Хозяева старой пещеры - Жанна Браун

Жанна Александровна Браун

Хозяева старой пещеры

1. Абракабабра

Дверь класса широко распахнулась, и на пороге показалась округлая, как снежная баба, школьная сторожиха тётя Даша.

— Так что кончайте, ребятушки! — ласково пропела она и незаметно подмигнула классу.

Раздался смех.

Анна Семёновна подняла голову и удивлённо посмотрела на сторожиху.

— В чём дело, Дарья Михайловна?

— Кончайте уроки, говорю, — тётя Даша сложила на животе полные руки и улыбнулась ещё шире, так, словно не ребят, а её ждали долгие летние каникулы, — замыкание, видать, приключилось… Так что звонок не работает. Вот я и хожу с объявлением по классам.

Анна Семёновна закрыла классный журнал и вышла из-за стола.

Ребята зашумели, захлопали крышками парт, собирая учебники. Кое-кто даже успел выскочить в коридор.

— Тише, ребята, успокойтесь и сядьте на место.

Анна Семёновна сказала это негромко, но так, что сразу все услышали. Она спокойно ждала, пока все усядутся за парты. Шум в классе начал понемногу стихать. Заложив, по привычке, руки за спину, Анна Семёновна медленно прошлась вдоль рядов.

— Ну что ж, ребята, вот и прозвенел, так сказать, последний звонок в этом учебном году, — тихо произнесла Анна Семёновна. При слове «звонок» ребята невольно заулыбались. На последней парте дурашливо хихикнул Митька Соколов.

— Тётя Даша прозвенела — кончайте, ребятушки! — выкрикнул он и сморщился, отчего круглое, румяное лицо его стало удивительно похожим на морщинистое лицо старухи. Ребята, уже не сдерживаясь, прыснули, виновато кося глаза на Анну Семёновну.

Санька Лепягин не спеша повернулся к Митьке и дал ему увесистый подзатыльник.

— Не ерепенься, балаболка! — сказал он.

Митька втянул голову в плечи и, быстро оглядев смеющихся ребят своими выпуклыми, как у совёнка, глазами, заулыбался ещё веселей, всем своим видом показывая, что он нисколько не обижен. Ведь Санька его друг.

Анна Семёновна укоризненно покачала головой.

— Вы перешли в четвёртый класс, ребята. А что же такое четвёртый класс?

В это время Гошка почувствовал, как кто-то тихонько толкнул его в бок. Рядом с партой упал сложенный вчетверо листок из тетради. Гошка быстро нагнулся, поднял листок и с опаской посмотрел на мать. Видела или нет?

— Четвёртый класс, ребята, — это новая, ещё не открытая вами земля. Путешествуя по ней, вы побываете в дальних и ближних странах. Подниметесь на самые высокие горы, проплывёте по самым знаменитым рекам…

«Не видала», — успокоился Гошка, глядя на оживлённое лицо матери. Ему нравилось, когда она сравнивала учёбу в школе с увлекательным, полным чудесных тайн путешествием. Наверно, не только он, но и все ребята навсегда запомнили первый урок арифметики ещё в первом классе. Анна Семёновна вышла тогда на середину класса и сказала:

— Внимание! Начинаем наше путешествие по удивительной стране АРИФМЕТИКЕ! В этой стране живут ЦИФРЫ. Они, так же как и вы, дружат друг с другом, ссорятся, выручают друг друга из беды, делятся на группы и даже… воюют!

Ребята недоверчиво зашушукались.

— Да, да! — весело продолжала Анна Семёновна. — Смотрите…

Она взяла мел и крупно вывела на доске:

1 + 1 =

— Два! Два! — закричали ребята.

— Вот видите. Если дружат один и один, то это уже целых ДВА!

Сейчас Анна Семёновна говорила о том, что этой весной их приняли в юную армию ленинцев, и поэтому на каникулах они должны не только отдыхать и набираться сил для путешествия по четвёртому классу, но и помогать совхозу.

Не сводя внимательных глаз с матери, Гошка сунул записку в парту.

— Читай же! — тихо прошипели сзади.

Гошка оглянулся. Ким сидел, скрестив руки на груди, и смотрел на Анну Семёновну так внимательно, словно боялся пропустить хоть слово. Только тёмные глаза его сузились и стали похожи на две полоски, проведённые углем под широкими, сросшимися на переносице бровями.

«Сразу и сердится, — подумал Гошка. — А если мать заметит? Небось была бы у самого мать учительница, так сразу бы узнал, как это приятно, когда попадает и в школе, и дома…»

Он вздохнул и осторожно развернул записку под партой.

«Ясьтивя в 14–00. Ьлорап — Тюлас.

Еинежяранс оп емроф № 1.

Ларенег — Йымишартсуен».

В конце записки вместо печати две скрещенные сабли — личный знак Неустрашимого.

— Георгий, что-нибудь интересное?

