Леди не движется – 2 - Олег Дивов

Крюгер подавился испуганным смешком. Ну еще бы. Август предложил сделать за него всю работу. После инквизиторского допроса подследственного можно лепить как пластилин, он никакой и не способен к сопротивлению.

– О… да, конечно. Вам нужно помещение? Какое?

– Да любое. Комната и два стула.

– И все?!

– Да, все.

– Но я думал… у вас же особые методы.

– Мои особые методы у меня всегда с собой. И им совершенно не нужно особое оборудование, – Август поднялся, навис над Князевым. – Уверяю вас, мои методы потому и особые, что ровным счетом ни в чем дополнительном не нуждаются.

Пришли двое патрульных, подхватили обомлевшего Князева под локти и повели. За ним неспешно шагал Август. Крюгер поглядел на меня, на Макса, нервно хихикнул. Я уловила некое движение со стороны Макса и решительно взяла его под руку:

– Всего хорошего, эксперт, нам пора.

И потащила Макса наружу. Макс недоумевал, но слушался. Внизу, на парковке, он уточнил:

– А нам точно не нужно там присутствовать?

– Зачем? – я лучезарно улыбнулась. – Думаешь, ты знаешь о банде больше Князева? А все, что знает Князев, он сейчас выложит Августу.

– Но…

– Макс, без «но». Есть регламент проведения допроса. Посторонние не допускаются. Я понимаю, ты способен уговорить Крюгера на должностное преступление. Но ты только представь, что будет на суде, если отыщется свидетель этого преступления. Любой адвокат добьется признания Князева невиновным.

– Из-за того, что я послушаю?

– Из-за того, что на Князева оказывалось недопустимое давление. Зная, что при допросе присутствуют посторонние, он возвел на себя напраслину, так как боялся, что в ином случае посторонний, не связанный должностной инструкцией и лицензией, отыграется на его беременной жене.

– Круто. Да фиг с ним, завтра у Маккинби спрошу…

Так он тебе и ответит, держи карман шире.

– И что нам делать теперь?

Я кокетливо прижалась плечом:

– Есть идея, – сообщила я заговорщически. – Тебе понравится. Давай найдем кабак, где меня накормят вкусным натуральным мясом?

Макс поглядел на меня, хохотнул, спустился к машине и распахнул дверцу:

– Прошу, княгиня!

И мы поехали заканчивать обед.

Доктор Моррис позвонил мне в семь утра. По степени вероятности это событие приближалось к капиталистической революции в Шанхае.

– Делла, я прошу прощения… – Доктор Моррис на дух не выносил телефонные разговоры. Он явно испытывал лютую неловкость, потому что говорил отрывисто, заканчивая фразы с несвойственной для них интонацией. – Ко мне обратился родственник… жертв, да. Не всех, конечно, да. Ну, вы… да.

– Просит чего-нибудь необычного?

– Да… нет. Обычное. Тело просит. Вот, и поговорить хочет. С вами и со следователем.

– Так и сказал?

– Делла, я не помню, как он сказал, я спал, а вы же знаете, как я ненавижу все эти разговоры, да еще с незнакомыми людьми… Вы скажете Йоханссону? Я не могу больше.

– Да, конечно, – очень мягко сказала я. – Во сколько он придет?

– В десять. А то Крюгер опять будет орать на меня, почему ничего не сказал. Не выношу громких звуков.

– Спасибо, доктор Моррис. Не беспокойтесь.

Он отключился, не попрощавшись. Да уж, ночной звонок для чудака Морриса хуже пытки. Хуже, чем лишние гости для его экономки.

Без четверти десять мы с Йеном уже были в морге. Нас встретил ассистент Морриса: извините, доктор болен, лежит у себя в квартире, просит передать всяческие извинения, но оказать должный прием гостям не способен.

Ничего другого мы с Йеном и не ждали.

Без двух минут десять тяжелые дверные створки откатились, и в зал въехал немолодой мужчина на инвалидном кресле. Он был хорошо, но немодно одет, лицо обвисло, глаза тусклые.

– Простите, – тихим голосом он обратился к Йоханссону, – я в новостях слышал, просят визуально опознать жертв маньяка.

– Насчет маньяка пресса поторопилась, – сказал Йен. – Банда.

– Мне уже не важно.

– Прошу, – Йен кивнул ассистенту.

Я ожидала, что он подъедет к телу Греты Шульц. Почему-то. У них было нечто неуловимо общее во внешности. Брат или дальний родственник? Но мужчина равнодушно проехал мимо немки. И остановился подле стола, где лежало тело оркушки Дирги Та.

В этот момент я все поняла. И оживилась: кажется, день обещал быть интересным и насыщенным разного рода событиями.

Мужчина подъехал вплотную к Дирге Та, остановился, закрыл лицо ладонями. Через несколько минут он опустил руки. Он смотрел на оркушку с беспомощной лаской. Поправил ее волосы, погладил по кисти. И откатился.

– Мое имя – Келвин Костелло, – сказал он Йену. – Вот, – он протянул левую руку, поддернув рукав, чтобы обнажить запястье, предлагая тем самым удостовериться в его личности. – Эта девушка – Дирга Та, я знаю ее около пяти лет. Моя… – он запнулся, – невеста.

– Сочувствую, – серьезно сказал Йен.

У мужчины дернулись углы рта.

– Правда, что ли? Большинство моих знакомых сказали: забудь, мало ли оркушек, мечтающих выйти замуж за обеспеченного человека, только свистни – утешат.

– Многие скажут то же самое и про человеческих девушек, – сказала я, подходя сзади. – Это ж не значит, что нет любви.

Мужчина тяжело и мрачно оглядел меня. Я обошла его и присела напротив.

– Я Делла Берг, ассистент инквизитора Маккинби.

А что, играть так играть. В конце концов, мы тут не одни, и окружающим совершенно незачем знать наши маленькие тайны.

– А-а, наша местная знаменитость.

– Могу я задать вам несколько вопросов?

– Любые, – мужчина повел рукой. – Лишь бы мои ответы помогли вам.

Я ни капельки не сомневалась, что именно его ответы действительно помогут. Проблема в том, что использовать их как показания не получится.

– Люди, – у мужчины дернулась верхняя губа, обнажая зубы. – Те люди, которые убили Диргу Та, – звери. Я хочу, чтобы их нашли. И покарали по всей строгости закона. Я ненавижу их. Мог бы ходить – убил бы сам, и наплевать, что остаток жизни я провел бы в тюрьме. Дирга Та не причинила зла ни одному живому существу. Она могла бы жить. Я уговорил ее учиться, она хотела стать медсестрой. И мы решили усыновить троих сирот. Через два месяца нас ждут в комитете по усыновлению. Но эти трое детей останутся без семьи. Я взял бы их в память о Дирге Та, но я инвалид. Мне не дадут. Вы хотите поговорить прямо здесь? Лучше не надо. Я достаточно хладнокровен, но при виде Дирги Та меня разбирает ярость. Скажите, мне дадут ее похоронить? Мы ведь не успели пожениться.

– Я Йен Йоханссон, следователь. Веду это дело, – сказал Йен. – Если у вас найдутся свидетели, что вы состояли с Диргой Та в близких отношениях, проблем с похоронами не возникнет.