История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова

Но, как следует из наших источников, чаще всего случаи коррупции в среде эфоров были связаны с их деятельностью в качестве советников при спартанских царях. Истории с царями Плистоанактом и Агисом II в этом отношении хрестоматийны. Так, главным советником при юном царе Плистоанакте состоял эфор Клеандрид, отец Гилиппа024_139. С помощью огромной взятки в 10 талантов Перикл убедил эфора, а за ним и царя, увести войско из Аттики. В Спарте за это преступление Клеандрид заочно был присужден к смертной казни (Diod. XIII, 106, 10; Plut. Per. 22; Nic. 28, 5). Ему, впрочем, удалось бежать и обосноваться в Фуриях (Thuc. VI, 104, 2; Strab. VI, 1, 14, р. 264; Polyaen. II, 10).

Версию о том, что инициатором преступления был именно эфор Клеандрид, передают только поздние авторы. Однако в защиту аутентичности этой истории можно высказать несколько, правда, косвенных соображений. Во-первых, Клеандрид, не дожидаясь суда, бежал из Спарты и, как сообщает Фукидид, стал гражданином Фурий (VI, 104, 2), во-вторых, Перикл в своем финансовом отчете отметил сумму в 10 талантов, которую он истратил "на нужное дело". И, по словам Плутарха, "народ принял этот отчет, не входя в подробности" (Per. 23). По-видимому, все хорошо знали, на что именно пошли эти деньги. Наконец, в-третьих, его сыну Гилиппу в дальнейшем, после осуждения отца, уже пришлось идти дорогой мофака (Phylarch. ap. Athen. VI, 102, 271 e-f; Aelian. V. h. XII, 43).

Спартанского царя Агиса II в Аргос также сопровождал всего один эфор (Thuc. V, 60, 1), который, очевидно, был подкуплен, ибо не возражал против действий царя. Обычай посылать в действующую армию эфоров ведет свое начало еще от эпохи Греко-персидских войн (Her., IX, 76). Количество эфоров при этом не оговаривалось, но чаще всего царя сопровождал только один эфор. Скандалы, связанные с совместным получением взяток царями и сопровождавшими их эфорами, вынудили спартанские власти изменить существовавший ранее порядок. По сообщению Фукидида, это произошло вскоре после судебного процесса над Агисом II и его советником-эфором. "Лакедемоняне, - пишет Фукидид, - приняли по этому случаю постановление, какого еще никогда не было у них: они приставили к царю десять спартиатов советниками..." (V, 63, 4). Руководство спартанской армией теперь стало осуществляться коллегиально, что априори затрудняло сговор между царем и его сильно увеличенным штабом. К концу Пелопоннесской войны, как видно из сообщений Ксенофонта, каждого спартанского царя кроме советников стало сопровождать уже два эфора вместо одного (Lac. pol. 13, 5; Hell. II, 4, 36). Решение увеличить присутствие эфоров в армии с одного до двух выглядит как очередная превентивная мера, острием своим направленная на предотвращение коррупции в армии.

Коррумпированность спартанских должностных лиц не осталась тайной для персов, которые страсть к взяткам почитали чуть ли не основной национальной чертой греков024_140. Как можно видеть на целом ряде примеров024_141, для персидской дипломатии использование "золота империи" стало обязательным элементом ее политики в отношении греков. История греческих посольств в Сузы параллельно сопровождалась серией процессов за взятки. Самый известный из них - процесс над знаменитым Каллием, заключившим в 449 г. мир с Персией. Его в Афинах приговорили к штрафу в 50 талантов dia; dorodokiva" (Dem. XIX, 273). Стоит упомянуть также процесс над послом Тимагором, приговоренным к смертной казни за взятку, полученную от Артаксеркса в 369/8 г. (Xen. Hell. VII, 1,38; Plut. Artax. 22). Комедиограф Платон даже предлагал вместо того, чтобы каждый год выбирать девять архонтов, посылать девять беднейших граждан послами в Сузы с тем, чтобы они вернулись оттуда богатыми господами.

Со Спартой дипломатические переговоры также велись с помощью взяток. Еще до Каллиева мира, в 459 г., персы считали возможным посылать деньги в Спарту для обеспечения нужных им решений. Речь идет о персидском посольстве во главе с Мегабазом. В тот год Артаксеркс пытался побудить спартанцев открыть второй фронт с тем, чтобы отвлечь афинян от Египта. Судя по сообщению Фукидида, Мегабаз прибыл с большой суммой денег, которая, по-видимому, осела в карманах коррумпированных магистратов. Фукидид так комментирует эту неприглядную историю: "Деньги были растрачены напрасно, и Мегабазу с остатком денег пришлось возвратиться в Азию" (I, 109,3)024_142.

Но особенно явно коррумпированность спартанской элиты и, в частности, спартанского генералитета проявилась в последнее десятилетие Пелопоннесской войны. Это связано с целым рядом факторов и, в частности, с новой политикой Спарты, направленной на союз с Персией и ориентированной на ведение войны за счет персидского золота. Уже в 412 г., через год после заключения первого спартано-персидского договора (Thuc. VIII, 18), персидская сторона стала строить свои отношения со спартанским военным руководством с помощью взяток и подарков. После 413 г. практически все навархи, за редким исключением, были уличены в получении взяток от персидских сатрапов.

