Наследница Ингамарны - Светлана Зорина

— Если ты ещё раз назовёшь меня богиней, я отведу тебя куда положено и скажу, что ты ударился в многобожие. Тогда уж тебя точно никто не спасёт.

Даарн рассмеялся.

— Я хотела бы узнать о вашем боге побольше. Что такое для вас бог, что значит дальвы? У вас, наверное, есть свои легенды…

— Не легенды, а учение, — серьёзно поправил её молодой валлон. — Легенды и сказки — это для…

Юноша запнулся, его белокожая физиономия вспыхнула румянцем. Наверное, он хотел сказать, что легенды и сказки — это для дикарей, да вовремя спохватился.

— Конечно, я тебе расскажу о боге. Я ведь знаком со Светлым Учением. Книг я в своей жизни прочёл немного, но Божественное Писание знаю почти наизусть. Я всегда хорошо учился. Дальвы — это как бы части единой божественной сущности, но они могут существовать отдельно от бога и помогают ему проявлять свою божественную сущность. Понятно?

— Не совсем… Но ты продолжай, а я постараюсь вникнуть.

— Эрин — всемогущий бог. Он дарует нам всё, что мы имеем. А его дальвы — это Эрна и Гилла, луна и земля. Эрна — небесный двойник Гиллы, так что Эрна-Гилла — божественная супруга и мать Эрина одновременно. Она едина в двух лицах. Эрин покидает нас в конце каждого цикла, а мать-земля рождает его снова. Эрин соединяется на небесах со своей возлюбленной — Эрной, она спускается вниз и сливается со своим двойником-половинкой Гиллой-землёй, и Эрин оказывается как бы во чреве своей матери-супруги. Ты же знаешь, перед Долгой Ночью солнце и яркая луна оба покидают небосвод. В течение двух тигмов, когда царит ночь, Эрин, Эрна и Гилла как бы сливаются в одно целое. Потом обновлённый бог отделяется от своих дальв и в начале нового цикла снова рождается из чрева матери-земли. Эти события происходят одновременно в двух планах — небесном и земном. Ведь двести лет назад пресветлый Эрин в великой милости своей решил наконец явиться людям в человеческом обличье. Избрал он среди смертных праведниц достойную его возлюбленную, направил солнечный луч на её чрево, и зачала она сына, который получил от матери человеческое тело, а от отца божественную сущность и облик. И тот облик, в котором Эрин является к нам и проживает с нами каждый цикл, является истинным. И неизменным. В конце каждого цикла бог в человеческом обличье изливает своё семя в чрево избранной им супруги, и сам как бы истекает в её чрево. И в это время солнечный диск исчезает во тьме. Божественный плод зреет два тигма, а, родившись, тут же, в мгновение ока, становится прелестным отроком. Для пребывания на земле Эрин выбрал лучший период — с двенадцати до двадцати двух лет. Отрочество и цветущую юность. У нас мальчики и юноши в этом возрасте даже имеют кое-какие привилегии. Например, бесплатное пользование аттракционами. Двенадцатый и двадцать второй дни каждого тигма — выходные, а двенадцатый тигм каждого года — время отдыха и вообще сплошной праздник. Никто не учится и почти никто не работает, на улицах выставляют столы с бесплатным угощением и вином, беднякам раздают одежду, всем детям дарят игрушки.

— А супруга бога… Это каждый раз новая?

— Конечно. Юного бога в его солнечном дворце окружает множество абельминов и абельмин — друзей и подруг, которым он дарит радость близкого общения с ним и свою любовь. А в конце цикла он выбирает самую красивую из возлюбленных, чтобы она зачала от него его сына, а точнее, чтобы она родила его новое земное воплощение. Такая абельмина становится абельханной, не просто подругой, а супругой бога. Ей всю жизнь потом воздают почти божественные почести. И вообще все: абельмины, абельханны и абеллурги — все, кто окружает бога и кого он любит, получают от него вечную молодость и долгую-долгую жизнь, а иные, говорят, даже бессмертие. Они становятся полубогами.

— А ты их видел?

— Конечно. Они все прекрасны.

— И все молоды?

— Почти все… Ну, пророки бога — это, конечно, зрелые мужи, но они… Они такие величественные. Особенно главный абеллург. У него мудрое и благородное лицо. И грустное. Он в вечной заботе и тревоге о нас. Юный бог пребывает в радости и дарит радость другим, а его первый слуга берёт на себя все тяготы земной власти. Он как бы выполняет за бога чёрную работу.

— А правда, что Солнечный дворец в Эриндорне охраняют воины-великаны?

— Правда. Я их видел. Это тоже полубоги. Ночью по Эриндорну ходят священные звери — огромные-преогромные вунхи. Горе тому, кто нарушит покой Верхнего города — обители бога и полубогов. А в праздники колесницу Эрина везут огромные хорты — белые и голубовато-серые. Они гораздо больше обычных хортов. Это тоже священные животные Эрина.

— Ну хорошо, Эрна и Гилла — его дальвы. А бледная луна?

— Арна — это вельга, злая демоница. Она небесная сестра водяных демонов.

— Значит, у вас тоже так считают, — нахмурилась Гинта. — И тоже боятся Камы.

— Камы? А-а, я и забыл, что вы так называете Арну. Няня мне говорила. Между прочим, кое-что я помню, и некоторые имена… Эрна — это Санта. Гилла у вас Гина — очень похоже. И солнечного бога вы называете почти что как мы. Только почему вы говорите «эйр»?

— Эйр — это глаз, — пояснила Гинта. — Это свет, это луч… Или голос? Луч и голос… Призыв…

— Что?

— Так, ничего… Истинное имя бога мне неведомо. Как и его облик.

— Я же говорю — съезди в Манавару и побывай в том храме. Судить по стенным росписям действительно трудно.

— Я обязательно там побываю, — пообещала Гинта. — Ты очень любишь своего бога?

— Да разве можно его не любить! — воскликнул Даарн. — Когда-то я только им и жил. Я рос в приюте при храме Эрина. Там все стены были расписаны сценами из земной жизни бога. Эрин-отрок, Эрин-юноша… Один и со своими абельминами. Или в окружении пророков-абеллургов. На стене нашей спальни был нарисован Эрин благословляющий. Как раз напротив моей кровати. Я, когда просыпался, сразу видел его прелестное лицо, а перед тем, как заснуть, разговаривал с ним… Про себя, разумеется. Ну, бог ведь всё равно слышит. Я мог целыми днями листать священные книги. Рисунки для них делают лучшие художники. Там тоже везде Эрин. В каждой главе, возле каждой молитвы — картинка. Нас всем приютом возили в Эриндорн. Я особенно хорошо помню один праздник… В тот день Эрин благословлял сирот. Я видел его довольно близко. Мы смотрели на него и плакали от счастья, а он улыбался нам всем, и от лица его исходил свет. Его чудесные голубые волосы сияли, словно полуденное солнце, а серебристые одежды источали благовоние… И ещё я видел его близко через четыре года, когда приходил в Верхний город с ребятами из военной школы. Вообще-то я часто бывал в Эриндорне и видел бога, но вот близко — только два раза. Я так радовался, когда перестроили храм в Мандаваре. А теперь мне туда нельзя — кто-нибудь увидит.