Дары силы - Виктор Безмага

      -- Не стоит обижать меня милейший батор, напиток был настоящий, вы разве по себе не чувствуете?

      -- Тем более.

      -- Так вот, у меня есть одна знакомая, неважно кто она, но, с ней приключилась беда, беда магического свойства. Такая, что и не всякому расскажешь.

      -- Не стесняйтесь уважаемый, я умею хранить тайны, - заверил собеседника Федор.

      -- Ну, так вот, ухаживал за ней некий художник, член гильдии и все такое, вроде приличный человек. Но, уж очень он был настойчив и нагл, ну спасу нет, как видел ее, куда только весь лоск девался. Она у него натурщицей одно время была, он с нее обнаженных богинь, для господских домов рисовал. Бедная девка, уж от него и бегала и пряталась, ну нет никакого спасу. Короче, пожаловалась она мне, моим ребятам, благородным не могла, статут не тот, знаете ли.

       Ну, ребятки с ним и побеседовали, - по простому, по нашему, да вот перестарались, дурни.

       Кротче помер тот художник, не сразу, но помер, а пока был жив, поверх ее портрета, такое нарисовал, что не дай девке боги.

      -- А мне посмотреть можно, - задумчиво сказал Федор.

      -- Да можно, эй Лир, принеси портретик.

       Пока детина куда-то бегал, Федор и Старшина сидели молча. В голове Федора всплыла часть лекции профессора Орторота, прослушанная еще в Стеоне. Лекция касалась родовых и посмертных проклятий, и была частью курса оборонительной магии.

      -- И так молодой человек, - вещал профессор, - проклятия бывают: наложенными -- когда маг делает это осмысленно, привязывая его к конкретному лицу, родовыми, или посмертными -- их чаще всего накладывают не маги, а простые смертные, в момент своей смерти. Есть правда посмертное проклятие мага, это может накладываться на что угодно, например на целый факультет, но это заслуживает отдельной лекции... .

       Самым интересным в плане практического использования, является проклятие наложенное на изображение. Лет двести назад, это было очень модно, но быстро выяснилась оборотные стороны этой монеты, во первых изображение на картине меняется в соответствии с духом проклятия, и изображение легко найти. Во-вторых, изображение нельзя уничтожить, если его сжечь, разрезать или утопить, то проклятие становится необратимым. И, наконец, в третьих, дело в том, что посвященному, такое проклятие видится как паутина, наложенная на изображение.

       Такую паутину, как вы уже знаете, довольно легко можно переместить на любой другой, неодушевленный предмет, а затем на другое изображение, затем снова и снова. Поскольку формирование самой паутины процесс весьма сложный, многие маги древности возвращали проклятие семьям тех, кто его наложил. Кроме того, существуют довольно забавные проклятия, мучительные для тех на кого наложены, и забавные для окружающих. Это явление очень редкое, поскольку за каждым таким проклятием стоит человеческая жизнь. Одно из таких "забавных" проклятий и ожидало вмешательства Федора.

       Прежде всего, в глаза бросилась рама, это было целое произведение искусства, овальная почти в человеческий рост, из шести пород дерева, очищенная и покрытая лаком, выложенная злотом, она произвела на Федора шокирующее впечатление, своим богатством, и тонким искусством древесиной мазанки. Ну и наконец, изображение. Конечно этот покойный художник, был, с точки зрения Федора, моральным уродом.

       Изображение было сделано, как говорят конструктора один к одному, подобных картинок Федор немало повидал в интернате, как-то раз, завалившись, по пьяни к какому-то компьютерщику знакомому его знакомых. Прежде всего, в глаза бросалось перекошенное болью женское лицо. Это была молодая девушка с великолепной, божественной фигурой, которую явно насиловали. Самого насильника видно не было, он лежал на каком-то топчане, так, что зрителю были видны только ноги, и огромный мужской орган, по которому текла девичья кровь. Две сильные мужские руки, крепко держали девушку за талию, с силой насаживая ее на эту штуку, используя явно не то отверстие, которое определено матушкой природой для этой цели.

       Увидав картину в целом, Федор поморщился и произнес:

      -- Вот мерзавец.

      -- И я так думаю, батор, - отозвался старшина. - Представляете, это снится ей, в подробностях, каждую ночь полнолуния. Кровь, которую вы видите, вытекает на одеяло, столько сколько на картине, она потом пару дней не может ходить, а через месяц все поновой. Мы уж ее перед полнолунием и поили, и спать не давали, ничего не помогает.

      -- Давно она так мучается, - спросил Федор, пытаясь перейти на другое зрение и увидеть паутину.

      -- С полгода уже.

       Вот она сволочь, жирная как паук, темно коричневая залитая похотью и укрепленная мечтами сумасшедшего, так магу руками лучше не касаться.

      -- Уважаемый, а есть у вас камень и лучше всего на подвеске, чтоб не держать в руке. Потом можно, но в ходе процесса.

      -- Такой? - спросил Старшина доставая из кармана кожаный кошель, к которому в качестве украшения, был прикреплен приличный янтарь.

      -- Вот именно, только вместе с цепочкой, если можно.

      -- Да сколько угодно, - ответил тот и протянул Федору весь кошель, с его содержимым.

       Федор оторвал от кошеля цепочку, вернул сам кошель хозяину, и вновь сосредоточился на паутине.

      -- Первый раз вижу магика, который не берет деньги, - заметил Старшина.

      -- Не грузи, дай дело сделать, - рявкнул в ответ Федор. Больше никто не вякал.

       - Ух, какая жирняшка, перебирайся ко мне, тут хорошо кормят, - шептал Федор глядя на паутину, и медленно словно пинцетом, отрывая ее лапки от изображения, и строя мостик из силы к камню. Паутина сопротивлялась довольно долго, но, в конце концов, дернулась, отлепила свой центр от изображения, затем, словно оторванная потоком ветра слетела и, ударившись о камень, исчезла в нем.

       Федор открыл глаза, и выдохнув, вдруг обнаружил, что прошло довольно много времени. Он так и сидел за столом, только на его голове ушах и носу, не смотря на легкий ветерок, висели крупные капли пота, словно он сидел в парной. Солнце уже опустило свой край за горизонт, и его последние лучи, словно прощаясь с этим миром, последний раз отражались от воды. Небо уже не такое светлое, провожало багровый диск, выставив почетную стражу из облачных перьев, но блин запах.

       Он сморщился и посмотрел на этот шедевр порнографии. Порнографии не было, на холсте была изображена полуобнаженная красавица, держащая в левой руке овитый листьями жезл, согнутый на манер посоха, а ладонь правой руки, открыв зрителю. Данная фигура изображала богиню Тею по местным канонам изобразительного искусства.