Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - Валентин Фалин

Отказ Белого дома санкционировать перевод переговоров с группой Бека-Герделера в официальное политическое русло не понудил Даллеса оборвать с нею контакты и дезавуировать ранее данные заговорщикам обещания. Напротив, резидент всячески их подбадривал, но сам отдавал теперь предпочтение «практикам», вместо «идеологов».

12 и 15 июля Даллес сообщал в Вашингтон о предстоявшем устранении главы нацистского режима, словно о решенном деле[802]. Он не счел нужным добавить, как и отметить это позже в своих книгах, что в июне 1944 года от него исходило поручение Гизевиусу сообщить Беку: «Времени для дополнительных дискуссий больше нет, настала пора действовать»[803].

Полковник Клаус граф Штауффенберг, благодаря личным качествам которого заговор против Гитлера обрел конкретность, являлся одним из редких в оппозиции деятелей, готовых к самопожертвованию на благо «национальной Германии». А. Даллес подозревал К. Штауффенберга в повышенном интересе к «проблемам отношений с Востоком и к возросшему значению России в Европе», даже в симпатиях к национальному комитету «Свободная Германия». Несогласие Штауффенберга с сектантством группы Бека-Герделера Даллес интерпретировал как склонность к кооперированию с «коммунистическим подпольным движением»[804].

К. Штауффенберг плохо вписывался в реакционные идейно-политические координаты, которые отстаивали Герделер и прочие «старики». Последних, конечно, никак не вдохновляло, что «начало конца всего военного развития» полковник в своем анализе развития связывал с «русским походом, который начался приказом об уничтожении всех комиссаров и изведением голодом военнопленных и продолжился охотой на людей для получения рабочих рук»[805]. Им не могло нравиться, что Штауффенберг поддерживал личную связь с такими «прорусскими» фигурами, как бывший военный атташе в Москве генерал Кестринг, который настойчивее других пытался отсоветовать Гитлеру нападать на СССР. Граф, как и члены «кружка Крайзау», не проявлял аллергии к социал-демократам, профсоюзникам и даже коммунистам. Это принималось «стариками» почти за измену, во всяком случае за нечто несовместимое с канонами «немецкого офицерства».

Сомнения по поводу идейного и политического кредо К. Штауффенберга – похоже, без Гизевиуса здесь тоже не обошлось – стали достоянием А. Даллеса. Они преломились в суждениях и воспоминаниях резидента в характерной для него манере. С тяжелой руки Даллеса спекуляции пошли после войны гулять по страницам различных публикаций, авторы которых, однако, не потрудились представить весомых данных в подтверждение своих догадок или наветов. О доказательствах нельзя и говорить.

В этом контексте напрашивается совсем другая мысль: нелепость или опять совпадение – излишняя осведомленность и подозрительность спецслужб, а также «двойников» типа Гизевиуса (в немецком случае) – предопределили роковой исход для генерала Делестрена и Мулена их поездок в Лондон[806], а для А. Зефкова и Ф. Якоба, Ю. Лебера и А. Рейхвейна – установление контакта с верхушечной оппозицией в Германии? «Центристско-социалистическое правительство», задуманное американской разведкой в августе 1943 года, должно было являть собой ширму или кляп для возмутителей общественного мнения, чтобы сподручней было добиваться задуманного антисоветского разворота событий, но никак не служить заменой консерваторам.

По сведениям, собранным гестапо, Штауффенберг весной 1944 года несколько раз выходил на связь с англичанами. Помимо вопросов чисто военных, англичане уточняли списки лиц, с которыми могут вестись переговоры. После ареста Герделер показал, что полковник неоднократно говорил ему о возможностях доводить свои сообщения непосредственно до Черчилля. Через Гизевиуса и Йона Штауффенберг имел выход на высшее американское командование.

Накануне вторжения союзников во Францию ядро антигитлеровской фронды составляли фельдмаршалы Роммель и Вицлебен, военный губернатор оккупированной части Франции генерал Штюльпнагель, комендант Парижа генерал Бойнебург-Ленгсфельд, командующий немецкими войсками в Бельгии и Северной Франции Фалькенхаузен, генералы Тресков, Хаммерштейн, Остер, Томас, Вагнер, Ольбрихт. Возглавлял военную группу генерал-полковник Бек. Хотя фельдмаршал Рундштедт отказался примкнуть к заговору, все основные силы вермахта, размещенные во Франции и Бельгии, а также резервные соединения в самой Германии, как и войска связи и тыловые службы, оказались под началом противников Гитлера. При слаженных, решительных действиях оппозиция объективно была в состоянии дезорганизовать Западный фронт и открыть границы рейха войскам США и Англии. Американских и британских деятелей, ответственных за высадку, эта возможность весьма привлекала, а ручательства Даллеса за Бека и Герделера вселяли некоторую уверенность.

