Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

Она бросила на него строгий взгляд. «Соблазни его», – сказал ей альв. Этого не требуется – Эскиль и так смотрит на нее с предвкушением и не спешит, потому что знает: ей некуда от него деваться. Но ей ведь нужно не завлечь его в объятия, а завладеть его душой и волей. Пока что Хельга терялась перед этой задачей и старалась лишь сохранять уверенный вид. Покажи она себя боязливой жертвой – эту битву она проиграет.

– В этот раз ты от меня не ускользнешь. – Эскиль положил руки ей на плечи, словно придавливая к земле. – Теперь ты вся моя.

– А что тебе нужно? – Хельга снизу вверх взглянула ему в глаза.

У него дрогнул левый угол рта – Хельга взглянула на розовое пятно на правой щеке. За два с половиной года оно побледнело, мелкие шрамы посветлели, но не исчезли.

– То, что ты можешь получить от любой рабыни? – продолжала она, не давая ему ответить. – Ты можешь обойтись со мной, как с рабыней. Ты можешь сделать меня рабыней. Даже продать. Но принесет ли тебе счастье и удачу марка серебра за меня – или даже две. Ну, пусти!

Она слегка толкнула его ладонями в грудь, как будто за этим должно было последовать что-то еще, и Эскиль выпустил ее.

– Сядь. – Хельга указала ему на лежанку, и он послушно сел.

Хельга подошла к нему вплотную и сама положила руки ему на плечи. Эскиль обхватил ее за талию, выжидательно глядя на нее снизу вверх. Ее поведение не походило на то, чего он мог ожидать. Бурное горе, непрерывный плач, проклятия и угрозы, или страх и крик при любой попытке приблизиться, или ледяное глухое молчание – все это его не удивило бы. Но девушка, которую он когда-то пытался обольстить и похитить, держалась так, будто это она похитила его; это удивляло, вызывало любопытство. После тяжелых зимы и весны Эскиль, как и все его люди, был так утомлен душой и телом, что в эту краткую передышку был не прочь плыть по течению и дать добыче поиграть с ним – уйти ей все равно некуда.

Из оконца проникало еще достаточно света долгого весеннего вечера. Хельга внимательно разглядывала лицо Эскиля – так пристально, как будто искала в нем некие знаки их будущего. Потом коснулась кончиками пальцев розового пятна на его щеке.

– Это от «влажного огня». Босфор, – немного хрипло сказал Эскиль. – Там шрамы, да?

Ее пристальный взгляд взволновал его: кто и когда рассматривал его так внимательно? Кому когда было до него столько дела? Он знал, что недурен собой, но сейчас обеспокоился: в более спокойные и сытые времена ему случалось выглядеть и получше, а сейчас…

– Да. – Хельга погладила розовое пятно, и словно что-то теплое и сладкое пролилось от ее пальцев прямо в душу. – Наверное, уже не сойдет.

Она запустила пальцы ему в волосы и провела по ним, будто расчесывая. Волосы были не слишком чистые, но уже не такие грязные, как во время перехода от Сюрнеса.

– Сейчас мы еще ничего, – сказал Эскиль, в первый раз за очень долгое время задумавшись, хорошо ли выглядит. – Вот когда шли от Киева до Сюрнеса… Вот тогда мы беды хлебнули. Зима, снег, холод, ночевать в лесу… Если встречались селения, то на пять хижин, только для хворых, чтобы погрелись немного. Как дошли до Сверкера, были похожи на толпу троллей хвостатых. И рогатых.

– Как он не испугался?

– Он испугался. Но у него там назрел мятеж. Он сперва думал, что мы пришли от Ингвара, чтобы его завоевать, а ему почти некого выставить, только его русы в городе. Мы и правда хотели его завоевать – Сюрнес богатый город… Но мы же дали слово… – Эскиль запнулся, сглотнул и отвел глаза.

