Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко

Стороженко приоткрыл папку. Там, естественно, не было ни оружия, ни секретных документов.

После завершения эпопеи с отправкой секретной документации Николая пригласил в партком главка его секретарь, капитан I ранга Владимир Медведев. Из окна его кабинета хорошо просматривалась площадь Дзержинского, где у памятника «железному Феликсу» собралась орущая толпа. Среди этого народца было немало пьяных типов. Молодые люди карабкались на постамент — круглый цоколь памятника — и пытались заарканить тросом голову «грозы революции».

И вот петля накинута, десятка два вандалов стали тянуть за трос, но памятник стоял незыблем. Подогнали грузовик в надежде завалить скульптуру, сдернув ее двумя тросами. Горели шины буксовавшего ЗИЛа, но исторический памятник не поддавался пьяным варварам.

Толпа на площади разрасталась. Тогда начальник военной контрразведки вице-адмирал А.В. Жардецкий попросил Стороженко спуститься и послушать ораторов:

— Николай Семенович, вы в гражданском платье, спуститесь вниз к памятнику, чтоб уж формой не провоцировать пьяных идиотов, и выясните, чего они хотят?

Выступали сначала какие-то помятые типы, но что поразило — среди этого пьяного быдла стоял телекомментатор

В. Познер. Он рассказывал толпе какие-то страшилки о коварстве КГБ, слал проклятия в адрес Дзержинского, чекистов, советской власти, СССР. Одним словом, нес прочую, нужную именно в этот момент чушь, надеясь на легковерные головы, одураченные зеленым змием. Ему подпевали другие вожди площади…

Надо заметить, что многие крупные начальники в это время попрятались, закрывшись в своих кабинетах, и не отвечали даже на звонки. Они боялись вопросов подчиненных: «Что делать дальше, если толпа ворвется в дом № 2? Где конкретные команды для защиты секретов? Как быть с приказами и службой? Чем защищаться самим и как сберечь еще оставшиеся секреты? Кто дал команду закрыть сейфы с оружием?»

Таким образом они обезопасили себя от лишних пояснений по поводу роли ГКЧП, а затем за такое «правильное» поведение повырастали в должностях и званиях.

Многие американские публицисты тогда говорили и сейчас повторяют одно: активную роль в развале СССР сыграли спецслужбы США вкупе с «агентами влияния» из партбояр.

«Но где гарантии, что западные господа, — писал самокритично профессионал-контрразведчик генерал-майор Р.С. Красильников в книге «Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка», — не присваивают себе славу нашей собственной бездарной, бестолковой и своекорыстной деятельности? Это ведь для нас позор, а для них — слава. Тем более что нужно отчитываться перед налогоплательщиками о потраченных средствах на борьбу с Советским Союзом».

Если считать, что нас в холодной войне одолели США, тогда встает вопрос: а где же было руководство госбезопасности, которое тоже виновато в развале страны?

«.Именно КГБ, — писал Игорь Бунич, — на котором лежала главная ответственность за обеспечение безопасности и целостности СССР, и пальцем не пошевелил в свое время, чтобы предотвратить развал и гибель страны, а, напротив, весьма этому способствовал».

Сказано очень жестко, если не жестоко. Но КГБ и руководство КГБ — это не одно и то же, это разные вещи в тот период.

Говоря о стоимости победы демократии в Москве в 1991 году, идеолог современных американских неоконсерваторов Майкл Ледин признался: «Мы смогли сокрушить Советский Союз, воодушевляя и поддерживая весьма малый процент его населения». Этот «малый процент» и составляли махровые ненавистники России — русофобы разных мастей.

Так и витал в голове вопрос грибоедовского Чацкого:

Где, укажите нам, отечества отцы,Которых мы должны принять за образцы?Не эти ли, грабительством богаты…

Народ, обманутый и обобранный гайдаровщиной до нитки, к сожалению, только потом скажет: «…эти — «новые русские», «олигархи», назвавшие самозванно себя «отечества сыны», получившие в дар от сюзерена Ельцина, а порой и просто бандитским рейдерством лакомые куски госсобственности, добили Отчизну».

А тем временем скороспелыми указами редко трезвого в то время Б. Ельцина руководство КГБ было дезорганизовано. За три дня сменились три руководителя. Вначале комитет подчинили В. Иваненко — председателю КГБ России. Затем на сутки был назначен Л. Шебаршин — начальник ПГУ (разведка КГБ), а 22 августа на Лубянку прибыл энергичный и всезнающий бывший секретарь Кемеровского обкома партии, бывший министр внутренних дел В. Бакатин. За ним по чекистским коридорам брела свора «чистильщиков», задающих строго один и тот же вопрос:

«Ну-ка скажи, как ты вел себя при ГКЧП?»

Одним из таких ревизоров, ельцинских комиссаров, был и «питерский пожарник» С. Степашин. Он вскоре возглавил комиссию по проверке лояльности оперативников-профес-сионалов к родившемуся режиму, а впоследствии в награду за лояльность к власти Ельцин даровал ему посты главного милиционера, главного чекиста и даже дал возможность на короткое время поруководить правительством. Приход непрофессионалов к руководству органами госбезопасности многими опытными оперативниками был воспринят как продолжение порочной большевистской практики.

Униженные и оскорбленные «грубой спецпроверкой» дилетантов, из органов стали массово уходить профессионалы, которые могли еще многое сделать для России в смысле обеспечения ее безопасности.

А в это время государственный секретарь США Бейкер мотался по республикам, уговаривая их руководителей как можно скорее «выходить из состава Союза». Время для страны было тревожное, но, несмотря на это, Горбачев ездит по «заграницам», читает лекции, участвует в диспутах, пресс-конференциях, приемах, словно не замечая агонии государства.

Американец Бейкер понимал, что горбачевская перестройка носит тотальный характер и оказывает разрушительное воздействие на все сферы жизни.

Ее порождением явился небывалый всплеск национализма, что представляло смертельную угрозу для многонационального государства. Именно национализм был избран «перестройщиками» и «реформаторами» в качестве ударной силы для преднамеренного разрушения Советского Союза.

Курс Горбачева в сторону так называемого нового мышления, с ударением второго слова в его исполнении на первом слоге, не мог не привести к национальной трагедии. Первым ее актом было принятие по инициативе Ельцина I Съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года Декларации о государственном суверенитете РСФСР.

В ней речь шла о выходе России из состава суверенного огромного государства, каким являлся СССР. Сразу же вставали вопросы границ, имущества, национально-исторической справедливости и прочее. Декларация подтолкнула страну к беловежскому сговору.