Фаза боя - Владимир Добряков

—Спасибо, брат Андрей, за честные слова. Я непременно передам их своим братьям и сестрам, когда мы будем принимать решение. А вы? Куда вы пойдёте дальше?

—Мы постараемся вернуться к своим братьям и сестрам, чтобы вместе с ними бороться против нашего врага. Пока этот враг не даёт нам покинуть зону миров, где он хозяйничает. Но мы не теряем надежды.

—Тогда, — Фрида поднимает кубок, — выпьем за то, чтобы вам улыбнулась удача.

Я выпиваю вино, и тут мне в голову приходит интересная мысль. Переход откроется в подвале замка Фриды. Насколько могущественны наши «прорабы»? Сумеют ли они повлиять на этот переход?

—У меня есть надежда, что это может случиться скоро. Сестра Фрида, вы можете узнать, есть ли поблизости наши враги? А если есть, то чем они сейчас занимаются?

Фрида закрывает глаза и словно впадает в оцепенение. Через несколько минут она передёргивает плечами и качает головой.

—Вы совершенно верно сказали. Это не люди. Проникнуть в их мысли чрезвычайно трудно. А то, что удаётся раскрыть, поражает своей ненавистью, жесткостью и черной злобой. Здесь их двое. Они в ближайшем лесу. А вот что они делают или намерены делать, я точно понять не смогла. Уловила только одно: они ненавидят вас самой лютой ненавистью и сделают всё возможное, чтобы помешать вам уйти.

—Всё ясно, — усмехается Лена. — Наши друзья пришли проводить нас. Куда они теперь нас загонят?

—Не беспокойтесь, — с улыбкой говорит Фрида, — они ничем не могут на этот раз навредить вам. Ведь те ворота, что вы намерены открыть, находятся в нашем святилище. А на него они никакого влияния оказать не могут. Я уловила, что они сильно злятся и досадуют, что у них ничего не получается.

Через час мы спускаемся в подвал Южной Башни, где Анатолий открывает переход. Прощаясь с Фридой, я говорю ей:

—Помните, сестра Фрида, что я вам говорил. Победа или смерть. Третьего не дано.

—Я хорошо помню это, брат Андрей. Счастливого вам пути и удачи.

Глава 27

Они все ушли туда, а дна нет, и никто не вернулся… Мы должны туда идти?

Скорее всего, на этот раз мы попали именно в ту Фазу, где жили предки Фриды. Когда-то это был цветущий край. Но несколько столетий назад по этим местам прокатилась нездешняя война. Здесь сгорело всё, что только могло гореть. Сгорели семена, споры и бактерии. Сгорели, мутировали до неузнаваемости.

Даже здесь, в горах, на относительно небольшой высоте около двух километров, должны расти деревья. Но сейчас здесь только редкий кустарник с длинными, тонкими, лишенными листвы или хвои ветвями. Под ногами вместо травы или мха что-то жесткое, похрустывающее, похожее на иглы ежа. И ни одной живой души. Даже нет следов пребывания здесь живых существ.

Над нами фиолетовое небо, по которому ветер гонит желтовато-серые облака. Этот же ветер несёт с собой или мелкий черный песок, или золу. И пахнет этот ветер какой-то химией.

—Хлористые соединения, — определяет Лена. — Относительно безвредные, но дышать ими долго не рекомендуется. Кстати, и радиационный фон здесь повышен. Тоже не до опасного уровня, но вполне прилично, чтобы за те же несколько суток причинить нам неприятности.

—Отсюда вывод, — говорю я, — задерживаться здесь не стоит. Толя, что ты на это скажешь?

—Скажу, что мы можем уйти отсюда через час. Здесь в пяти километра имеется постоянно действующий переход. Уточняю: не зона темпоральной нестабильности, а открытый переход в другую Фазу.

—Любопытно. Пойдём посмотрим, — предлагает Лена. — Интересно, кто это создал здесь переход и забыл его за собой закрыть?

—А может быть, это спонтанный переход, — высказывает предположение Наташа. — Вроде того, в который я угодила, когда попала к вам. Вы тогда по этому поводу еще со Старым Волком ругались.

