Очерк Тайноведения - Рудольф Штайнер

Штайнер Рудольф

Очерк Тайноведения

Рудольф Штайнер

Очерк Тайноведения

Примечание переводчика

Перевод сделан с тридцатого издания книги Die Geheimwissenschaft im Umriss", что дословно означает Тайнонаука в очерке", Дорнах, 1989. Была сделана попытка переводить не литературно, но насколько это удалось, дословно, сохраняя стиль, смысл и где возможно порядок слов немецкого языка. Такой перевод отличается как по стилю так и по смыслу от сделанного в 1916 году. Несколько слов следует также сказать о фамилии автора. Фамилия автора на немецком Steiner" произносится и читается как Штайнер", а не Штейнер", как это иногда переводится литературно. Текст перевода, начинающийся с символов круглая скобка и звездочка (*" соответствует тексту замечаний, приведенных мелким шрифтом на страницах оригинала внизу. Номер, начинающийся с символа решетка #" соответствует номеру замечания раздела Особые замечания". Номер, начинающийся с символов двойная решетка ##" соответствует странице, на которую имеется ссылка в оригинальном тексте. Значение рисунка, сделанного Р.Штайнером, который включен в обложку издания карманной книги" (Taschenbuchausgabe) мягкого переплета издательства Р.Штайнера (Rudolf Steiner-Nachlassverwaltung), публикуется в Приложении переводчика, который заранее приносит извинения за ошибки, опечатки и неточности перевода.

Предварительные замечания к первому изданию

Кто некую книгу, как предложенная, передает публичности, тот должен со спокойствием мочь представить себе любой вид суждения своих высказываний, который в настоящее время возможен. Здесь некто мог бы, например, начать читать данное здесь представление этой или той вещи, кто выработал себе мысли об этих вещах, соразмерно результатам исследования науки. И он мог бы прийти к следующему суждению: "Поразительно, как подобные утверждения в наше время только вообще возможны. С наиболее простыми естественно-научными понятиями обращаются способом, который позволяет заключить прямо-таки непонятное незнакомство с самими элементарными познаниями. Составитель использует понятия, как например 'Тепло', в таком виде, как это только мог тот, для кого весь современный образ мышления физики прошел мимо бесследно. Каждый, кто также знает только начальные основания этой науки, мог бы показать ему, что то, что он здесь говорит, не заслуживает даже описания дилетантства, но может быть покрыто только выражением: абсолютное невежество...". Могли бы, теперь, быть дописаны еще многие такие предложения некого подобного, вполне возможного суждения. Можно было бы, однако, после вышеупомянутых высказываний помыслить себе также примерно следующее заключение: "Кто прочел пару страниц этой книги, по своему темпераменту, улыбаясь или негодуя отложет ее и скажет себе: "Это однако странно, какие отрастания может в настоящее время побуждать искаженное направление мыслей. Эти рассуждения лучше всего отложить ко многим другим курьезам, которые встречаются теперь". - Но что скажет, однако теперь составитель этой книги, если он примерно действительно услышал бы такое суждение? Не должен ли он просто со своей точки зрения считать осуждающего за некого суждению-неспособного читателя, или за такого, который не имеет доброй воли, чтобы прийти к некому полно-разумному суждению? - На это должно быть отвечено: Нет, этот составитель делает это вовсе не всегда. Он может представить себе, что его осуждающий может быть очень умной личностью, также дельным ученым или кем-то, кто образует себе некое суждение вполне добросовестным образом. Ибо этот составитель в положении вдуматься в Душу некой такой личности и в основания, которые могут привести таковую к некому такому суждению. Чтобы теперь сделать известным, что действительно говорит составитель, необходимо нечто, что ему самому в общем является часто неподходящим, для чего, однако, как раз у этой книги имеется настойчивое побуждение: именно, чтобы говорить о некотором личностном. Все-таки в этом направлении не должно будет быть вынесено ничего, что не совместно-зависит с решением писать эту книгу. То, что будет сказано в этой книге, конечно, не имело бы никакого права существования, если это носило бы только некий личный характер. Она должна содержать представления, к которым может прийти каждый человек, и это должно быть сказано так, чтобы не было заметно никакой личной окраски, насколько это вообще возможно. В этом отношении не должно, итак, подразумеваться личное. Оно должно соотносить себя только на то, чтобы сделать понятным, как составитель может находить понятной выше означенное суждение своих высказываний и все-же мог писать эту книгу. Существовало бы, ведь, нечто, что вынесение некого личностного могло бы сделать излишним, если бы обстоятельным образом, сделать действенными все отдельные подробности, которые показывают, как представленное этой книги в действительности, однако, согласуется со всеми достижениями современной науки. Для этого были бы теперь, однако, все-таки необходимы много томов как введение к этой книге. Так как таковые в настоящее мгновение не могут быть поставлены, то составителю является необходимым сказать, через какие личные обстоятельства он полагает себя вправе, чтобы считать некое такое согласование за возможное. - Он вовсе, конечно, никогда не предпринял бы опубликовать все то, что в этой книге, например, говорится в отношении тепловых процессов, если он не мог бы признаться в следующем: Он был уже за тридцать лет до этого в положении пройти через изучение физики, которое разветвляло себя в различные области этой науки. В области тепловых явлений стояли тогда объяснения в срединном пункте изучения, которые принадлежали так называемой "механической теории тепла". И эта "механическая теория тепла" нтересовала его даже совсем особенно. Историческое развитие соответствующих толкований, которое связывало себя тогда с именами, как Юлий Роберт Майер (Jul. Robert Mayer), Гельмгольц (Helmholtz), Джоуль (Joule), Клаузиус (Clausius) и так далее, принадлежало к его продолжительному изучению. Через это он во время своего изучения создал достаточные основоположение и возможность, чтобы вплоть до сегодня мочь прослеживать все фактические достижения в области физического тепло-учения и не найти никаких препятствий, когда он пытается проникнуть во все то, что наука совершает на этом поле. Должен был бы составитель сказать себе: это он не может, то это было бы для него основанием, чтобы вещи, преподнесенные в этой книге, оставить несказанными и ненаписанными. Он действительно сделал это себе осново-положением, чтобы в области Духовной науки говорить или писать только о том, о чем он может неким, кажущимся ему достаточным образом также сказать, что знает об этом современная наука. Этим он вовсе не высказывает нечто примерно, что должно быть общим требованием всем людям. Каждый может чувствовать себя по праву вынужденным, чтобы сообщать и обнародовать то, к чему побуждают его сила суждения, его здравомыслие и его чувство, также когда он не знает, что должно сказать о затронутых вещах с точки зрения современной науки. Только составитель этой книги желал бы для себя придерживаться выше сказанного. Он не пожелал бы, например, сделать тех пар утверждений о человеческой системе желез или о человеческой нервной системе, которые обнаруживаются в этой книге, если не был бы в положении, чтобы об этих вещах также сделать попытку говорить в формах, в которых современный природо-ученый говорит с точки зрения науки о системе желез или нервной системе. - Не смотря на то, что, итак, возможно суждение, что тот кто, как это происходит здесь, говорит о "тепле", ничего не знает о начальных основах современной физики, есть однако верно, что составитель этой книги полно-правно верит тому, что он сделал, потому что он современное исследование действительно стремится знать и что он не стал бы так говорить, если оно ему были бы чуждо. Он знает, что мотив, из которого высказывается такое осново-положение очень легко может быть перепутан с нескромностью. Но все-таки необходимо, чтобы напротив такой книге высказать это, чтобы истинные мотивы составителя не были перепутаны еще с полностью другими. И это перепутывание могло бы именно быть еще более худшим чем таковое с нескромностью.

