Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6) - Октавиан Стампас

Как только рога поравнялись с нами, Гвидо, не говоря ни слова, тихонько пихнул меня локтем.

- Знаю, Гвидо! - шепнул я, вплотную прижавшись своим шлемом к его собственному, чтобы было слышно. - Пора настала?

В подтверждение братец Фьямметты, которая пока что пряталась за нашими спинами, стукнул своим неуклюжим маршальским горшком по моему комтурскому, и мы, всем отрядом покинув толпу, живо пристроились к разряду "грешников" Соломонова Храма.

Стесненные своими собственными шлемами и доспехами, люди Сентильи так и не смогли толком уяснить, что еще за весельчаки поддержали их собственное начинание. Между тем, к нашей же пользе, процессия шествовала неторопливо, и Гвидо, сдерживая, впрочем, свою обычную бесцеремонность, принялся продвигаться вперед, к Сентилье, оттесняя его дружков, уже порядком осоловевших от жары и фимиама. Обхватив обеими руками тяжелый ящик, привязанный цепью к моей шее, я не отставал от него ни на шаг и даже не стеснялся наступать на пятки.

Толпа приветствовала нас свистом, веселыми ругательствами, хулившими Небеса и всех святых, и гнилыми овощами. Тухлое яйцо, брошенное чьей-то верной рукой, угодило Великому Магистру прямо в рог, и жидкая слизь повисла на нем и стала болтаться, вызывая еще более бурные раскаты хохота и ругательств.

Когда хвост ослиной процессии, который собственно и составляли грешные "тамплиеры", достиг собора Санта Мария дель Фиоре, Великого Магистра поддерживали с боков уже только самые доблестные и трезвые "братья"-рыцари, а в затылок ему дышали два магрибских ифрита, наряженные христианскими воинами. Огромные и неуклюжие латы Магистра и его рогатый шлем величиной с бочку и впрямь позволяли мне усесться предводителю "тамплиеров" на плечи без боязни оказаться замеченным.

Начиная от бесноватых "пророков" вереницу грешников в собор не впустили, поскольку собор уже был полон более достойными и высокородными богохульниками.

Папа зычным голосом повелел всему сброду нечестивцев пасть на колени и каяться в своих грехах, распевая "Сядь, красотка, мне на..." и при том не сбиваясь с мотива "Приидите, верные".

Великий Магистр покорно бухнулся ниц, и мы бухнулись вместе с ним: Гвидо - по правую, а я - по левую его руку. Подвыпившая свита Сентильи пыталась что-то запеть, не снимая шлемов, и это обстоятельство тоже оказалось нам на руку.

Я решил более не мешкать и, с облегчением обнажив голову, обратился к Сентилье на франкском наречии:

- Мессир, я очень рад сообщить вам, что мне удалось-таки успеть к началу священного суда над нечестивцами Соломонова Храма.

Надо признать, что Сентилья умел сохранять самообладание при внезапных происшествиях и фокусах судьбы. Рогатый шлем медленно повернулся в мою сторону, и я услышал удивленный, но сдержанный голос трактатора:

- Так это вы, мессер, черт меня совсем побери?!

Оставаясь на коленях, он выпрямился и, оглядевшись, уяснил, что военная обстановка вдруг изменилась вовсе не в его пользу. Судя по виду Магистра, особо сильное впечатление произвели на него мои ифриты, возвышавшиеся позади нас наподобие двух скал.

Повинуясь порядку праздника, Тибальдо Сентилья вновь склонил рога к гладким камням площади и проговорил:

- Я не знаю, что вы за человек, мессер. Вы сами разорвали "кольцо змеи", сами нарушили миссию, и что же вы теперь хотите от меня?

- Я не сидел сложа руки, - был мой ответ, - и, между делом, занимался вашими наследными правами. Теперь я принес кое-что, принадлежащее вам.

И с этими словами я снял со своей шеи уже измучившую меня цепь и подвинул Великому Магистру деревянный ящик, на котором крупными буквами было выведено на латыни:

СМЕРТНЫЕ ГРЕХИ

- И только-то всего?! - злорадно ухмыльнулся Сентилья. - Что-то ящичек маловат оказался.

- Зато самые главные долги, - заметил я. - Как раз по первой и второй заповедям. Загляните, мессир Магистр, в его утробу. Уверяю вас, не пожалеете.

И я указал пальцем на крышечку, что, отодвинутая в сторону, могла обнажить тайну содержимого.

Великий Магистр, чуть отстранившись, протянул руку к хранилищу смертных грехов и, весьма небрежным жестом отдернув крышку, почти немедля и уже весьма деловито задвинул ее назад.

- Золото, черт меня совсем побери! - с явным волнением сообщил он мне то, что я и сам прекрасно знал.

- Видите, мессир, а вы-то привередничали, - в свою очередь усмехнулся я. - Часть этих грехов составляет мой собственный долг за нанесенные вам по дороге во Флоренцию убытки. Остальное, включая и другой ящичек, побольше этого, составляет существенную часть вашего наследства. Короче говоря, здесь грехи, оцененные в пятнадцать тысяч флоринов, а еще шестьдесят тысяч ожидают окончания суда.

- Черт меня побери! - пробормотал Сентилья. - Я вас совсем не понимаю, мессер! Первый раз в жизни я ничего не понимаю. Что вы от меня хотите?

- Несколько не трудных по исполнению услуг, - сказал я, видя, что Сентилья уже совершенно готов перейти от веселья и шуток к серьезному делу. - Я вполне доверяю вам, поскольку слышал от знающего человека, что денежные дела вы ведете честно, хотя и чересчур запутанно.

- Кто это вас просветил на мой счет? - полюбопытствовал Сентилья.

- Гвидо Буондельвенто, - ответил я. На это Великий Магистр только хмыкнул и покачал рогами.

- Он тут, неподалеку, - добавил я.

- Всему, что вы скажете, мессер, можно смело верить, - с достоинством проговорил Великий Магистр. - Только я не посоветовал бы вам брать себе в услужение этого необузданного болвана. Его никто не понуждал залезать в долги по пьяному делу. Для подтверждения своих слов я готов раскрыть для вас Секретную книгу компании Большого Стола Ланфранко.

Все мои жилы вытянулись в струны от этих речей, но то ли Гвидо в своем шлеме так и не расслышал любезных предупреждений Магистра, то ли сам Магистр крупно ошибся на счет Гвидо, видя в нем только необузданного болвана и пьяницу.

- Этого вовсе не требуется, - остановил я его рассуждения на опасную тему. - Я тоже доверяю вам, хотя обстоятельства не всегда тому способствуют. Честное ведение дел - лучший способ обмануть клиента, не правда ли?

Тибальдо Сентилья помолчал, а затем, неторопливо сняв с головы шлем, посмотрел на меня. Его лицо, обрамленное шерстяной "кольчугой" подшлемника, было багрово и блестело от пота. Сняв еще перчатку и проведя рукой по лицу, он напряженно улыбнулся и сказал, как и раньше, на тосканском наречии:

- Говорите, мессер, что вам надо.

Я же продолжал вести разговор на франкском:

- Я хотел бы знать, мессир Магистр, кто и каким образом должен был доставить меня во Францию.

В глазах Магистра загорелись зловещие огоньки, и я сразу догадался, что у него есть, чем удивить меня.