Люди полной луны - Александр Экштейн

«Некрономник» и предметы сатанинского культа попали в руки москвича неисповедимыми путями Неудачи, принявшей в самом начале образ Везения. В семидесятые годы он был первым и, по всей видимости, единственным диггером. В те годы за спуск в подземные тайны Москвы можно было утратить свободу лет на пятнадцать с последующим поражением в правах. Канализационными, природными и чуть ли не археологическими путями, где передвигаясь во весь рост, где согнувшись, где ползком, а где и прорывая новые, то есть хорошо-засыпанные землей старые ходы, он умудрился добраться до Кремля и ходить под ним беспрепятственно. Однажды коллекционер наткнулся на скрученные и толстые корни дерева над головой. Став под ними, он почувствовал приятное головокружение и непонятную, парадоксально-угрожающую радость, он стал хихикать и приплясывать, чувствуя, что магическая корневая аура всячески поощряет его на впадение в экстаз шаманизма, и неожиданно провалился еще глубже под землю. Над его головой был центр территории Кремля, а точнее, Грановитая палата, а вокруг подвальные и белые стены какого-то ушедшего в небытие здания. Кореец московской национальности мало того что был фанатичным коллекционером «предметов старины былинной», но еще и кандидатом археологических наук, поэтому сразу понял, куда провалился: это была пропавшая библиотека Ивана Грозного. В нишах-сотах лежали многочисленные свитки, береста, папирусы, деревянные дощечки с ведическими письменами, книги, написанные на выделанной шкуре теленка и уложенные в массивные шкатулки, и более привычные для глаза, на бумаге и под тяжелой с золотыми обручами обложкой. А еще в нишах лежали золотые и серебряные чаши, подносы, ларцы, предметы всевозможных культов. Коллекционер выбрал себе странной конфигурации крест, красивую ценную чашу работы литургийских мастеров и неброский цилиндр из желтоватого металла. Уложив выбранные предметы в рюкзак, он с помощью спелеологических приспособлений сумел через шесть часов выбраться на поверхность, оказавшись в районе заброшенного пустыря…

Несколько дней после подземного путешествия коллекционер отдыхал у себя на даче в Мамонтовке, а когда вернулся и зашел на пустырь, оказалось, что он зачищен бульдозерами, засыпан щебенкой, закатан асфальтом и окружен забором с железными воротами посередине, над которыми можно было прочесть надпись «Автобаза № 4. Филиал». На площадке стояли четыре грузовика, одна начальственная «Волга» и автобус для мазохистов «Кубань»…

Прошли годы. Коллекционер уже был членом Академии наук, когда к нему пришел Шон Тинь и убил во время ограбления, передав крест, чашу и металлический цилиндр на временное хранение Чоши Ли. Но временность затянулась на много лет благодаря вышедшему на его след Хромову. Шон Тинь отправился по этапу в Мордовию. В лагере у него напрочь исчезла вера в людей и какая-либо привязанность к Вьетнаму, что и неудивительно: в России обрусевают все кому не лень. В конце концов Шон Тиню удалось заинтересовать собой ФСБ, и те, немного подумав, выпустили его, строго наказав: «Следи за Черкизовским рынком, там полно твоих земляков, и самое главное, не забывай об информации, добывай ее в поте лица». Мелочь, конечно, для масштабов ФСБ, но что поделаешь, там работают люди, склонные к любознательности, надо заметить, весьма изощренной.

После тюрьмы Шон Тинь начал поиски Чоши Ли, но тот уже был мертв — не нашел в себе достаточных сил устоять перед хлестким обаянием автоматной очереди. Тассов Ананий погиб с ним не потому, что был ученым, работающим на ГРУ, а потому, что оказался соседом по лестничной площадке. Чоши Ли пригласил его «попробовать настоящей вьетнамской кузни», но по пути они встретились с «товарищем» «АКМ», который, приветствуя вьетнамского друга, не захотел обойти вниманием и Тассова, промежду прочим мазнув приветом и его…

Чоши Ли, контролировавший до Шон Тиня вьетнамскую диаспору Черкизовского рынка, тоже доверял людям золотой черепахи и поэтому хранил кривой крест, чашу Бафомета и «Некрономник» у своего единоверца, Клунса Леонида Кузьмича. Леонид Кузьмич так хорошо осознал долларовую стоимость раритета, что не пожалел пообещать тридцать тысяч долларов киллеру, которым оказался примкнувший к секте «Воины Антихриста» контуженый спецназовец, если тот устранит Чоши Ли. После выполнения заказа спецназовец пришел к Леониду Кузьмичу за расчетом, и тот, протянув ему чашу Бафомета с вином, произнес:

— Святое черное причастие, выпей.