Как показали следователям гестапо Штрюнк и Герделер, Гизевиус (со ссылкой на Даллеса) информировал заговорщиков, что Эйзенхауэру даны инструкции не требовать от правительства Бека-Герделера, в случае его создания, безоговорочной капитуляции[807]. Если такие инструкции имелись – косвенные данные это не исключают, – они наставляли на благожелательное, милостивое обращение с новым правительством и фактическое выхолащивание безоговорочной капитуляции. Но при определенных условиях Вашингтону и Лондону было выгодней инсценировать распад централизованной власти в рейхе, чтобы каждый немецкий командующий стал сам себе головой, чтобы никто не мог отдать приказ о повсеместном прекращении огня, и, таким образом, США и Англия не были бы формально в ответе за продолжение сопротивления немцев на Восточном фронте. Примерно так, как оно и получилось в апрельско-майские дни 1945 года.

Итак, 6 июня 1944 года передовые части американцев, англичан, канадцев вступили на землю Нормандии. В ночь на 6 июня, одновременно с выходом в море армады кораблей и «плавсредств», авиация союзников обрушила тысячи тонн бомб на артиллерийские батареи, штабы, скопления гитлеровских войск, аэродромы, транспортные узлы, очертив район десантирования. А еще несколькими часами раньше 2395 самолетов и 847 планеров сбросили в тыл немецким позициям тысячи парашютистов. Французские силы Сопротивления, координировавшие свои действия со штабом Эйзенхауэра, перерезали немцам проводную связь, расстроили энергоснабжение, прервали движение по железным и шоссейным дорогам.

Немцы, знавшие о подготовке вторжения и ожидавшие его[808], вдруг оглохли и ослепли. «Неуклюжестью» немецкой разведки, которая, добыв сведения о месте и времени вторжения («6 или 7 июня в районе Нормандия-Бретань»), будто бы «упустила» передать их по инстанции, подобного не объяснить. Как следствие, ни Роммеля, ни Дальмана (командующий 8-й армией), ни Дитриха в решающий момент не оказалось на своих командных пунктах. Батальонным, полковым, дивизионным командирам оставалось заниматься самодеятельностью.

При расследовании покушения 20 июля выяснилось, что в абвере лишь два начальника отделов – Гелен («Иностранные армии Востока») и Герке (транспорт) – не были втянуты в заговор. Полковники Ханзен (преемник Канариса) и Рённе (начальник отдела «Иностранные армии Запада») активно участвовали в подготовке переворота. Перед началом операции союзников в Нормандии Рённе был уполномочен войти в контакт с англо-американским командованием для содействия высадке союзных войск и обеспечения их скорейшего продвижения через Западную и Центральную Европу к Эльбе (?) «до того, как туда придут русские»[809].

По поступлении сведений о воздушных десантах фельдмаршал Рундштедт приказал в ночь с 5 на 6 июня двум танковым дивизиям резерва двинуться из района западнее Парижа к устью Сены. В шестом часу утра он получил из Ставки Верховного главнокомандования указание остановить маневр, ибо, как говорилось в телеграмме, «пока трудно с уверенностью установить, где высадятся главные силы, и, кроме того, Гитлер еще не принял никакого решения»[810]. В 14.20 того же дня последовало разрешение продолжить задуманную Рундштедтом переброску войск, но время было упущено. Англо-американская авиация безраздельно господствовала в воздухе и делала почти невозможным перемещение днем сколько-нибудь значительных частей противника. 6 июня авиация западных держав совершила 10 535 вылетов. Люфтваффе – 319, из них лишь 12 в район высадки. Бездействовали немецкие ВМС.

Нет, не только по техническим причинам – разрушение узлов и линий коммуникаций, неосведомленность Берлина о масштабах и диспозиции вторжения, отсутствие вдоль Атлантического побережья сплошной линии обороны – потребовались недели на налаживание централизованного управления действиями частей и соединений вермахта на Западном фронте. То, чем кичились немецкие генштабисты, – умением в считаные часы с нуля готовить операции величайшей сложности, – словно было забыто. Отлаженный и до поры до времени почти без заминок функционировавший милитаристский механизм сбился с ритма. Понятно, в чрезвычайных условиях, в которых очутилась Германия, новые наступательные операции типа «Везерюбунг» стали затруднительны. Но с другой стороны, в это же самое время на Восточном фронте немцы показывали высокое оперативное и тактическое мастерство именно в обороне. Значит, на Западе и в отношении Западного фронта превалировали иные факторы.