НИИ ядерной магии (СИ) - Гращенко Анна

Анна Гращенко

НИИ ядерной магии

Глава 1

Девушка, подбоченившись, сурово глядела на муху. Муха сурово глядела в ответ. Корова, на которой сидела муха, ни на кого не глядела. Она, что называется, проснулась, миру улыбнулась, траву на завтрак нашла. И никакие войны между мухами и людьми её не волновали.

— А ну улетай отсюда, гадина сеткоглазая! — прошипела девушка.

— Бз-з-з, — ответила муха и потёрла лапками.

— Улетай, я сказала! — она махнула рукой и согнала насекомое ровно на одну секунду. Муха описала короткую дугу в воздухе и уселась на прежнее место.

Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула один раз, второй.

— Ой, ну и бесы с тобой, — спокойно сказала она, отдышавшись. — Ещё на тебя силы тратить не хватало. Мне уезжать скоро. Молока соберу в дорогу и на электричку полечу. А ты тут сиди среди навоза.

Она поправила тонкий поясок с пряжкой в виде двух целующихся птичек и приблизилась к корове, которой всё так же было глубоко плевать на разворачивающуюся вокруг её крупа баталию. Неожиданно девушка сменила траекторию и одним резким движением хлопнула членистоногую противницу, целясь прямо в макушку. В ту же секунду корова ощутила острый интерес ко всему происходящему и вклинилась в общение. Сделала она это мощным ударом копыта прямо в бедро девушки. Та с визгом отлетела метра на полтора и приземлилась во что-то мягкое.

— Только не это! — завопила она, стряхивая свежайший навоз с рук.

Муха поприветствовала её радостным «бз-з-з» и уселась прямо девушке на коленку, победно потирая лапки.

— Да иди ты со своим гостеприимством, — проворчала юная особа. — Теперь отмываться и переодеваться, я так ничешеньки не успею.

— Бз-з-з? — вопрошала муха, как бы говоря: «Ну а кто в этом виноват?».

— Вот давай без нотаций, а?

— Бз-з-з, — муха равнодушно перелетела от девушки на кучку навоза рядом.

***

— Фима, твою же кочерыжку! — воскликнула розовощёкая пышная женщина лет пятидесяти. — Что случилось?

— Да так, — отмахнулась девушка, стараясь как можно аккуратней стащить галоши.

Она поставила их возле крыльца, собираясь заскочить на родник по пути к железнодорожной станции. В колодце такое счастье отмывать придётся намного дольше. Пока ведро туда, пока ведро сюда, пока упросит тётю разрешить использовать два-три слова в помощь… Легче уж взять с собой дополнительную пару обуви, чем опоздать на поезд.

— Тёть, я в баню и сразу улетаю.

— Да, тебе нужно, конечно, детка, — женщина выглянула в окно и прошептала несколько неразборчивых слов, глядя на соседний домик. Из трубы последнего незамедлительно повалил дымок. — Крапиву возьми с собой, на угли закинь.

— Да кому я сдалась там, тёть, — Фима закатила глаза, но пучок ароматного растения взяла. Крапива выглядела свежей, только что сорванной. Можно было догадаться, что это было неправдой, только если знать, что крапива цветёт с мая. И пока что было слишком рано для того, чтобы нежные белые цветки заманивали дурачков к жалящим листьям.

— Много ты знаешь, балда, — женщина сняла фартук с косынкой и тут же преобразилась.

Сначала Фиму встретила деревенская тётушка с картинок: мягкая округлая фигура, яркий румянец, нежные — такие же, как и у Фимы, светло-песочного цвета — глаза в обрамлении тёмных ресниц; фартук до пола и большая косынка, полностью закрывавшая волосы. Всё это создавало образ крестьянки позапрошлого века. Как минимум, такое впечатление было у Фимы. Сама-то она крестьянок прошлого не видела. Пока что.

Эти детали одежды, впрочем, были идеально отбелены, выглажены и накрахмалены. Пудровые пятна муки и тёмно-оранжевые следы от начинки пирожков мгновенно исчезали, впитываясь в невероятную ткань.

Сейчас же, избавившись от кухонных аксессуаров, перед Фимой стояла моложавая дама в ярко-изумрудном брючном костюме. Широкие штанины закрывали мысы обуви, но даже так угадывалось, что женщина была в туфлях на высоком каблуке. Рост тётушку никогда не смущал, и она смело добавляла к своим родным ста восьмидесяти семи сантиметрам шпильки, танкетки и модную спортивную платформу.

