Упрямица - Ширл Хенке

– Нам остается только отправить на тот свет эту горстку бандитов, сопровождающих Хуареса.

Руис снисходительно улыбнулся:

– О, Мариано, дружище! Ты умело плетешь интриги, но война не твоя стихия. Предоставь позаботиться о бандитах мне и нашим солдатам. А ты только наблюдай.

Он повернул коня и на ходу отдал несколько коротких приказаний вооруженным сообщникам.

Презрительный отзыв Германа о военных способностях Мариано вогнал того в краску, но он промолчал и остался в укрытии за скальной глыбой, в то время как его товарищ расставлял людей на позициях для стрельбы по приближающейся колонне.

Внутри кареты Хуареса находился Николас Фортунато. В тесном пространстве его согнутые длинные ноги упирались в колени лейтенанта Монтойа. Молодой офицер, которому Ник оказал гостеприимство в прошлом году, казалось, совсем не удивился, встретив хозяина Гран-Сангре в лагере президента.

В самом деле, пробыв в обществе маленького индейца несколько недель, Ник пришел к пониманию того, как этот замечательный политик практически один поддерживал существование республики, начиная с 1857 года. Хуарес был человеком кристальной честности и высочайшей преданности своему долгу, был неутомим в работе, упрям и терпелив, прагматичен, когда это было нужно, но не шел ни на какие компромиссы, если они противоречили его принципам.

Республика образовалась согласно принятой народом конституции, и он был гарантом этой конституции, ее упорным и ревностным защитником. Потребности его были скромны, выносливость же велика. Эти же качества Хуарес воспитывал в людях, шедших за ним и сражающихся за него.

Николас подумал с досадой, что еще недавно громко расхохотался, если б кто-то высказал абсурдную идею, будто он согласится рисковать своей шкурой ради каких-то благородных идей вроде борьбы за свободу. И вот он как раз теперь этим и занят. Впрочем, он тут же себя поправил, что сражается не за свободу вообще или чью-то, а за собственную свободу.

– Мне повезло, что генерал Диас направил меня с докладом к президенту именно в такое благоприятное время, – поделился своими мыслями Монтойа.

Ник внимательно посмотрел на молодого офицера:

– Надеюсь, это послужит вашему продвижению по службе.

Боливар Монтойа пожал плечами:

– Кто знает? Но подумайте, какой шанс мне выпал на долю! Как часто человеку предоставляется возможность изображать президента?

Он смахнул воображаемую пылинку с черного, наглухо застегнутого сюртука и поправил на голове высокий цилиндр.

Фортунато вытер пот рукавом рубашки, так как в тесном экипаже духота была неимоверной.

– Вы совсем на него не походите.

Боливар усмехнулся:

– Неужели вы думаете, что злоумышленники подберутся настолько близко, чтобы это разглядеть, прежде чем мы набросим на них сеть?

– Как сказал Гамлет: «Время покажет». Скалистое ущелье там впереди – наилучшее место для засады на всем пути до столицы. Мы должны продержаться, пока наши отряды, посланные на фланги, не окружат их.

– Эта штука обеспечит нам нужное время, я так думаю. – Монтойа наклонился и нежно погладил новейший многоствольный пулемет, лежащий на полу у их ног.

Оружие, и в придачу к нему Ника, скрытно поместили в экипаж перед выездом из Чиуауа, где настоящий Хуарес остался в надежном убежище. Монтойа, одетый в костюм президента, спрятав лицо под опущенными полями шляпы, при большом стечении народа уселся в карету и якобы отправился в длительный переход до самого Дуранго. Сейчас они как раз пересекали границу между двумя штатами.

Внезапно прогремел выстрел, и тут же раздался чей-то крик. Монтойа распахнул дверцу кареты, которая, резко повернув, встала боком поперек дороги. Николас вскинул тяжелый пулемет и открыл огонь по массе вооруженных до зубов оборванцев, устремившихся к карете.

Пулемет изрыгал дым, а оглушительный шум, производимый им, заполнял замкнутое пространство экипажа. Ник бешено содрогался вместе с дьявольским смертоносным оружием. Сквозь раскаленный чад двое мужчин взглянули друг на друга и обменялись улыбками, когда атакующие всадники стали падать в устрашающей последовательности, словно костяшки домино от щелчка неосторожной руки.

Николас разглядел Германа Руиса, выкрикивающего приказы своим людям отступить и перегруппироваться.

– Это один из главарей, но где же самая коварная лиса? Где Варгас? – бормотал вслух Ник, всматриваясь в царящий вокруг хаос.

Тут он увидел, как одинокий всадник пулей вылетел из узкой горловины ущелья и помчался в противоположную от сражения сторону.

Ник завопил, перекрывая грохот и треск стрельбы, обращаясь к Монтойа:

– Ради Бога, не пристрели меня ненароком!

Он выпрыгнул через противоположную дверцу кареты и очутился на открытом пространстве. Маленький эскорт хуаристов, сопровождающий карету, разбежался по сторонам и укрылся в расщелинах и канавах, вырытых по обочинам дороги. Некоторые, прячась за трупами убитых лошадей, пытались отстреливаться. С востока и запада приближались отряды подкрепления, беря в клещи то, что осталось от шайки Германа Руиса.

Фортунато схватился за поводья мятущегося по полю боя коня, потерявшего своего всадника. Взлетев одним прыжком в седло и пустив лошадь диким галопом, он прорвался сквозь толпу ошеломленных врагов, безуспешно пытавшихся задержать его пистолетными выстрелами и взмахами сабель.

Только в адском кошмаре могла привидеться такая скачка.

Бежавший от сражения Варгас имел значительную фору, но Ник неуклонно настигал его.

– Куда же ты, Мариано? Нельзя бросать своих товарищей! – вопил Ник, все ниже склоняясь к шее коня и заставляя несчастное животное развивать немыслимую скорость. Он слился вместе с конем в единое существо, вытянувшееся в тонкую линию и подобное стреле, выпущенной из лука.

Варгас хорошо держался в седле, но в скорости он явно проигрывал стремительному Фортунато. С первых же минут погони это стало ясно и преследователю, и преследуемому. Плато все круче подымалось ввысь, и все чаще попадались на пути скопления камней. Опасаясь угодить в рытвину или в звериную нору, Варгас упорно держался середины наезженной и утрамбованной колесами и копытами дороги, но с каждым подъемом расстояние между ним и Фортунато сокращалось. Несколько раз он оглядывался, желая узнать, кто его преследует. Выкрики Николаса до него не долетали, голос уносился ветром.

Когда же лицо Ника, чуть приподнявшегося над лошадиной шеей, возникло перед его взором, он в суеверном ужасе побледнел. Выхватив пистолет из прикрепленной на бедре кобуры, он поспешно выстрелил, но, подброшенный вверх неожиданным прыжком коня, безнадежно промахнулся. Его преследователь подобрался еще ближе. Отчаяние заставило Варгаса задержать бег и расчехлить ружье, но, прежде чем он смог прицелиться, враг настиг его.