в пороховницах?

– Только один порох и остался. Разваливается хозяйство, Григорий Лукич. Люди взбесились, землю требуют. Неурожаи обратно, скот барахлить начал. Не знаю, что и делать.

– Крепись, Семён. Будет и на нашей улице праздник. Главное сейчас – держаться на плаву. Лозунг текущего момента – вся власть Советам. Следовательно, мы должны быть в Советах. Чем выше, тем лучше. Я вот что подумал: не выдвинуть ли тебя, Семён… ну, на первых порах хотя бы в областной?

– Так… справлюсь ли, Григорий Лукич?

– Справишься. Партия поможет. Главное – выработать правильную тактику. Обеспечить выборы. Люди постарше пойдут за тобой – вершины «Красного пути» они ещё помнят. Что же касается молодых… Они тоже должны заговорить о тебе. Нужно имя.

А к имени в наше время верный путь – сенсация. Поэтому-то я и звоню тебе, Семён Семёныч.

– То есть…

– Нужна сенсация. Говорю тебе это и как партийный работник, и как редактор районной газеты. Поройся там у себя в Малеевке. Посмотри, о чём пишут теперь в газетах, выбери самый сенсационный материал и разработай для местных условий. Ну там знаешь – летающие тарелки, экстрасенсы или другие какие чудики. Или почему бы, например, в малеевское урочище не забрести снежному человеку? Словом, пораскинь мозгами.

– Но Григорий Лукич, ведь нет ничего такого! – Между нами говоря, ничего такого вообще нет, но люди ведь пишут? Так чем же наша орденоносная Малеевка хуже какой-нибудь Молебки?

– То есть как нет…

– А вот так и нет. Невежественные суеверия схлестнулись в умах людей с низкопробной фантастикой и наплодили чудовищ. Да ты почитай, какую чушь несут эти так называемые экстрасенсы и контактёры. Причем сдирают друг у друга самым бессовестным образом. Кстати, можешь последовать их примеру – перекатать статейку, расставить местные акценты, добавить одну-две детали покруче – и материал готов. Неплохо бы подобрать надёжных очевидцев… Да что я тебя учу, ты ведь у нас дока по части печати. Дерзай. Придумаешь что-нибудь – позвони, вышлю корреспондента. Лады?

– Вам виднее, Григорий Лукич, – вздохнул председатель.

– Ну, ну, Семён, выше нос! Такую кашу заварим – по всей стране прогремим! Попляшут ещё у нас господа демократы. Так бывай?

– Бывайте, Григорий Лукич.

А ведь в этом что-то есть, – думал Трифонов, стуча пальцами по столешнице. – Сегодня выигрывает тот, кто соврёт ловчее. И риска почти никакого – поди потом докажи, что приземлялось в Малеевке. А ведь и правда – потому и не находят ничего, что лгут. Мало ли что пригрезится с нетрезвых глаз или с нездоровой головы.

Главное – подобрать надёжных очевидцев. Чтобы не проболтались потом по пьяному делу.

Но с тарелками, пожалуй не пройдет. Уж больно много их разлеталось. Почти в каждом районе свой тарелкодром. Экстрасенс? Нет, этих тоже развелось, как собак недорезанных, так что даже шуму не получится. Снежный человек… Тоже не то. Ну, приходил, видели, а что толку? Вот если бы ведьму… Но бабка Рындычиха уже три года как померла, так и не дождалась официального признания. Полтергейст? Придется демонстрировать, а как? Тоже отпадает.

А что, если…

В последнее время появились слухи об инопланетянах, якобы живущих среди людей. Пожалуй, в этом что-то есть… Инопланетянин живет в Малеевке. А почему бы и нет? О ком из нас можно с уверенностью сказать, что он не инопланетянин?

Однако выбирать надо тщательно. Прежде всего, нужен человек бессемейный. Лучше нездешний, то есть, конечно, старожил, но не абориген. Чтобы нельзя было проследить корни. Непьющий. Круг кандидатов резко сужается. Интеллигент, по возможности эрудит. Совсем горячо. Со странностями, но без перехлёстов. Стоп. Кондратьев.

Николай Петрович Кондратьев, главный бухгалтер колхоза «Красный путь». Холост, не пьёт. Приехал в Малеевку лет эдак с тридцать назад. Прекрасный специалист, высшее образование, феноменальная память. Странности? Равнодушен к женщинам, панически боится собак. Справится? В молодости играл в самодеятельном театре. Получалось неплохо, порой даже слезу вышибал.