Ворон на снегу. Мальчишка с большим сердцем - Анатолий Ефимович Зябрев

Толстые, буро-коричневого цвета, гибкие, скрипучие. Из кожи крупного быка. Бывают и лосиные подошвы, это уж вообще. Носить обувку из такого классного материала мне никогда, конечно, не приходилось. И оценивается это добро – «ого-ого!» Десяток пачек махры или целых пять (пять!) пачек кавказского чая. Кто на воле способен заплатить такую цену! Но хозяин товара готов скостить, он нервно-натянут, опасается, что я вдруг пойду на попятный. А потому говорит: ну, не обязательно кавказского чая, а любого можно, и не пять пачек, а и меньше.

В общем, торг уместен.

– Железно, – говорит Гуфа, подытоживая торг.

– Железно, – соглашаюсь я.

Но как охмурить на вахте досмотрщиков? – задача сложная. Архисложная задача.

На вахте знают всё, где и что зэки могут прятать. С фабрики попутно я могу везти мусор, нагребя его полный ящик, таким фабричным мусором накрыть товар. Однако, бесполезно. Вахтовые так перетрясут, протычут своими длинными стальными щупами весь мусор в ящике, что и иголку найдут. А самого тебя облапают со всех боков, будто перед ними не человек, а мешок с соломой.

Приглядевшись, я обнаружил ихнюю промашку. Обнаружил, что не заглядывают они под седёлку и ещё под хомут со стороны гривы. Ну, понятно, какие выводы я сделал из этого.

А вот однажды я понадеялся на авось. И получил результат соответствующий. То есть, такой результат, который мне мог бы стоить опять же удлинения, крупного удлинения срока.

Да, кстати, надо сказать, что вахтовая охрана, если не вся, то в большинстве своём состоит из психологов. Позднее эти качества будут называть парапсихологией, а тогда о таком диковинном слове никто у нас и не слышал ни одним ухом. Чтобы проехать через ворота, надо думать о чём-то другом, но никак не о том, что имеешь при себе и чего боишься. Ну, например, думай о птичках-синичках или об ужине. Если не так, сразу же усекут, пригласят в отдельное помещение, где разденут донага. Так и скомандуют:

– Скидывай всё! Всё!

Я тогда не смог отвлечь свои мозги какой-то большой мыслью. Хотя мог. Ну, например, мыслью про то, оставят ли меня и в зиму возить со станции уголь или пошлют возить дрова из леса для поселковой школы. Об этом уже разговор был с прорабом, который заявил на разнарядке, что если не найдут вольнонаёмного возчика, то придётся в лес ездить за дровами мне. Вот об этом и надо бы думать или вообще ни о чём не думать, а просто насвистывать или громче кричать на лошадь.

– Ну, пошла-поехала… Зануда!

Я, конечно, насвистывал, и даже старательно насвистывал, вожжами в воздухе как бы беззаботно махал, бедную лошадку ни за что материл, но при этом мой мозг не был свободен от того, от чего он непременно должен был быть свободен. И вахтовый охранник, по кличке Гусак, наблюдающий в окошечко, сразу усёк.

– Э-эй, ворота! – как обычно закричал я громко. – Открывайте же ворота!

Ворота не раскрылись. На крыльцо вышел охранник Гусак, на его лице блуждала подлая ухмылка. Это был не самый подлый и въедливый охранник, он нередко позволял себе пропускать нашего брата без шмона, на доверии.

У меня селезёнка опустилась. Однако я бодро, демонстрируя преувеличенное послушание, взбежал на крыльцо.

– Что при себе есть? – так же ухмыляясь, спросил Гусак.

– Ничего. Обыщите, – я сам себя старательно похлопал по карманам, по брюху.

– Раздевайся.

Я разделся по пояс.

– Пожалуйста, глядите, – я весело потряс рубахой, будто хотел вшей вытрясти, какие велись в достатке.

– Разувайся, – диктовал Гусак.

– Пожалуйста, – я сел на пол и стянул чуни. – Глядите.

– Раскручивай портянки, – не отступал Гусак.

Пожалуйста. Что особенного? Подумаешь! – я раскрутил портянки, они были у меня хорошие, из мешковины, мама прислала. Но руки мои уже предательски тряслись. И голос тоже ослаб.

– Пожалуйста. Подумаешь.

– Потряси теперь портянки, – приказал охранник Гусак.

Я выжидал, оттягивая секунды.

– Потряси, потряси портянки-то, – повторял Гусак, ухмылка его становилась язвительнее.

– Пожалуйста, – надеясь на чудо, сказал я треснутым голосом.

Но чуда не произошло. Из портянок выпали и сильно, смачно шлёпнулись на пол хромовые заготовки. Хром был тончайший. Вложенный в середину толстых портянок, товар мог бы быть и незамеченным.

– Ну вот, видишь, – удовлетворённо проговорил Гусак и, оглядевшись, как-то суетно-быстро, очень быстро, убрал заготовки в стол, не став их разворачивать. – Одевайся.

Я, оцепеневший от горя, ничего не видя перед собой, натягивал одежду, ожидал при этом, что сейчас из соседнего помещения явится за мной конвойный, там всегда есть конвой в резерве. Однако конвоный не пришёл, и мне было велено ехать. Ехал я, ничего не видя, заливаясь солёными слезами. Впрочем, солёные они были или пресные, я не ощущал. Ехал вслепую. Лошадь, умная, сама знала куда идти.

При возвращении в зону, на КПП, меня почему-то не взяли, чтобы увести в обрешеченный карцер. Из барака тоже не взяли. В столовую, на ужин, я не пошёл – не до того. Тошнило. Был страшный нервный озноб.

Я понимал, что я в глухом тупике, в западне, откуда нет выхода. Я понимал, что я обессиленный олень, отставший от стада. Клыки серого ляцкают у моего горла. Уже не было смысла каяться и думать о том, зачем я на этот раз положил товар в портянки, а не как прежде – под седёлку. Понадеялся, что этот охранник не станет учинять такой глубокий шмон на выезде с фабрики. Глупый олень понадеялся, что серая стая пройдёт мимо, не заметит его, хромоногого, свернувшегося в ложбинке, в кустах багульника.

Бессонная ночь прошла в ожиданиях. Вот должен прийти в барак опер и меня взять. Допрос, потом кандей, следствие и потом, понятно, показательный в лагере суд. Когда добавляют срок, то все суды в лагере показательные. Утром, при выходе из барака, не остановил дневальный. Сегодня дневалил Кержаков, по кликухе Керж, толстый, медлительный. Пропустил. Обычно, если за кем-то что-то есть, дневальные останавливают. У них список есть. Меня этот пыхтун не остановил, а даже наказал: «Табаку, шкет, не забудь». И толкнул в затылок. Традиция: расконвоированные – добытчики табака для дневальных, они мнят себя начальством.

Я, глотая свежий воздух, побежал на КПП. Расконвоированные должны выходить из зоны задолго до общего развода. Я появился, ещё вахтовые охранники