Книга 3. Пути. Дороги. Встречи - Георгий Сидоров

— Ну, а кем же он всё-таки был, по-вашему?

— Какой-то, в образе человека, мощной космической сущностью.

— Интересно? — почесал я затылок. — Осталось только выяснить: светлой или тёмной?

— А ты как думаешь? — спросил Василий Петрович.

— Думаю, что светлой! — сказал я. — Хотя после хрущёвского трёпа в его адрес многие считают, что Сталин был мракобесом.

— Пусть считают, — грустно улыбнулся старик. — Не будь его, наверняка не было бы и нашей родины, России. Очень хорошо, что ты нутром чувствуешь истину. Ну, так как? Рассказывать мне тебе о том, что я пережил или нет? Или, может, у тебя сейчас на этот счёт иное мнение? — вдруг, переключившись со Сталина, спросил меня собеседник.

— Конечно, рассказывать! Я весь во внимании, будьте спокойны, со мною всё будет в порядке.

— Если что, винить будешь не меня. Запомнил?

— Запомнил, — уселся я на валежник поудобнее.

— Мне много лет, это на вид я такой бодрый и молодой, — начал своё повествование Василий Петрович. — В тридцать первом, когда я справил своё двадцатисемилетие, меня, как фельдшера, Омский ЦК направил на работу в Нарым. В то время на Обь, Парабель и Васюган под конвоем на баржах и пароходах везли тысячи спецпереселенцев. Местные сибирские власти как могли, так и уничтожали свой собственный народ, не думая, что через несколько лет их всех поставят к стенке. В это страшное и кровавое время на Кульёгане, что течёт на северо-запад от Васюгана, среди местного населения началась эпидемия оспы. Оспа грозила гибелью не только хантам, но и местным русским, особенно спецпереселенцам. Видя такое дело, губернские власти решили провести срочную вакцинацию. В Нарым из Томска была завезена противоосповая вакцина, и нам, фельдшерам, поручили привить ею всё местное население края. Меня, как старшего, послали в центр эпидемии на Кульёган. Из Каргаска по зимнику и льду реки я добрался до Среднего Васюгана. Тогда это была маленькая русско-остяцкая деревенька. Двадцать-двадцать пять домов, не больше. В ней и в Тевризе я должен был приобрести хорошие собачьи нарты, местных ездовых собак и найти себе проводника до вершины Кульёгана. Замысел моего Нарымского начальства был таков: я должен был выйти в начале февраля на собачьей упряжке из Среднего Васюгана, добраться до первых хантейских юрт у вершины Кульёгана. И потом, ставя хантам прививки, от юрт к юртам пройти за февраль и март весь Кульёган. Когда же работа будет закончена, выйти на зимник Сургут-Томск и по нему добраться через Каргасок до Нарыма. С нартами я вопрос решил в первый же день. Я купил их у местного кержака-охотника. С собаками получилась небольшая заминка. Ни у кого лишних лаек не оказалось. Мне пришлось их доставать у местных остяков за полета километров от Среднего. Прошла пара недель — этот вопрос у меня с трудом, но решился. Теперь можно было бы и выступать. Осталось найти хорошего проводника. Но вот тут-то и начались проблемы. Люди готовы были меня проводить через тайгу до Пудина, до вершины Васюгана, но не на Кульёган. На северо-запад через водораздельное болото никто со мной идти не хотел. Русские говорили, что у них нет времени. А ханты и селькупы упорно твердили, что в тех местах живёт маячка и они туда не ходоки ни за какие деньги, потому что боятся. Что такое маячка, они мне не говорили. Но было видно, что страх у них неподдельный. Видя такое дело, я по рации вызвал Нарым и попросил, чтобы мне дали добро идти на Кульёган без проводника. Сейчас бы одного не отпустили, но тогда всё было иначе. Я изучил карту и, сверив свой компас, рано утром, как сейчас помню, тринадцатого февраля отправился через водораздел на Кульёган. Мороз стоял под сорок. Деревья все были в инее, над сугробами стелился туман. Я шёл впереди своих собак, пробивая лыжами дорогу, а они, запряжённые цепочкой по две, шли по моей лыжне и тянули за собой нарту. Мне удалось достать шесть неплохих лаек. Нарта была длинная, удобная и нетяжёлая. Поэтому в первый день я легко прошёл более тридцати километров.