Белоснежный топ был увенчан массивной золотистой цепью — маскировка под хорошую бижутерию, однако Фима знала, что цепочка у тёти совсем не простая. Тугие чёрные локоны с изящными седыми прядками спадали по плечам, обрамляя круглое лицо. Кожа у тётушки, казалось, была безупречной, без единого изъяна.

Тётушка Негомила обожала собирать так называемые «аутфиты» и «луки», и совершенно её не волновали перешёптывания соседей, когда те с подозрением наблюдали, как женщина дефилирует по сельской дороге так, будто под ногами не жидкая грязь по колено, а подиум.

— Арифметика Буеславовна Воротынская, даю тебе восемь минут форы! На большее мне мелиссы не хватит, — она уже размалывала сушёные цветки пестиком. — Чего встала? Живо-живо!

Фима вздрогнула. Если тётя называет тебя полным именем — надо слушаться. Мало ли что она там дальше скажет, можно неслабо нарваться.

Всё же, слово ведьмы — слово опасное. А если ведьма знает истинное имя, то практически всесильное.

Глава 2

Фима суетливо оглянулась по сторонам: никого. Разве что заяц, сидящий в малиновом кусте, уверен, что девушка его не заметит. Не на ту нарвался! Но, к счастью косого, Фима досыта наелась тёткиными пирожками, ещё и с собой захватила по настоянию опекунши, якобы на первое время. Как же! Хорошо, если пирожки доживут хотя бы до первого ужина. В чём-чём, а в аппетите Фима всегда была сильна.

— Ладно, косой, ты меня только не выдавай. А то я это, найду тебя! — она шутливо указала двумя пальцами сначала на свои глаза, потом на зайца.

Ещё немного помялась с ноги на ногу и, наконец, выставила между собой и тонким, но буйным лесным ручьём галоши, беспощадно перемазанные в навозе.

Девушка проходила этой дорогой, через сосновый бор, поля папоротников и грибные россыпи, каждый божий день. Но лесная подстилка из толстого пушистого мха и опавших иголок с шишками всегда благосклонно выправлялась под миниатюрными ножками девицы. Арифметика — а именно так, как мы узнали от одновременно суровой и милой тётушки Негомилы — любила этот лес и чувствовала с малых ногтей, что он — будто бы продолжение её самой. Возможно, причиной тому было то, что двадцать три, почти двадцать четыре года назад на этом самом мху маленькая Фима и появилась на свет. Или, быть может, причина была в чём-то ином, кто знает. Ведь, если подумать, все ведьмы рожают в лесу, заключив сделку с лесными духами для защиты и помощи. Так делала и её мать, но что-то пошло не по плану.

Обычно, по традиции, суть сделки заключалась в следующем: духи помогают роженице разродиться безопасно и успешно, а ребёночек спустя пятнадцать-шестнадцать лет отправляется на службу к духам. Кто-то возвращается через месяц, кто-то — через год, но все к тому времени учатся общаться с лесом, духами и предками. Многие находят своё призвание, кто-то обретает друзей.

Оттого ещё более странным было то, что Фиму духи не позвали к себе, а контакт с лесом она всё же получила. Причём девушка не просто научилась читать лесные тропы и слушать сплетни, которыми ветер перебирал сосновые ветки. Нет, она становилась в лесу сильнее, и это было противоестественно.

Никому она, конечно же, об этом не говорила.

Ведьминская солидарность — это странный предмет, знаете ли. Она есть, когда нужно кого-то из сестёр защитить, и исчезает, когда кто-то становится слишком сильной. Сама Фима свидетельницей такому, слава духам, не бывала, но рассказов о сожжённых своими же соратницами женщинах наслушалась.

Поэтому сейчас Фима ещё раз оглядела чащу вокруг себя и, убедившись, что на много десятков метров вокруг никого нет, улыбнулась. Сев на корточки напротив ароматных галош, она шепнула всего одно словечко:

— Мовь.

Галоши вздрогнули и послушно потопали в сторону бегущей ледяной воды. Фима с наслаждением наблюдала за тем, как журчащие струйки смывают позорные следы навоза, в который она угодила накануне.