Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян

Вторым «заместителем» являлся рекомендованный всем западным компаниям «принцип» «джентльменских соглашений» по усилению ограбления России за счет неимоверно задираемых цен на промышленную продукцию, особенно на электрогенераторы и тяжелые электромоторы, без которых любой завод даже не завод, а просто кирпичные стены с крышей. По этим «джентльменским соглашениям» рекомендовалось завышать цены как минимум на 60–70 процентов, а как правило, в 2–2,5 раза.

Разведка сумела тогда документально точно установить даже перечни оборудования, на которые распространялся этот «принцип». В отношении же части оборудования и вовсе был введен прямой запрет на экспорт в СССР, особенно в отношении такого, что напрямую могло бы способствовать росту объемов нефтедобычи, а соответственно, и росту экспорта «черного золота». В эту категорию входили, в частности, турбобуры и искусственные алмазы, которыми оснащались первые для повышения скорости бурения скважин.

Оба эти «заместителя» логики «золотой блокады» так или иначе замыкались на «третьем». Его генеральной задачей было исподволь подвести Кремль к мысли о необходимости отмены золотого стандарта в финансовой системе СССР, т. е. к отмене нэповского золотого червонца. Речь шла не просто об отмене золотого стандарта, а о таком его варианте, который прямиком бы вел и достаточно быстро к раскручиванию маховика жесточайшей инфляции. Потому как в условиях отсутствия промышленных товаров и при почти полностью перекрытых других источниках поступления валюты для приобретения промышленного оборудования экономическая ситуация развивается по заранее спрогнозированному сценарию: видя такие затруднения государства, крестьянин соглашался продавать зерно только за очень большие деньги. А ведомые волчьим инстинктом собственника крестьяне могли запросто сокрушить и государство, тем более такое аграрное, как тогдашний СССР. Однако же, как это известно из азов политэкономии, золотой стандарт не предусматривает включение печатного станка по прихоти, тем более крестьян — он ведь и основан только на паритете между количеством денег и обеспечивающего их золота и количеством товаров и услуг. Если золота нет и казна пуста, то как заплатить повышенную цену крестьянину? А только включив печатный станок, а это и есть отмена золотого стандарта хоть по декрету, хоть без него. Но как только напечатанные дензнаки попадут в оборот, то при отсутствии товаров цены мгновенно взлетят и крестьяне немедля заломят огромную цену. Так начинается любая инфляция, особенно та, у которой цель — сугубо политическая: взорвать изнутри государство.

Со времен Великой Французской революции XVIII века механизм один и тот же: еще в начале XVIII века его разработал один из талантливейших проходимцев на службе у британской разведки — шотландец Джон Ло. Он первым апробировал как сам механизм инфляции в условиях зарождающегося капитализма, так и его использование в глобальной политической борьбе — тогда за счет этого Великобритании удалось-таки вышибить Францию из гонки колониального разбоя.

После такой инфляции от государства иногда вообще ничего не остается — Ленину, например, из-за особой устойчивости царской финансово-денежной системы, доставшейся как в порядке переходящего наследства от временщиков, пришлось раскручивать инфляцию аж в шестнадцать миллионов процентов, только после чего окончательно рухнула царская Россия. А при той слабой денежно-финансовой системе СССР 20-х годов, даже невзирая на золотой червонец, вполне было бы достаточно и нескольких десятков тысяч процентов. И нет государства, причем через гражданскую войну. Именно в этом пункте все три «заместителя» сливались с основным вариантом: через «золотую блокаду» инспирировать серьезнейшие внутренние потрясения в СССР — страна на 99 % аграрная — вплоть до политического и вооруженного столкновения между немногочисленной тогда прослойкой рабочих и в целом городского населения и громадной по численности, находившейся в абсолютном большинстве массой крестьянства.

В такой ситуации и оппозиции легче перехватывать власть под лозунгами защиты крестьянства — именно поэтому даже далекий от советских экспериментов Анри Барбюс обратил особое внимание на то, что именно в 1927 г. оппозиция развертывалась не только методично и агрессивно, но и прежде всего «по определенному боевому плану».

