Повести древних лет - Валентин Иванов

Послы с низкими поклонами просили новгородцев не иметь зла. Молили, было бы все по-прежнему: нурманнские купцы плавали бы в Новгород, а новгородские — к нурманнам. Просили, чтобы новгородцы по-прежнему пропускали мимо себя иноземных купцов, а нурманны не будут мешать плавать в Новгород.

Послы убеждали не чинить ущерба торговле: от затруднений в торговле будет плохо нурманнам, плохо и новгородцам. Послы заверяли: нурманны не будут воевать с новгородцами, а узнав что дурное — будут извещать.

Вече рассудило и порешило: быть по сему, жить с нурманнами, как ранее, мирно. Однако же и Город, и пригороды, и земли надобно крепить и крепить.

2

До нурманнского разорения биармины и поморяне смотрели на море, как на обширное неисчерпаемое угодье, где рыбы, тюленей, моржей, китов и прочего морского зверя хватит на всех и про все до скончания веков. Нурманны научили думать иначе.

Поморяне и биармины общими силами отстраивали Усть-Двинец, спешили до зимы поставить теплые избы. Однако же одновременно рыли рвы, готовили бревна для крепкого тына.

Кто знал, не вернутся ли нурманны? Нурманны убили прежнее спокойствие души, больше оно не вернулось. Но люди упрямо строились на прежнем месте.

Общая беда, страшные общие испытания еще теснее сплотили новгородских выходцев и биарминов. Им нечего было делить, не о чем спорить. Новгородское Небо-Сварог и Земля-Берегиня хорошо сжились с биарминовской Йомалой-Водой.

В новом Усть-Двинце оседали новые семьи биарминов, ставили дворы по новгородскому примеру, перенимали новгородские обычаи. Поморяне же воспринимали биарминовские навыки. Слияние происходило незаметно, не было препятствий в виде закоснелых обычаев. А отношение к роду, к взаимной поддержке родовичей, к пользе послушания старшему в роде было общее у новгородцев и биарминов.

Всем были понятны основы доброй Новгородской Правды, заключавшиеся в очевидно человечном признании равного права всех людей на вольность и на блага земли.

3

Во дворе старшины Одинца жил новый, особенный человек. Его нашли едва живым не берегу Двины ниже того места, где затонул наибольший драккар вестфольдингов.

Человек, как зверь шерстью, зарос черным волосом и, как зверь же, был без речи. На его шее сидел медный обруч с нурманнской буквицей «R». Такая же буквица была выжжена на его лбу, а на ноге цепь, прикованная к вырезанной из днища драккара прочной дубовой доске. По доске-то поморяне поняли лучше Оттара истинную причину потопления «Дракона».

Черпальщик до самой зимы молча и дико, не боясь холода и дождя, просидел в углу двора. С наступлением морозов он забился под лавку в избе.

Ребятишки боялись человека-зверя, потом привыкли, и он, как видно, привык. К середине зимы черпальщику сделалось легче. Он, как маленький, ходил за хозяйкой Заренкой, таскал воду, дрова.

И горько, и радостно было наблюдать, что в изувеченной нурманнами душе затеплилась живая искорка. Диво, он пытался учиться говорить.

С весны черпальщик мог освоить простую работу. На работе окончательно освоил человеческую речь, но лишь через два лета он сумел припомнить и сложить слова рассказа о своей прежней страшной жизни.

Бежавший от нурманнов варяг из померано-русских славян Горик не осел у поморян, вскоре ушел в Новгород. Горик не вернулся на родину, а дал Городу клятву-роту на верную службу и сделался городским ротником-воином.

Вместе с другими Горик ходил на службу на окраину, отличился воинской сметкой и разумно-спокойной храбростью. Он пришелся по душе Гюряте, который послал его ротным старшиной в Ладогу. Со временем Горик, взяв в жены племянницу новгородского посадника, породнился с Гюрятой.

4

В год нурманнского разорения Одинцу шло тридцать четвертое лето, а Заренке двадцать восьмое. Они чисто, не растрачивая крови и не разменивая сердца, прожили свою первую жизнь. И вторую сумели начать со зрелой силой познания себя и других.

Не скоро появились в Одинцовом дворе прежние достатки. А жизнь спорилась. Помощники Ивор и Гордик подрастали, за ними поднимались другие: теперь Заренка не скупилась для мужа на доброе, любовное слово и, в счастливом браке, больше не отказывала Одинцу в сыновьях и дочерях. Но это — их дело. Одинец жил без былой тоски, со спокойным, сытым сердцем. Чего еще нужно человеку!..

