Охотник - Тана Френч

— Что ты там удумал?

— Славный следователь Нилон болтается по округе, — говорит Март. — Допрашивает людей, хотя сам это так не называет. «Не найдете ли время поболтать?» — вот что он говорит, когда нарисовывается на пороге. Очень воспитанный, будто можно даже было б сказать ему: «Иди-ка ты отсюда, юноша, у меня ужин подгорает», и он побежит себе дальше, легко и просто. К тебе захаживал?

— Пока нет. Ну или я, может, с ним разминулась.

— Я б решил, он начал с мужиков, — говорит Март. — И сказал бы, отчего так. Он мне сообщил — на середине нашей с ним болтовни, эдак походя: «Вы на горе не были в ночь на воскресенье?» Я ему сказал, что самое дальнее, куда я отлучался, — мой сад на задах, когда у дружка моего Коджака какое-то дело до лисы возникло. И следователь Нилон объяснил мне, что ему сказали, будто компашка парней ошивалась на горе аккурат когда Рашборо погиб и аккурат вокруг того места, где его нашли. И ему надо с ними потолковать, потому что они, может, видели или слышали что-нибудь, для расследования ценное. Он мог бы устроить голосовое опознание для своего свидетеля, если придется, но всем будет проще, если парни, не мешкая, явятся сами и всё выложат. — Март рассматривает свою папироску и отщипывает выбившуюся ниточку табака. — А вот это, — продолжает он, — это можно было б назвать затруднительным.

— Кел ничего подобного Нилону не говорил, — произносит Лена.

— Канешно, не говорил. Я и не думал такого. Да и никто так не думает.

— Тогда он тут каким боком?

— Никакусеньким, — тут же отзывается Март. — Я тебе про это и толкую: я б предпочел, чтоб так оно и осталось дальше. Раз уж мне приходится залетного иметь в соседях, он мог б оказаться куда хуже.

— Он больше не залетный, — говорит Лена. — Он мой мужик.

Март косит глазом на Лену — не бездумно, как мужчина, оценивающий женщину, а с мыслью во взгляде. Так оценивают овчарку, пытаясь прикинуть ее способности и темперамент, способна ли она озлиться и насколько легко ее приструнить.

— Хороший это был ход — помолвка, — повторяет он. — Ни единого шепотка я не слыхал про твоего мужика с тех пор, как ты это провернула. Но если следователь Нилон и дальше всех донимать будет, они начнутся. Скажу тебе честно: не из того же ты теста, что, допустим, Норин или Анджела Магуайр или еще какая женщина, какие тренируют ребяток в камоги, помогают в приходской благотворительности и разводят сплетни за чаем с кремовой пироженкой. Будь мистер Хупер мужиком Норин или Анджелы, никто б к нему на расстояние вытянутой ноги не полез. По тому, как оно сейчас, его предпочитают не трогать — из уважения к тебе, равно как и к нему. Но если придется, они его ленточкой обвяжут и сдадут следователю Нилону. А если придется мне, сдам и я.

Все это Лена уже знала, но — от Марта и вот так — это уже на новых условиях. Кел — чужак, и сама Лена посвятила последние тридцать лет, пытаясь стать тем же. Ей удалось шагнуть из круга лишь одной ногой, но когда враг сжимает кольцо, этого достаточно.

Она говорит:

— Можешь сдавать кого хочешь. Без доказательств Нилон за решетку бросить никого не сможет.

Март невозмутимо стаскивает свою соломенную шляпу и лениво обмахивает ею лицо.

— Знаешь, что мне боль в ягодицах? — спрашивает он. — Недальновидность. Чисто, блин, эпидемия. Только поверю, что у какого мужика здравый смысл есть — или у женщины, или у ребенка, — и тут с бухты-барахты они как выдадут чепуху какую-нибудь, и сразу ясно, что они и двух минут не уделили, чтоб ее продумать хорошенько. И — фук! — еще чуток моей веры в человечество как не бывало. Нет у меня в запасе столько, чтоб мог я себе позволить потерять еще сколько-то заметно. Ей-ей, господи, я готов уже умолять людей на коленях, чтоб погодили пару минут да подумали хорошенько.

Он выдувает дым и смотрит, как он медленно растекается в неподвижном воздухе.

— Кто скормил Нилону эту кучу фуфла насчет тех ребят на горе, я не ведаю, — продолжает Март. — Мог быть и борзый Джонни, канешно, но как-то не кажется мне, что он из кожи вон полезет, чтоб настроить округу против себя, — если только не оставить ему выбора. Если Нилон его арестует, совсем другое дело будет, но пока я б решил, что Джонни хватает соображалки держать рот на замке, а ухо востро. То есть, скажем так, чисто ради поддержания беседы, это Тереза Редди наговорила. Насчет этого не порадуешь ли чем?

Лена молчит.

— А взамен мы скажем, что ты права и мало что есть, чтоб связать мистера Хупера с убийством. Или скажем, что он следователю Нилону негож как подозреваемый: уж всяко легавые, как известно, держатся вместе по всему свету? А еще скажем, нет таких улик, чтоб кого угодно другого на той горе ночью прикидывать. Вот и останется бедолага следователь Нилон с пустыми руками — да только вот будет у него один человек, готовенький да тепленький, в поле его зрения.

Лена чувствует, как слабеют у нее руки, еще до того, как она понимает почему. Стоит неподвижно и наблюдает за Мартом.

— Есть всего один человек, признающий с ходу, что он был на месте преступления. Говорят, там несколько человек было, но подтвердить это нечем. И причина желать Падди Англичанину смерти у них, может, вполне имелась. Мы все знаем, что Рашборо держал Джонни цепко, — и все мы знаем, что Джонни Редди тех, кто ему плоть от плоти, продаст, чтоб собственную шкуру спасти, глазом не моргнет.

Март смотрит за Леной из-под путаницы бровей, мерно обмахивая себя шляпой. Где-то блеет овца — знакомый нетребовательный звук далеко в полях.

— Подумай хорошенько, — говорит Март. — Не время сейчас для недальновидности. А дальше что произойдет? А следом?

Лена ему:

— От меня ты чего хочешь?

— Рашборо убил малыш Джонни Редди, — произносит Март мягко, но глубоко бесповоротно. — Печально говорить такое о том, кого мы знали еще лялькой, но будем честны: Джонни всегда был обаяшкой, но, что называется, человеком совести он не был никогда. Есть такие, кто утверждает, будто Джонни этого не сделал бы, потому что Рашборо ему живой был лучше, чем мертвый, но факт остается фактом: эти двое притащили сюда из Лондона какое-то незакрытое дело. Джонни должен был дружочку тому немаленькую сумму, а дружочек наш не был из таких, кто легко спускает с рук, если его без карманных денег оставляют. Вот почему Джонни вернулся домой: он надеялся, что публике тут хватит любви к своему человечку, чтоб влезть в собственные сбережения и уберечь Джонни от переломанных ног, а то и чего похуже. И поэтому Рашборо приехал вслед за ним: не собирался он дать Джонни соскочить. Может, кто-то там и слыхал какие дикие сплетни про золото, но, я б решил, это байка, придуманная Джонни, чтоб объяснить, как они вдвоем тут оказались.

Март своей шляпой учтиво отгоняет папиросный дым от Лены и косится на нее.

— Пока успеваешь улавливать?