Близость этой молодой красивой женщины, что стояла вплотную, прижимаясь бедром к его плечу, смотрела ему в глаза своими большими, удлиненными, выразительными глазами, сбивала его с толку. Его наполняло влечение к ней, но оно сдерживалось каким-то странным, новым для него чувством, от которого щемило сердце. Она нравилась ему и тогда, две зимы назад – и тогда она была красива, прекрасно одета, держалась с достоинством девы из конунгова дома. Но теперь в ней появилась новая уверенность и внутренняя сила. А Эскиль вдруг ощутил свою усталость как тяжелый груз на плечах. От этого перехода по колено в воде. От зимы, проведенной в дороге. От летнего похода на Дунай – месяца три на веслах, из тех походов, когда мечтаешь: хоть бы убили, чтобы не пришлось еще обратно грести. От похода по Вифинии и битвы при Гераклее. От всей своей жизни с тех пор как покинул отцовский хутор. Упорство, с которым Эскиль все это терпел в надежде на славу, богатство и счастье, вдруг растаяло, а женщина, державшая руки на его плечах и волосах, показалась опорой, единственной надеждой восстановить силы – когда-нибудь, если судьба даст ему передышку. Как будто в ней ему явился проблеск дома – он давным-давно забыл, что такое по-настоящему быть дома.

– Кому вы дали слово? – спросила Хельга, не дождавшись продолжения. – Какое?

– М-м… неважно. – Не настолько еще Эскиль утратил волю, чтобы выболтать тайну, которую на мече поклялся хранить. – Мы решили не ввязываться в войну со Сверкером, а поддержать его, чтобы он поддержал нас. Мы помогли ему подавить мятеж, и он дал нам целый город для постоя и сам нас кормил. Город тот был пустой еще до нас. Один наш парень там под лавкой череп нашел – не знаю чей. А когда растаял лед, Сверкер дал нам лодки. Он их готовит для похода в Греческое море, но этим летом торговли еще не будет, и они ему не очень нужны. Правда, мы должны поделиться с ним добычей.

– Добычей – отсюда?

– Ну да.

– И вы… – Это было самое важное, и Хельга сглотнула. – Вы повернете назад отсюда или пойдете дальше на восток?

Эскиль отвел глаза и посмотрел куда-то мимо ее бока.

– Я пока не знаю. Мы еще не решили. Немного отдохнем… Тогда решим.

Чувствуя, что слишком расслабился, он потянул Хельгу к себе и усадил на колени. Она ахнула, чуть не упав, и заерзала, а Эскиль засмеялся. Хельга сердито фыркнула: сажая ее к себе на колени, он дает понять, что считает ее своей наложницей, но гнев оттесняло удивление – ощущение его близости оказалось очень приятно. Она заметила это с самого начала, как позволила ему себя обнять, – или даже с тех пор как он взял ее за руку на Змеевом камне, – но сейчас, когда она сидела на его коленях, внезапное, совсем неуместное удовольствие залило ее целиком. Чтобы удержать равновесие, она обхватила Эскиля за шею, а он уткнулся лицом ей в горло и жадно втянул ее теплый запах. От прикосновения его бороды к коже она невольно ахнула.

– Что ты делаешь? – Хельга издала восклицание, как неизбежное в таких случаях, так и глупое – все же очевидно. – Подожди. Я еще не все сказала!

– Давай разговаривать потом! – Эскиль, возбужденный ее теплом и запахом, встал, держа ее на весу, повернулся к лежанке и уложил свою добычу на спину. – Успеем еще поговорить!

Он живо упал рядом с Хельгой на сбитое покрывало, примериваясь подмять ее под себя, но Хельга, одолевая испуг, пронизанная дрожью от ощущения чего-то живого и твердого, прижатого к ее бедру, четко сказала прямо в ухо Эскилю:

– Твой обет на сонарбот. Сейчас ты его пролюбишь, а Фрейр все видит!

Она употребила слово, которым воспользовались бы ее братья. Это был тот самый язык, на котором Эскиль думал, и ее мысль дошла до его сознания мгновенно.

Эскиль замер. Потом приподнялся, опираясь на руку, и взглянул на Хельгу сверху вниз – как будто женщина в его объятиях вдруг превратилась в еловое бревно, если не что похуже. Хельга, лежа на спине в позе полной покорности, с раскинутыми руками, поглядела на него снизу вверх. Едва удержалась от желания с нарочитой невинностью похлопать ресницами. Поправила перекосившееся головное покрывало.

Медленно Эскиль еще приподнялся и сел. Хельга тоже села и выразительно поглядела на его башмаки в весенней грязи; Эскиль спустил ноги на пол.

– Что ты об этом знаешь?

Его серые глаза приняли знакомое Хельге непроницаемое выражение, в голосе прозвучала настороженность.

– Мне известно, что однажды ты принес обет на йольском вепре, что женишься на женщине королевского рода, чтобы… ну, чтобы никто не сомневался, что Хроальд конунг, сын Рагнара, и правда был твоим дедом. Ведь это верно – про обет?