Сколько стоит ваше сердце? - Татьяна Матуш

Здесь то, что ты так и не смог добыть — кровь Алеты. Надеюсь, невесту ты мне не посоветуешь немедленно уничтожить. Просто чтобы чего не вышло.

— Мой Император…

— Ты паникер, Абнер. Все. Работай — и дай, наконец, поработать мне.

Глава 25

ГУАДЛААХЕ

День ожидался особенно жарким и душным даже для этого, жаркого и душного лета. Ящерицы и змеи попрятались под камни. Прочая живность — горные куницы, шакалы, коты и суслики вообще не казали носов из своих укрытий — бегать по такой жаре в шубах дурных нет.

Горы блестели под солнцем и казались белыми, словно в снегу — но вид их никого не обманывал. Там на камнях был форменный ад — яйца можно без сковороды жарить.

И сейчас он туда пойдет… Странное животное — человек.

Эшери наполнил тыквенную флягу не водой, а травяным отваром, слабосоленым, и подвесил на пояс. Большого запаса он брать не стал — если до Каего Пальца нельзя дойти с одной флягой — значит до него вообще дойти нельзя.

По той же причине не брал припасы. Днем по такой жаре есть не захочется, а ночью оголодавшая живность обязательно вылезет и кто-нибудь из них окажется неосторожен, чтобы попасться голодному магу. Уж змею-то он точно добудет.

Мясо змеи мягкое и нежное, а если его правильно запечь в углях, с нужными травами, кисет с этой сухой драгоценностью он все же взял с собой — не огрузит, так с ним никакие мидии в вине не сравнятся.

…Тамире до сих пор косилась на него, как лошадь на пожар. Дворян она навидалась всяких, правда, больше мелких — и твердо знала две вещи: они всегда требуют самое дорогое и им всегда невкусно.

Вид целого герцога, с удовольствием наворачивающего простую чечевичную похлебку, будил в ней почти религиозный страх. Но не объяснять же, что бывали времена, когда даже такая похлебка за счастье казалась…

Катиаш сидел под олеандром и гладил собаку.

Эшери про себя помянул ад и демонов, он надеялся уйти потихоньку, чтобы избежать этого разговора, выбрал тропу наверх — дальше они все равно сходились, и верхняя была короче, но гореть на этих камнях было счастьем сомнительным.

Эшери надеялся на щит… и Катиаш просчитал его, как ребенка.

— Доброго Утра вашей светлости…

— Доброе, — кивнул он и присел рядом. Нарвался — так нарвался, чего уж теперь.

— Говорить с тобой хотел, — обстоятельно, как принято у крестьян, начал хозяин.

— Говори, — Эшери улыбнулся. Катиаш ему нравился, он был похож на камень: твердый, спокойный, несуетливый. Готовый выдержать все, что посылает небо — хоть снег, хоть эту адову жару.

— В отряд к тебе хочу.

Эшери промолчал. Не потому, что не хотел отвечать. Он знал эту повадку местных — делать длинные паузы чуть не после каждой фразы. За это их считали тугодумами. Даже анекдоты ходили во множестве. Но Монтрез быстро разобрался, что это была не медлительность ума, а местный этикет. Считалось хорошим тоном дать собеседнику возможность высказаться, возразить — а то и выругаться, если ты уж совсем глупость спорол.

А если собеседник молчал — вот как сейчас молчал Эшери, значит, был согласен или, по крайней мере, готов слушать дальше.

— У меня к бритым счет длинный. А времени немного. Надо бы закрыть… — Монтрез щурился на солнце, медитативно зачерпывал пятерней сухой песок и высыпал обратно. — Возьмешь?

— Не сейчас, — коротко ответил он.

— Э-э… — Такого Катиаш не ждал. Готовился возражать, что не смотря на почти полную слепоту он пригодится.

— Я знаю, что пальцы у тебя ловкие, и по горам, если в связке, ты идти сможешь. Обузой не будешь.

Катиаш несколько раз кивнул. Это были именно те слова, которые он хотел сказать большому вельможе с мягким голосом, который жил в его доме как гость, сидел за его столом, спал на продавленном тюфяке, брошенном на пол… И трепал захватчиков его земли как пес — тряпку. Иногда до чуткого носа Катиаша доносился запах гари, а потом приходила сладковатая нота тлена. Это всегда означало, что очередной отряд бритых нашел свой конец в этих горах.

Но отрядов этих было много, и они все прибывали и прибывали, грамотно обкладывая горы, продвигаясь по удобным дорогам и занимая деревню за деревней.

Не нужно быть стратегом, чтобы понять — Эшери и его людей выдавливали по двум направлениям: на юг, к пустыне или на запад, где высились Каевы Пальцы — скалы, которые считались абсолютно неприступными и ни к чему не годными кусками камней.

Эшери не обольщался — перекрыть поток фиольских отрядов через границу он не сможет. Это не портальная арка, которую достаточно просто взорвать. Граница проходила и по суше, и по морю, новые "бритые" прибывали два раза в семидневку, и оставаться в Демоновой Песочнице (так местные звали горный район на подошве Седла) было самоубийством.

Для того, чтобы остановить приток фиольцев, нужно было остановить войну. Никак иначе эта задача не решалась.

Угробив анеботовые шахты, Эшери грандиозно напакостил Священному Кесару. Тот это оценил и весьма высоко — до Монтреза дошли слухи, что за его голову, отделенную от тела, Кесар пообещал заплатить изумрудами по ее весу.

Теперь хорошее дело надо было продолжать: фиольцы лезли в песочницу и пытались раскопать шахты, им было необходимо портальное серебро. За его добычу Кесар был готов платить не только изумрудами, но и жизнями своих подданных, которых "летучие отряды" Монтреза с той же, изумляющей периодичностью закапывали там, где встречали.

Но отрядов становилось все больше, а силы Золотого Герцога или, как его все чаще стали называть в окрестных селениях, Золотого