И еще по-иному увеличивался род Одинца и Заренки. После нурманнского разорения осталось много вдов и сирот. Не разбираясь в племени, поморяне и биармины подбирали безотцовщину. Заренка жадно тянулась пригреть несчастных. В семье Одинца воспитывались шесть ребятишек из рода замученного вестфольдингами Расту и трое Отениных.

Большой и крепкий, как земля, род, хотя без титулов и родословных. Не каждый ли, разглядывая нетленную ткань истории родины, захочет найти таких предков.

5

Поправляясь от нурманнского разорения, поморяне, памятуя заветы своего первого старшины Доброги, заглядывались на море:

— А дальше там что же?

Учились строить и строили глубокодонные, устойчивые под парусом на морской волне широкобокие лодьи, начинали надолго уходить в море.

Вскоре в их речи появились названия новых мест и морских мысов — Май-наволок, Крипун, Земляной, Кокурский, Шаронов, Кола, Калгуев, Жогжин, Кончаловский наволок, Кара, Терский берег, Вайгач, Моржовец-остров, Грумант и другие…

Глава третья

1

Король Гальфдан Черный наносил свободным ярлам сокрушительные удары. Сын Черного — Гаральд, прозванный Гарфагером Длинноволосым за клятву не стричь головы до полного изгнания и истребления свободных ярлов, избивал королей открытого моря.

Внук Гальфдана, Эрик, по прозвищу Кровавый Топор, выбил с земли фиордов последних пенителей моря.

Рагнаради свершилось… Как?! Те, перед кем дрожала Западная Европа, не сумели удержаться на собственной родине? Какой родине? Ее не было у викингов. Они не были ни народом, ни частью народа. Грабители-аристократы, они были паразитирующим телом, раковой опухолью, способной жить чужими соками везде, где государственное неустройство и слабость народов позволяли им причалить к берегу.

Причалить в буквальном смысле слова… Побывавший в Новгороде свободный ярл Ролло, он же Рольф ле Маршер и Роллон французских хроник, после того как тинг объявил его вне закона, в 876 году на шести драккарах ворвался в Сену. Использовав уроки предыдущих походов и особенно полученную на Востоке науку, умный и ловкий Ролло после долгой, но успешной войны основал на севере нынешней Франции герцогство Нормандское.

В 912 году Ролло вынудил Карла Простого, короля французов, признать себя побежденным. Карл утвердил право герцога нормандского на большую долю французской земли и выдал за норвежского пирата свою дочь Жизель.

Несчастный договор, принесший бесконечные бедствия французам и англичанам в течение следующих семисот лет их истории, был подписан в городке Сен-Клэрсюр-Эптэ (ныне скромное местечко департамента Сен-э-Уаз, около шестисот жителей).

Через полтора столетия, в 1066 году, потомки первого герцога Нормандии Роллона удачно организовали завоевание и ограбление Британского острова. Могучие, номинально зависимые от французской короны, нормандские герцоги сделались, по праву силы, одновременно независимыми королями Англии. И на протяжении нескольких веков Нормандия была проказой в телах и французского и английского народов.

Неисчислимы бедствия, причиненные водворением в Нормандии свободного ярла Ролло. История Франции и Англии с Х по XV век кажется томительно-безнадежным описанием этих бедствий.

А глупцы и негодяи утверждали, что благо народов выковывается в войнах!

Из всех свободных ярлов лишь изгнанник Ингольф в содружестве с другим изгнанником, Лейфом, не пошел по пути грабежа и захватов чужих территорий. В 874 году Ингольф и Лейф начали колонизацию пустынной суровой Исландии. Потомки Ингольфа, Лейфа и их спутников положили начало малому числом, но сильному волей трудовому исландскому племени.

Все другие носились черными вороньими стаями вдоль берегов Западной Европы, проникали в Средиземное море, грабили Испанию, Италию, Сицилию, Сардинию, Северную Африку, Сирию… Но никто не посмел сунуться на Восток в поисках поживы и теплых местечек. Практичные ярлы хорошо запомнили жестокие уроки!..

2

Бывший нидаросский ярл не отставал от других и опережал многих. Благополучно расставшись с землей фиордов, вестфольдинг Оттар одолел опасное туманами и мелями Северное море, прошел предательским Ла-Маншем и выбрался на простор Атлантического океана.

Тогда его еще манили устья больших рек, он осел в дельте Луары. Из многих намытых речными отложениями низких островов он избрал Нуармутье для постройки гямета, ворда или вариндры, как назывались укрепления из бревен и земли на староскандинавском наречии. Вестфольдинги не умели строить из камня.