Создатели небес. Улей Хелльстрома - Фрэнк Херберт

Хелльстром подождал, пока дверь не закроется за Крафтом и Перуджи, потом повернулся и вопросительно посмотрел на Фэнси.

— Он готов, — произнесла молодая женщина.

— Фэнси, что ты вытворяешь?

— Я занимаюсь своим домашним заданием.

Хелльстром вдруг заметил, как пополнели ее щеки, как плечи растянули ткань халата.

— Фэнси, — сказал он, — ты не хотела бы стать праматерью?

— Ее нет у нас после Тровы, — ответила она.

— И знаешь почему?

— Из-за всей этой чепухи насчет того, что праматерь возбуждает весь Улей.

— Это не чепуха, и ты знаешь это!

— Некоторые из нас считают иначе. Мы думаем, что Улей способен роиться без праматери, и это может привести к катастрофе.

— Фэнси, ты считаешь, что мы плохо знаем свое дело? Улей должен произвести по меньшей мере еще десять тысяч работников, прежде чем результаты станут заметными.

— Они заметны уже сейчас, — возразила Фэнси. И потерла рукой об руку. — Некоторые из нас уже могут ощущать это.

Комментарий к фильму:

«В фильме показывается клетка насекомого, развитие яйца и наконец появление гусеницы. Какая поразительная метафора. Мы появляемся из тела родителя, от тех диких существ, которые называют себя людьми. Смысл метафоры, однако, куда глубже. Она говорит о том, что мы должны подготовиться к своему появлению. Мы еще незрелые на этой стадии, наши нужды подчинены подготовке к зрелости. И мы появляемся, чтобы занять свое место на поверхности Земли. Когда же мы достигаем зрелости, мы едим просто, чтобы жить, а не для того, чтобы расти».

Шеф долго не брал трубку.

Перуджи сидел на краю постели после возвращения в мотель с проведенного вместе с Хелльстромом ленча. Ленч был совершенно разочаровывающим: никаких признаков Фэнси, формализм и скукотища в гостиной старого здания фермы, и никакого проявленного интереса к его наживке, касающейся изобретений. Шефу вряд ли понравится его отчет.

Голос Шефа внезапно раздался в трубке, тревожный и бодрый, несмотря на долгую задержку. Значит, старик не спал, а был чем-то так занят, что не хотел прерывать свою работу даже для того, чтобы дотронуться до устройства, которое он части называл «адским инструментом».

— Я говорил, что позвоню сразу по возвращению, — сказал Перуджи.

— Откуда ты звонишь? — спросил Шеф.

— Из мотеля, а что?

— Ты уверен, что телефон не прослушивается?

— Да, я проверял.

— В любом случае поставь шифровальное устройство.

Перуджи вздохнул и стал его устанавливать. Чуть погодя он услышал голос Шефа, измененный шифровальным устройством.

— А теперь давай выкладывай, что тебе удалось выяснить, — приказал Шеф.

Они совершенно не прореагировали на мои намеки о металлургии и новых изобретениях.

— Ты ясно выразил свое предложение?

— Я сказал, что знаю кое-кого, кто готов заплатить миллион за обещающее новое изобретение в этой области.

— Они не купились на это?

— Нет.

— Совет начинает давить на меня, — произнес Шеф. — Так или иначе, скоро нам придется действовать.

— У Хелльстрома должна быть цена! — сказал Перуджи.

— Ты считаешь, что если поднять ставку, он купится?

— Не уверен наверняка. Но мне бы хотелось послать Джанверта и, может быть. Майерли в южную часть долины Хелльстрома, чтобы они поискали там следы Карлоса и Тимьены. У меня предчувствие, что они могли заходить с юга. Там много деревьев, а вы знаете, каким осторожным был Карлос.

— Ты никого туда не будешь посылать.

— Шеф, если мы…

— Нет.

— Но если мы окажем подобного рода давление на Хелльстрома, это намного облегчило бы нашу задачу. Мы можем проделать все это быстро и быть готовы к действиям до того, как соберется правление… вы же знаете, какими они бывают, когда что-либо кажется им подозрительным.

— Яйца курицу не учат. Я же сказал: нет!

Перуджи понял, что в конец запутался.

— Тогда что же вы хотите от меня?

— Расскажи мне, что ты видел на ферме Хелльстрома.

— Почти столько же, сколько и вчера.

— А если точнее.

— В некотором смысле все обычно… даже слишком обычно. Ни смеха, ни улыбок, ни передышек; все очень серьезные и, как бы сказать, преданные. Да, это слово более всего подходит — преданные. А это уже необычно. И напомнило мне сельскохозяйственных работников коммуны в Чикоме, терпеливо ожидающих получения своей части урожая.

— Не думаю, что мы обнаружим коммунистов на этой поленнице дров, — заметил Шеф. — Но об этом не следует забывать, если вдруг потребуется покрыть себя славой. И все же это дело куда более серьезно, чем ты можешь себе представить.

— Да? — Перуджи вдруг ощутил неясную тревогу и сосредоточился на голосе, доносящемся из трубки телефона.

— Мне сегодня звонили из самых верхов, — начал Шеф. — Специальный помощник Самого. Им хотелось узнать, не мы ли это суем свой нос в дела Хелльстрома.

— О-о-о! — Перуджи кивнул. Это объясняло, почему Хелльстром чувствовал себя хозяином ситуации. Каким образом этот доктор по жучкам взобрался так высоко?

— Что вы ответили? — поинтересовался Перуджи.

— Я солгал, — ответил Шеф спокойным голосом. — Я сказал, что это, наверное, кто-то другой, поскольку мне об этом ничего не известно. Однако пообещал проверить, ибо бывает, что мои люди проявляют чрезмерное усердие.

Перуджи несколько секунд молчал, уставившись взглядом в стену. «Кто за всем этим стоит?» Этот вопрос мучил его. Вслух же произнес:

— Мы можем пожертвовать Мерривейлом, если потребуется.

— Это один из вопросов, над которыми я раздумываю.

«Один из вопросов!» — мысленно повторил Перуджи.

Шеф не дал углубиться этому его беспокойству, спросив:

— Теперь расскажи, чем они занимаются на своей ферме?

— Снимают фильмы о насекомых.

— Ты уже говорил мне это вчера. И это все?

— Я не уверен, что они еще чем-то там занимаются, но у меня есть некоторые соображения насчет того, где они могут этим заниматься. В этом сарае-студии есть подвал: гардероб и прочая ерунда, все вполне достоверное на первый взгляд. Но между студией и домом проложен туннель. Меня провели по нему, и мы вместе пообедали. Обслуживали нас, скажу прямо, довольно странные женщины. Красивые куколки, все четыре, но они ни разу и рта не раскрыли, когда я обращался к ним.

— Что?

— Они не говорят. Просто накрыли на стол и ушли. Хелльстром сказал, что они совершенствуют свое произношение и их учитель приказал им ничего не говорить в его отсутствие, когда он не может их слышать и корректировать произношение.