Выйдя на болото, я поставил для себя палатку, накормил собак и стал готовить себе на завтра. На душе было немного неприятно, потому что именно этих мест люди с Васюгана почему-то боялись. Перед сном я взглянул на болото, на стоящую рядом сосновую гриву. Лес как лес, ничего страшного. Успокоившись, я залез с головой в олений спальник и спокойно заснул. Назавтра я вообще забыл про маячку. Шёл по болоту напрямую от гривы к гриве, и когда настал вечер, я спокойно, уже ничего не опасаясь, разбил свой маленький лагерь и, сидя у костра и попивая чай, прикидывал, сколько же мне ещё осталось до вершины Кульёгана. Вдруг, ни с того ни с сего, спящие вокруг меня собаки стали просыпаться. Одна за одной, они поднимали головы, вскакивая, и смотрели на соседнюю кедровую гриву. Что их насторожило, я сразу не понял. Светила Луна, болото, на котором был разбит лагерь, просматривалось на несколько сот метров. Как я ни всматривался в ту сторону, куда глядели собаки, всё равно ничего не видел. И вдруг все лайки как по команде стали рваться с привязи. Они хрипели, задыхались на ошейниках, но упорно старались освободиться и сбежать. Двум псам это удалось. Перекусив ремни, они опрометью, с завыванием помчались по плотному снегу болота. Ужас собак стал передаваться и мне. Я почувствовал, что чего-то боюсь, но чего — не понимал. И тут, взглянув на болото перед кедровой гривой, я пришёл в ужас. Наверняка больший, чем испытывали мои собаки: к моему костру шли призраки людей, оленей и огромных как волки лаек! В лунном свете я видел отчётливо их одежду, даже лица. Но в то же время они были ещё и прозрачные: сквозь людей и животных проступала кедровая грива и просвечивали отдельно стоящие деревья. Первой мыслью было: «Куда-то бежать? Но куда? Разве от духов можно укрыться?» Вторая мысль оказалась более реальной: начертить вокруг своего лагеря круг и читать «Отче наш». Я так и сделал. Схватив какую-то палку, я начертил на снегу вокруг костра и палатки круг и, не попадая от ужаса зуб на зуб, стал, заикаясь, читать молитву. В тот момент я забыл, что недавно вступил в партию, что никакого Бога нет и всё то, что мне внушали. Я читал «Отче наш» и про себя думал: «Хорошо, что я знаю молитву, она должна помочь! Пока вроде бы они меня не хватают». Оглядевшись вокруг, я увидел, что подошедшие к костру души людей и на самом деле меня потеряли. Они ходили вокруг моего лагеря, всматриваясь в разные стороны, и протягивали вперёд руки. Через несколько минут мне стало ясно, что угрозы никакой нет. Души есть души, они бестелесные и поэтому забрать меня к себе не смогут. К тому же, мои собаки тоже успокоились. Они рассматривали визитёров с интересом и без страха. Взглянув на успокоившихся собак, я тоже занялся изучением странного общества. Меня удивило то, что и мужчины, и женщины, и старики, и даже дети: все были одеты в очень богатые зимние одежды. На мужчинах я разглядел расшитые орнаментами оленьи дохи, на головах у них находились нарядные опушённые лисьим мехом не то малахаи, не то шапки. На ногах у мужчин, женщин и детей красовались добротные камусные пимы. Поразили меня лыжи призраков. Таких лыж я не видел ни у эвенков, ни у хантов, ни у селькупов. Лыжи имели под ногами высокие деревянные подставки и были выгнуты наподобие боевых луков. Кроме того, на них виднелся сложный растительный орнамент. Такие лыжи увеличивали длину ног, что несомненно влияло на скорость движения. Удивили меня и луки призраков. Они были не большие и даже изящные, но, похоже, собранные из рога и сухожилий. Потому что стрелы к ним выглядели целыми копьями. Длинные и оперенные, они внушали страх одним своим видом. Ещё на поясе у мужчин виднелись массивные ножи и зачехлённые с выгнутыми резными рукоятками топоры. На женщинах я разглядел сшитые из птичьих шкур очень красивые и нарядные шапки. Точно такие же шапки были и на детях. Изучая окружающих мой лагерь призраков, я никак не мог понять, что это за народ? В лицах ни мужчин, ни женщин ничего не было монголоидного. Передо мной маячили души чистокровных европеоидов! «Откуда они здесь, в Сибири, в краю, где испокон веков живут монголоидные племена и народы?» А между тем общество призраков развьючило своих громадных, как лоси, оленей, уселось на шкуры зверей и разожгло несколько таких же призрачных костров. Костры горели без дыма и без жара, потому что снег под ними не таял. Прошло часа три или четыре. Мой костёр погас. Но пойти за дровами я не решался. В то же время, очевидно, от волнения я не ощущал холода. Наконец, около четырёх часов ночи табор