Отнюдь не случайной, например, кажется удивительная уступчивость Феримена, одного из спартанских адмиралов. Он легко согласился на предложение персидского сатрапа Тиссаферна почти вдвое уменьшить плату спартанским морякам. Фукидид, излагая сначала внешние события 412/411 г. (VIII, 29-44), ничего не говорит о том, что высшее офицерство спартанского флота было подкуплено и почему Тиссаферну удалось так легко навязать им свою волю. Но, касаясь интриг, которые плелись вокруг Тиссаферна и Алкивиада, он снова возвращается к этим сюжетам и упоминает факт подкупа (ср.: VIII, 29, 2; 45, 3).

Точно так, же, как Феримен, вел себя наварх 412/11 г. Астиох. Своим бездействием спартанский флот был обязан именно Астиоху. Как сообщает Фукидид, "Астиох, будучи подкуплен, даже начал с Тиссаферном тайные переговоры, предлагая ему свои услуги...". Продажность Астиоха была столь велика, что "ради собственной выгоды" (ejpi; ijdivoi" kevrdesi) он готов был даже посадить на голодный паек весь свой флот, "вяло возражая против уплаты жалованья воинам не полностью" (VIII, 50, 3).

Наварх 410/9 г. Пасиппид был отстранен от командования за то, что по наущению Тиссаферна изгнал с Фасоса лаконофильскую партию (Xen. Hell. I, 1, 32). Ксенофонт, единственный автор, который сообщает об этом факте, ничего не говорит о том, получил ли Пасиппид взятку от персидского сатрапа. Но Ксенофонт вообще старательно избегает любых сюжетов, показывающих спартанцев в невыгодном свете. Коррумпированность спартанского генералитета относилась именно к таким сюжетам. Но, судя по тому, что Пасиппида судили и он был вынужден бежать из Спарты, взятка от Тиссаферна, по-видимому, имела место.

Преемник Пасиппида, наварх 409/8 г. Кратесиппид также не избежал обвинения в коррупции. Правда, он получил деньги уже не от персов, а от изгнанных с Хиоса олигархов за то, чтобы силой вернуть их на родину. Диодор прямо говорит, что Кратесиппид взял деньги (ХШ, 65, 3-4). Таким образом, олигархический переворот на Хиосе был осуществлен благодаря продажности спартанского наварха.

История с навархами Пасиппидом и Кратесиппидом, из которых один изгонял местных олигархов, а другой их возвращал, свидетельствует об отсутствии каких-либо принципиальных моментов в их политической ориентации. Эти адмиралы, используя свое служебное положение, заботились исключительно о собственных приватных интересах, ничего общего не имеющих с интересами их родины. Многие состояния в Спарте, по-видимому, берут свое начало с взяток, полученных спартанским генералитетом в последнее десятилетие Пелопоннесской войны.

В самом конце Пелопоннесской войны, когда денежный поток в Спарту намного увеличился, соответственно усилилось взяточничество и казнокрадство. Для древних водоразделом между "хорошей" и "плохой" Спартой стал именно этот период: "Начало порчи и недуга Лакедемонского государства, - пишет Плутарх, - восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и серебром" (Agis 5, 1).

С каким размахом крали казенные деньги при Лисандре, видно на примере Гилиппа, прославленного спартанского военачальника, героя сицилийской кампании и личного друга Лисандра. Он попытался украсть у государства огромную сумму в 300 талантов из тех полутора тысяч, которые ему были доверены Лисандром (Diod. XIII, 106, 8-10). Дата этого инцидента, вероятнее всего, - середина лета 404 г., когда Лисандр был еще на Самосе (Plut. Lys. 16). О деталях этой истории сообщают Диодор и Плутарх (Ксенофонт, естественно, опускает этот позорный для реноме Спарты и ее генералов случай). Приведем рассказ Плутарха: "Покончив с этим (с устройством дел в Афинах), Лисандр сам отплыл во Фракию, оставшиеся же деньги, дары и венки... отправил в Лакедемон с Гилиппом... Про него рассказывают, что он расшил мешки по нижнему шву, взял из каждого значительную сумму и затем зашил мешки снова, не зная того, что в каждый мешок была вложена записка с указанием суммы, в нем находящейся. Прибыв в Спарту, он спрятал похищенное под черепичной крышей своего дома, а мешки передал эфорам, обратив их внимание на печати. Вскрыв мешки, подсчитав деньги и обнаружив расхождение между суммой и запиской, эфоры пришли в недоумение. Слуга Гилиппа навел их на след, загадочно сказав, что в черепичнике спит много сов. Как известно, на большинстве монет того времени под афинским влиянием была вычеканена сова" (Lys. 16). Стоит отметить, что Гилипп оказался потомственным казнокрадом, следовавшим "доброй" семейной традиции. Ведь в 446 г. его отец Клеандрид был уличен в получении взятки от Перикла. Когда дело было раскрыто эфорами, Гилипп бежал и заочно был приговорен к смерти (Diod. XIII, 106, 8-10; Posidon. ap. Athen. VI, 234 a; Plut. Lys. 16-17).