Теперь, было бы, однако, также некое суждение с философской точки зрения, возможно. Оно могло бы сформировать себя следующим образом. Кто, как философ, читает эту книгу, тот спросил бы себя: "Проспал составитель всю теоретико-познавательскую работу современности? Никогда не знал он нечто о том, что жил Кант (Kant) и что после такового философски просто непозволительно преподносить такие вещи?". - Опять можно было бы шагать дальше в этом направлении. Но также так могло бы заключить суждение: "Для философа есть подобная некритическая, наивная, дилетантская вещь (Zeug) невыносима и дальнейшее вхождение в это было бы потерей времени". - Из этого же мотива, который был выше обозначен, желал бы, несмотря на все недоразумения, которые могут заключить себя на это, составитель также здесь опять привести нечто личное. Его изучение Канта началось на его шестнадцатом году жизни; и сегодня он поистине верит, что полностью объективно все то, что преподносится в предложенной книге, должно позволить судить с Кантовской точки зрения. Он также с этой стороны имел бы некое основание оставить эту книгу ненаписанной, если бы он не знал, что может подвинуть некого философа к тому, чтобы найти ее наивной, если будет приложен критический масштаб настоящего времени. Можно, однако, действительно знать, как в смысле Канта здесь переступаются границы возможного познания; можно знать, как Гербарт (Herbart) нашел бы "наивный реализм", который не донес это до "выработки понятий", и так далее; можно даже знать, как современный прагматизм Джеймса (James), Шиллера (Schiller) и так далее нашел бы переступленной меру того, что есть "истинные представления", которые мы усваиваем, которые мы делаем действенными, можем установить в силу и верифицировать". (* Можно также философию "Как если (Als ob)", Бергонизм (Bergsonismus) и "Критику языка" иметь вовлеченной в серьезное обдумывание-взвешивание (Erwдgung) и иметь изученной. [Примечание Рудольфа Штайнера к четвертому изданию, 1913]). Можно все это знать и, несмотря на это, да именно поэтому, находить себя вправе, чтобы написать эти, здесь предложенные высказывания. Составитель этой книги занимал себя с философскими направлениями мысли в своих писаниях "Теория познания Гетевского мировоззрения", "Истина и наука", "Философия свободы", "Мировоззрение Гете", "Миро- и жизне-воззрения в девятнадцатом столетии", "Загадки философии (* Этот труд упоминается начиная с седьмого издания, 1920)" ("Erkenntnistheorie der Goetheschen Weltanschauung", "Wahrheit und Wissenschaft", "Philosophie der Freiheit", "Goethes Weltanschauung", "Welt- und Lebensanschauungen im neunzehnten Jahrhundert", "Die Raetsel der Philosophie").