призраков стал собираться. Погасли холодные костры, снова были навьючены олени, и души странных людей направились в ту сторону, откуда пришли. Когда призраки исчезли, я с горем пополам забрался в свой спальник и кое-как уснул. Проснулся я, когда совсем рассвело. Первая мысль была о сбежавших неизвестно куда собаках. «Может, они всё-таки вернулись?» — думал я, выбираясь из палатки. Но исчезнувшие лайки к палатке не пришли. Это меня, конечно, огорчило. «Придётся теперь самому тянуть нарту по глубокому снегу. Четыре пса с ней не справятся». Свернув лагерь и сложив свои вещи на нарту, я связал для себя лямку. И надев её на плечи, вместе с оставшимися собаками стал тянуть по лыжне груженые сани. В тот день я прошёл не более десяти-пятнадцати километров. Наученный опытом прошедшей ночи, я наломал побольше сушняку и заранее сделал вокруг своего лагеря обережный круг. Как я и предполагал, призраки меня не оставили. Не успел я поужинать и забраться в спальник, чтобы хоть немного поспать, как лайки снова стали нервничать. «Что же, придётся опять всю ночь читать «Отче наш», — подумал я, вылезая из палатки. — Иначе собаки не успокоятся. Не дай Бог, ещё и отвяжутся». Оглядевшись, я увидел, что по моему следу, без оленей и собак, на лыжах, подобно снежной позёмке, скользят призраки. На этот раз без женщин, стариков и детей, одни мужчины. Опять страх сжал моё сердце, и я снова взялся за чтение молитвы. Видя, что призраки меня потеряли и их попытки найти место моего пребывания тщетны, я немного приободрился. Перестав читать молитву, я с интересом стал наблюдать за происходящим. Вскоре до меня дошло, что призраками управляет один бородатый человек. На спине у его меховой одежды виднелась аппликация тёмной летящей птицы, а с малахая, который закрывал плечи и верхнюю часть груди, свешивались хвосты горностаев и какие-то костяные украшения. Мужчины, очевидно, по его приказу, бросили на снег свои луки и зачехлённые пальмы. А потом, став ко мне лицом, вытянули вперёд безоружные руки. Очевидно, этим они хотели мне сказать, чтобы я их не боялся и вышел из своего круга. «Врёте, — сказал я им. — Не выйду! И вообще: чё вы ко мне привязались? Зачем я вам нужен? Хотите забрать с собой? Я ещё не помер, когда помру, тогда другое дело». Но мои слова призраки не слышали. Видя, что я их боюсь, они сбросили лыжи, снова разожгли свои холодные костры и, усевшись вокруг них, стали о чём-то между собой переговариваться. Голосов я их не слышал, но было видно, что люди о чём-то совещаются. Наблюдая за ними, я ждал, что будет дальше. Через несколько часов мужчины как по команде встали, погасили свои странные костры, надев лыжи и взяв оружие, пошли в сторону соседней сосновой гривы. Проводив их взглядом, вконец успокоившийся, я залез в свой спальник, но уснул не сразу. Жаль было потерянных двух собак. «Куда они их дели? — думал я. — И вообще, как могут бестелесные души причинить вред тем, кто во плоти? Неужели и со мной произошло бы тоже самое, если б я к ним вышел?» Уснул я только под утро. Вконец разбитый и измотанный бессонными ночами, я решил, невзирая ни на что, пройти за день как можно больше. А потом, когда маячка отстанет, сутки проспать. Следуя своему намерению, я шёл без остановки целый день и остановился только тогда, когда окончательно выбился из сил. Не разжигая костра, я накормил вяленой рыбой собак и, начертив на всякий случай вокруг лагеря обережный круг, забрался в свой спальник. Не успел я закрыть глаза, как тут же сразу уснул. Но спал я недолго. Разбудил собачий испуганный визг. «Неужели опять притащились? — подумал я, просыпаясь. — Узнать бы, что им надо? Сколько можно преследовать человека?!» Вылазить из нагретого спальника на мороз не хотелось. Но скулящие собаки заставили это сделать. «Что же, прочту ещё разочек-два «Отче наш», — ворчал я, выбираясь из палатки на четвереньках. — Когда-нибудь должны же они от меня отстать?» Я встал на ноги и, взглянув в направлении своего следа, увидел всего одного призрака. К моему биваку подходил на лыжах тот, кого я принял за их предводителя. Видя одного бестелесного, я не испугался. «Что он мне может сделать? — расхрабрился я. — Какой-то дух живому человеку?! Молитву читать не стоит, хорошо бы с ним поговорить, — вдруг пришло в голову. — Узнать бы, куда они дели моих псов? Не могли же призраки их освежевать?» А между тем, бестелесный, подойдя к моему укрытию, бросил на снег свою пальму, колчан со стрелами, лук и отстегнул вместе с топором и ножом свой пояс. Потом он стал на колени и протянул ко мне свои руки.