—И это может быть, — соглашаюсь я. — Но, скорее всего, это шутки наших «прорабов». Толя, ты можешь отсюда определить характеристики перехода?

—Могу, пытаюсь, но у меня что-то плохо получается.

—Что значит «плохо»? Поясни.

—Сами характеристики я вижу, но определить не могу. Переход с такими характеристиками нам ни разу не встречался. Хотя…

—Что «хотя»?

—Сами-то эти характеристики нам уже где-то попадались. Память установки показывает это четко. Но могу однозначно утверждать, что перехода с такими характеристиками нам еще не встречалось. У меня в памяти все переходы записаны. Такого не было, это точно.

—Тогда где, Время побери, ты такие характеристики подцепил в память? Ведь они — не радиационный фон, не что-нибудь еще. Это же характеристики темпорального поля!

—Да Схлопка его знает, где! Ведь установка, как правило, включена, находится в дежурном режиме. Вот она и фиксирует все колебания темпорального поля.

—А ты у нас кто? Оператор установки или носильщик при ней? Дисквалифицирую! Если установка фиксирует колебания темпорального поля, ты сразу должен разобраться, что к чему!

—Ага. Особенно когда бежишь между огненными гейзерами. Или удираешь от кремнийорганических хищников размером с паровоз. Или…

—Хватит вам собачиться, — прерывает Лена нашу пикировку. — В самом деле, бывают такие моменты, когда на индикатор просто некогда смотреть.

—Верно, — соглашаюсь я. — Такое вполне может быть. Как и то, что в один из таких непредсказуемых моментов он может кануть в спонтанно открывшийся переход и не вернуться из него. Причем вместе с установкой.

—И такое может быть, — вздохнув, соглашается Анатолий. — Выход один: установку надо доработать, чтобы она подавала звуковой или еще какой-то сигнал о близости перехода. Сумею ли только я сделать это в полевых условиях?

—Надо суметь, — жестко реагирую я на его сетования. — Если тебя потеряем или еще кого-либо, это уже непоправимая беда. А если мы при этом утратим еще и установку… Короче, ты понял. Скажи лучше, где-нибудь поблизости есть еще зона нестабильности, откуда мы смогли бы открыть переход?

—Есть. Тридцать шесть километров к югу.

Анатолий показывает направление вниз по склону горы. Там клубится густой желтовато-серый дым или туман. Ветер, налетающий порывами, подхватывает его клочья и тащит в нашу сторону, но до нас долетает только песок или пепел. Ясно, тот еще дымок. Изредка внизу полыхают какие-то багровые зарницы, и тогда этот туман начинает светиться. Нет, туда идти почему-то не хочется.

—Пойдём, — предлагает Лена, — сначала посмотрим на действующий переход.

—И что же мы там увидим? — спрашиваю я с ехидцей.

—Что увидим, то увидим. Не сидеть же здесь в сомнениях всю оставшуюся жизнь. Налево пойдёшь, коня потеряешь. Направо пойдёшь, голову потеряешь. Тем более что здесь и камня с таким текстом что-то не наблюдается.

—Все претензии по этому поводу адресуй «прорабам перестройки», — ворчу я, вставая с камня. — Идём к действующему переходу. Он, по крайней мере, ближе.

Мы проходим по направлению к переходу около километра, когда идущий впереди Анатолий останавливается.

—Дорога.

—И какая-то странная, — с недоумением в голосе откликается Пётр.

Мы подходим ближе. Перед нами действительно дорога, вытоптанная в мелком щебне множеством ног. Но интересно другое. Интересно или странно, как заметил Пётр. Сама дорога не очень широкая, метра три, не больше. А вот обочины у этой дороги достигают шести метров в ширину каждая. И щебень на этих обочинах размолот в песок. Словно по этим обочинам катались на асфальтовых катках. Или на танках. А может быть, еще на какой-то тяжелой технике. Ну очень тяжелой. Как бы то ни было, эта дорога идёт в нужном нам направлении.