Переворот - Иван Кудинов

Белые снега безмолвно и холодно блестели.

Степан молча сел на коня. И молча поехал.

Случайно ли, по странному совпадению, а может, и не случайно выбрали это место — и обширную поляну между Чергой и Мыютой, где весной прошлого года впервые он встретил художника Гуркина, председателя Каракорум-алтайской управы, мечтавшего возвести неподалеку отсюда, на правом берегу Катуни, белокаменный Каракорум — столицу автономного Алтая.

— А что, губа у художника не дура, — сказал Огородников. — Бывал я там, для города место подходящее.

— Лучше и не придумаешь, — согласился Акимов. Они стояли чуть в стороне от дороги, в березняке, и с низких ветвей, тяжело опушенных куржаком, при малейшем прикосновении сыпалась колючая снежная крупа…

— Вот здесь и назначим свидание, — после некоторого раздумья сказал Огородников.

— Больно уж место открытое, — усомнился Акимов.

— Открытое? Это и хорошо. Бежать некуда будет. А нам нынче избегать открытых боев нет резона. Вот здесь и будем ждать, — сказал еще раз, махнув рукой но воздуху, и улыбнулся. — На месте несостоявшегося Каракорума…

— Да нет, Каракорум-то они хотели не здесь, а между Маймой и Манжероком построить…

— Какая разница, — задумчиво проговорил Огородников. — Главное, что на этой земле. А что, — глянул на Акимова, — может, и будет здесь город? Может, и будет. Только не Каракорум. Вот очистим землю от всякого отребья, как пашню от сорняков, и построим. И жить начнем по-новому… А? — оглядел слепяще-белую равнину, окруженную горами. Утренний морозец был особенно жгуч и крепок. — Главное, чтобы никто нам не мешал.

— Мешать-то нам будут еще долго, — вздохнул Акимов.

— Кто нам будет мешать?

— Враги наши. Те, для кого революция, как бельмо на глазу.

— Так мы же их разобьем. Или ты не уверен в этом?

— Уверен. Очень даже уверен. Внутренних врагов разобьем. А внешние-то останутся, как сказал Третьяк, и нам с этим долго еще придется считаться.

— Так ведь и им с нами тоже придется считаться!

— Придется, — согласился Акимов. И улыбнулся. — К тому времени и твой сын подрастет. Полегче будет.

— И дочка, — уточнил Огородников.

— Богатый ты человек, Степан Петрович. И решительный: сразу и сына и дочку заимел.

— Время такое, — отшутился Огородников. — Мешкать нельзя. Да и заслуга в этом не моя, а Барина… Знаешь, мне как сказали об этом, я от радости не знал, что делать, куда бежать. Нет, ты пойми, Акимов, ждал сына, а она мне еще и дочь в придачу… Молодец Варька! Так хочется ее повидать… и близнят своих, сына и дочку. Эх! — выдохнул шумно, переполненный чувствами, и белый клубок пара от его рта поплыл в воздухе.

— Оба вы молодцы, — похвалил Акимов. — Сколько им уже, вашим близнятам?

— Две недели.

— У-у! Большие уже, — видно, Акимову доставляло удовольствие говорить об этом. — А назвали как?

Огородников задумчиво посмотрел из-под огненно-рыжего малахая:

— Сына Петром, а дочку — Евдокией. Именами моих родителей, в память о них.

— Это правильно, — кивнул Акимов и надолго умолк. Потом спросил о другом, возвращаясь к изначальному разговору. — Послушай, а если отступающие не пойдут но тракту?

— Куда же им еще идти?

— А возьмут и повернут… ну, скажем, на Улалу.

— Не повернут, — твердо возразил Огородников. — Туда их и калачом не заманишь. Нет, нет, дорога у них одна — по Чуйскому тракту. Так что позицию мы заняли верную и менять ее не будем.

Он тронул коня и, круто повернув, поехал к дороге, в сторону села, где размещался полк, думая о предстоящем бое, хотя давно и все до мелочей было продумано. Начштаба Акимов ехал рядом, стремя в стремя, а следом, чуть позади, комэск Чеботарев и еще несколько всадников.

— А морозец сегодня знатный! — сказал кто-то за спиной. И Огородников, не оборачиваясь, ответил:

— Ничего, согреемся скоро… Жарко будет.

Выехали на дорогу, и лошади пошли веселее. Горы слева холодно розовели. Вот-вот должно было взойти солнце. И природа, казалось, притихла и замерла в ожидании этого каждодневного чуда… Еще мгновенье — и мир засветится и заблестит новыми красками. И ничто не сможет остановить этого мига.

Барнаул — Белокуриха — Лосиха 1981–1986

Примечания

1

В данном случае — доплата мукой.

2

Алмыв — дура (алт.).

3

Арака — напиток, приготовленный из кислого молока.

4

Мужество и беззаветная преданность делу революции еще не раз помогали Ивану Долгих выходить с честью из самых трудных положений И не случайно, именно ему весной 1922 года будет поручено возглавить сводный отряд и разгромить крупную банду Кайгородова, все еще пытавшегося удержать свою «диктатуру» в Горном Алтае. Отряд Ивана Долгих, преодолев почти непроходимые снежные кручи Теректинского хребта, спустился в долину Катанды, зашел с тыла и нанес внезапный удар по засевшему здесь противнику, уничтожив в этом бою более пятисот бандитов, захватив 480 винтовок, два пулемета, более 200 лошадей. Так было ликвидировано опасное и последнее гнездо контрреволюции в Горном Алтае.

Алтайский губком объявил благодарность всем бойцам, а командир отряда И. И. Долгих был награжден орденом Боевого Красного Знамени.

5

Белого дома.

6

Полковник Волков вскоре после тех событий окажется в Омске, где примет активное участие в «перевороте» 18 ноября, осуществив лично, вместе с другими офицерами, арест главы Директории Авксентьева.

7

Чуйский тракт в то время представлял из себя колесную дорогу, начинался в Бийске и проходил черен селения Катунское, Смоленское, Старая Белокуриха, Алтайское, Сарасы, Черга, Мыюта, Шебалино, Тонуча, Теньга, Туэкта, Онгудай, Хабаровка, Малый Яломан, Усть-Иня, Чибит, Курай, Кош-Агач и пограничный Юстыд. Позже будет осуществлен проект Шишкова — и новый тракт пройдет несколько иным путем.

8

Уймонский тракт начинался в селе Алтайском и проходил через Куяган, Таурак, Черный Ануй, Келей, Усть-Муту, Усть-Кан, Абай, Усть-Коксу, Нижний Уймон и Катанду.

9

Здесь, видимо, имеется и виду Сугаш.

10

Дорожные сани, легкие, обитые по бокам кошмой или тонкими дощечками, нередко резные, покрашенные…

11

Кто вы такой? (англ.)

12

Представитель американской миссии в России (искаж англ.)

13

Что вы сказали? Повторите! (англ.)

14

До свидания! (англ.)