— А? Нет… — Гошка поспешно сунул записку в парту.

— Странно. Ты так увлекся. Надеюсь, это не секрет?

Анна Семёновна подошла, вытащила записку из парты.

— Мама!

— Что? — учительница нахмурилась.

— Анна Семёновна, отдайте, пожалуйста, — заторопился Гошка, — это нужно… Я… я больше не буду… последний раз! Отдайте, пожалуйста…

— Чужие письма читать нельзя! — Ким резко поднялся и, вздёрнув острый подбородок вверх, хмуро посмотрел на учительницу. — Вы… Вы же сами говорили…

— Ох-хо! — изумлённо выдохнул Митька Соколов.

Санька Лепягин подпёр подбородок кулаком и нахохлился, переводя насторожённый взгляд с учительницы на Кима.

Класс притих, выжидая.

— Ты прав, Ким. Нельзя. Так же, как и заниматься посторонними делами на уроке, — медленно сказала Анна Семёновна, не отводя от Кима пристального взгляда. В классе стояла напряжённая, гнетущая тишина. Гошка опустил голову, боясь встретиться с суровым взглядом матери.

— Тем более, что это даже не письмо, — Анна Семёновна мельком взглянула на записку и недоумённо пожала плечами, — абракадабра какая-то! У тебя есть ещё что-нибудь ко мне, Ким?

Ким упрямо мотнул головой.

— Если можно… отдайте, пожалуйста, записку… — всё ещё сохраняя угрюмый вид, нерешительно сказал он.

Анна Семёновна неожиданно усмехнулась. Глубокая ямочка на её подбородке дрогнула.

— Ах, Ким, Ким, и когда ты только поумнеешь? — мягко сказала она.

Ким растерянно посмотрел на учительницу. Этого ещё не хватало! От волнения смуглые щёки его стали совсем тёмными.

— Я не дурак, — глухо сказал он, угадывая за своей спиной насмешливый взгляд Саньки Лепягина.

— Это верно. Но умный человек не может быть злым. Зло — всегда несправедливость. Садись. Георгий, возьми свою записку.

— Спасибо, ма… Спасибо, Анна Семёновна! — испытывая огромное облегчение и радость, сказал Гошка.

Это просто здорово, что мать перестала сердиться. А то, глядишь, ещё и дома попало бы ни за что ни про что… А всё Ким. И чего полез? Ну, прочла бы… подумаешь, беда…

— Так вот, ребята, я надеюсь, что за лето вы не только окрепнете, но и поумнеете. Георгий Захаров будет более внимателен на уроках и перестанет заниматься…

— Абракабаброй! — выкрикнул Митька.

В классе дружно рассмеялись. Гошка, не поворачивая головы, показал за спиной Митьке кулак. Митька дёрнулся было, но Санька спокойно положил руку на плечо Митьки.

— Сиди… пусть потешится.

— А чего он? — Глаза у Митьки стали невинными, как у младенца. — Тоже, нашёлся…

Анна Семёновна строго посмотрела на Митьку.

— Дмитрий Соколов станет более уравновешенным и серьёзным, а Ким Знаменский и Александр Лепягин прекратят, наконец, эту нелепую войну и подружатся.

Гошка подумал, что мать, конечно, засадит его летом за учебники. Противная грамматика! И как это Саньке Лепягину удаётся получать по всем предметам пятёрки? Такой вредный тип — и вдруг пятёрки? Как же… ни за что они с ним не подружатся. Пусть лучше не лезет в чужие дела…

Анна Семёновна ещё раз поздравила ребят с окончанием учебного года.

Ребята обрадованно зашумели. Девчонки окружили учительницу, а мальчишки нетерпеливо ринулись к выходу. Гошка постарался незаметно проскользнуть мимо матери. Сегодня его очередь дежурить по дому. А кому же охота в такой день заниматься домашним хозяйством? Ничего с Юлькой не станется, если она ещё раз подежурит.

На крыльце его поджидал Ким.

— Пароль запомнил?

— Ага.

— Записку сожги.

— Есть.

Ким заложил учебники за ремень и, сунув руки в карманы, нарочито медленно пошел к калитке мимо толпившихся у крыльца приборовских ребят.

— Эй ты… Неустрашимый! Мы всё равно твою пещеру отберём! — закричал Митька, кривляясь и подпрыгивая на месте. — Эт-та, как его… нашёлся хозяин! Вечером…

— Помолчи, — быстро одёрнул его Санька, — болтаешь много.

— А чего? — Митька обидчиво шмыгнул носом и надулся.

Но Санька уже повернулся к ребятам. Сжав губы, он коротко свистнул.

— Айда, братва!

Приборовские гурьбой двинулись за Санькой. Позади всех, надув губы, уныло плёлся Митька. Поравнявшись с Кимом, он не удержался и показал врагу нос.

— Эй ты… дурак неустрашимый!