Допустить, что Тухачевский не знал или не понимал всего этого, невозможно. Помимо того, что он читал газеты и всевозможные партийные документы, он обладал еще и доступом ко всей разведывательной информации.

Дело в том, что в 20-х годах прошлого столетия военная разведка, так же как и разведка ОГПУ, очень тщательно и внимательно приглядывала за видными деятелями белой эмиграции, отслеживая не только их связи и контакты с руководящими кругами Запада, но и, главным образом, их содержание, стремясь таким образом на самой ранней стадии выявить вынашиваемые там планы агрессии. Одним из источников такой информации была переписка между лидерами белой эмиграции, которую стремились перехватывать и Лубянка, и ТРУ, и, надо сказать, весьма успешно, если судить по хранящимся в России архивам. В них сохранились очень красноречивые документы видных деятелей белой эмиграции, в которых сквозят с прямыми ссылками на заявления лидеров Запада вышеописанные сценарии, прежде всего «хлебный». Наиболее примечательно из всех этих документов письмо от 28 мая 1923 г. бывшего посла царской России Б. А. Бахметьева в Америке, адресованное видной деятельнице масонского движения в России Е. Д. Кусковой. Именно в этом письме Бахметьев впервые с прямой ссылкой на президента США Гувера один к одному описал «хлебный сценарий».

Накануне того самого 1927 г. Бахметьев уже прямо указывал на фатальную неотвратимость столкновений «производственных инстинктов» (его собственный термин) крестьян-собственников со слабо национализированной промышленностью и торговлей, лишенных, по его в общем-то справедливому мнению, необходимой гибкости. Он писал о неизбежности новых производственных забастовок, вызванных обстановкой на «обменном конце» (его термин), и, соответственно, фатального повторения обстоятельств, приведших к первой капитуляции 1921 г. (под этим выражением Бахметьев имел в виду то, что после Кронштадского мятежа Ленин вынужден был провозгласить НЭП). Более того, прекрасно знавший уровень осведомленности и направленность мышления лидеров Запада в отношении России, Бахметьев прямо отмечал, что единственный выход — денационализация промышленности и торговли, и, как следствие, коренные политические изменения в СССР.

Но самое любопытное заключается в том, что когда в 1937 г. вся эмиграция начала обсуждать причины расстрела Тухачевского и иже с ним, то в издававшейся в Париже милюковской газете «Последние Новости» в номере от 2 июня (т. е. еще до расстрела) была опубликована статья, в которой, наряду с главной политической целью разоблаченного заговора — свержением Сталина, отказом от социализма во всех его проявлениях, в части, касавшейся социально-экономических планов заговорщиков', едва ли не один к одному был указан «сценарий» по Бахметьеву.

Короче говоря, Тухачевский и знал, и понимал, и уж коли вышел с таким предложением, то совершенно сознательно. А значит, шел на серьезную военно-политическую провокацию в крайне тяжелой для страны и государства ситуации.

В чем причина? По своей ли инициативе или же «по заказу»?

Сталин, например, сразу же понял, что именно по заказу оппозиции, от того-то немедленно и отстранил ретивого «стратега» от поста начальника Генштаба, отправив его командовать Ленинградским военным округом — поближе к той самой «стратегической коннице». Правда, «стратег» и там не угомонился и продолжал бомбардировать своими «прожектами» кремлевское руководство. Но при всем том Сталин, ко всему прочему, вынужден был осознать и другое — ни самого «стратега», ни, тем более, стоящие за ним и направлявшие его силы из стана оппозиции просто так, голыми руками не возьмешь: слишком уж опытная рука водила пером «задумчивого юноши в тужурке хаки».

Выше уже подчеркивалось, что агентуру влияния чрезвычайно трудно поймать с поличным, ибо буквально все, что она делает, очень легко списать на что угодно — от общей обстановки до элементарного обмена мнениями и добросовестных заблуждений. И Сталину пришлось потратить немало времени и сил, чтобы серьезно, аргументированно и документально доказать возникшие серьезные подозрения в отношения «стратега». Тот же путь вынуждена была проделывать и шагавшая нога в ногу с ним британская разведка.

Теперь о втором замкнутом круге, который, учитывая, что речь идет о предложении начальника Генштаба, назовем «Контрольный фон».