Спецназовец был не просто контуженым, а сильно контуженным, он выпил и сразу умер. Леониду Кузьмичу ничего не стоило объяснить двум крепким прихожанам, что солдат умер от счастья и его следует так закопать, чтобы никто и не нашел. Через некоторое время Клунс вспомнил о малой родине и стал тяготиться жизнью в Москве, чувствуя себя дискомфортно: слишком, на его взгляд, в ней было много азиатов, и все чаще они попадались ему на глаза. Немного поразмышляв, Леонид Кузьмич свернул дела и, велев своей пастве ждать его возвращения, уехал в Таганрог. К этому времени ФСБ уже вовсю интересовалась сектой и Клунсом. Дав ему уехать, ФСБ накрыла прихожан, выяснила судьбу убитого спецназовца, привязала его отпечатки к отпечаткам, обнаруженным на прикладе грубияна и хама «АКМ», убившего Тассова и

Чоши Ли, и, немного подумав, отправила Шон Тиня, теперь уже Хонду, в Таганрог, покупать Клунса на предмет «раритетного антиквариата, принадлежащего государству»… Вся беда Хонды была в том, что во время ограбления квартиры Клунса он, уже захватив нужное и даже положив цилиндр с «Некрономником» в карман, посмотрел в зеркало, висящее в углу комнаты, тусклое, старинное, в позеленевше-бронзовой оправе. С этого момента он уже не контролировал себя, а ФСБ контролировала его. Хонда, влекомый каким-то странным и сладким зовом, оказался на пустынном берегу Азовского моря и бросил цилиндр в круг света, родившийся где-то в глубине. В то время Улыбчивый и получил задание найти убийцу Тассова и всех, кто имел к этому отношение, но он уже вышел из-под контроля УЖАСа. Далее все можно связать воедино: смерть коллекционера-корейца, смерть Чоши Ли, смерть Клунса, смерть Шон Тиня, смерть державшего в руках цилиндр — он умер в реанимации — Италии.

Нельзя живым держать в руках «Некрономник»!!!

…Супруга Геннадия Кныша все-таки кое-что вспомнила. Она заинтересовала Сашу тем, что поведала о неких древних свитках, хранящихся у Италии. Саша Стариков заинтересовался этими свитками как-то очень уж сильно и безбоязненно. Степа Басенок после беседы со свидетелем Светланой Анатольевной Кныш скептически пожал плечами:

— Прямо не знаю, что и сказать. Тайник у Италии, исходя из показаний его супруги, где-то на металлургическом заводе, ориентировочно — в мартеновском цехе. — Он посмотрел на своего столичного друга и задал ему конкретный вопрос: — Ты веришь в эту лабуду? Мартеновский цех, полно народу, и тайник вора в законе… Это же не фильм Хичкока.

— Я не верю, — ответил Саша Стариков, — но проверить надо,

«Рыыии!» — неожиданно вскинулся спавший у его ног Пуаро и с тревогой посмотрел на хозяина.

— Вот, — Саша погладил пса, — устами младенца глаголет истина.

«Рыи-ий!» — отмахнулся от этого утверждения сенбернар, но его, как и всех в мире собак, никто из людей не понял…

Мартеновский цех металлургического завода — теплое, в смысле горячее, место.

— Ну-у, — протянул Саша Стариков, — вряд ли мы здесь что-нибудь найдем.

Но они нашли. В раздевалке цеха, в шкафчике под номером шестнадцать рабочего Григорьева, вот уже больше месяца не выходившего на работу из-за полученной производственной травмы. Свитки лежали, как бы в подтверждение истины «самое заметное место — это самое незаметное», в кармане его рабочего костюма. Григорьев был двоюродным братом Италии и спрятал свитки по его просьбе, абсолютно не ведая об их ценности, но чувствуя в них криминальность. Светлана Кныш слышала обрывки разговора Италии с Григорьевым и сообщила об этом оперативникам, то есть Степе Басенку. Он ей нравился.

Саша с непонятным для самого себя волнением стал доставать из цилиндра рукопись… Но в это время сующий всюду свой любопытный нос Пуаро выхватил ее из рук Саши и, зажав в зубах, бросился из раздевалки.

— Стой! — закричал Саша. — Отдай обратно!

Но Пуаро уже мчался к распахнутому зеву мартеновской печи.

— Стой! — Саша почти догнал пса. — Пуаро, не будь собакой! — кричал он.

Но Пуаро ею остался. Он прыгнул вместе с рукописью прямо в раскрывшиеся створки мартеновской печи и мгновенно — никто и не понял как — растворился в огне… «НЕЛЬЗЯ, — гласит древняя мудрость, — ЖИВЫМ ЗНАТЬ ТАЙНУ МЕРТВЫХ…» Как жаль, что люди не собаки.

— Что хоть было там, в этой рукописи? — огорченно спросил подоспевший Степа Басенок у потрясенного смертью Пуаро Саши Старикова.