Земля лишних. Том 1 - Андрей Круз

С ногтями она справилась действительно быстро, в общем-то. С покраской и остальным туалетом - не больше сорока минут. Мне даже доверили подуть на лак. Разумеется, пока лак не высох, делать что-либо еще было нельзя, поэтому следующие пятнадцать минут она поворачивалась к зеркалу разными сторонами своего тела, чтобы проверить, не появилось ли в нем каких-нибудь изъянов за последние сутки. Еще минут пятнадцать ушло на прочесывание спутанной мокрой гривы, и одна минута на надевание трусиков, платья и сандалий. Нанесение легкого мейкапа потребовало не больше десяти минут, из которых девять ушло на внимательное разглядывание своего лица в зеркале. На создание хвоста из распущенных волос ушло минуты три, и еще столько же на серьги, кольца на руки и ноги, и браслет на щиколотку. Теперь все, Мария Пилар Родригез вновь была готова лишать мир рассудка.

Хромающий хозяин отеля встретил нас у входа в ресторан. Он сказал, что на всякий случай придержал нам столик, но попросил нас впредь на вечер резервировать место заранее. Ресторан небольшой, но в городе он считается самым изысканным и очень популярен.

Действительно, весь зал был занят, кругом сидели люди. Свободен был лишь один столик на веранде, с которой зал слился, после того, как были открыты высокие и широкие французские окна первого этажа. В дальнем конце зала наигрывал что-то негромкое черный пианист. Вполне серьезного вида метрдотель провел нас к столику, спросил о напитках и выдал нам два меню в обложках из тисненой кожи.

И правда, ресторанчик то выглядит не хуже многих из прошлой жизни. Публика без галстуков, правда, господствует культурно-спортивный стиль, как в гольф-клубе, но дамы в платьях. Правда, и на этом всем Новая Земля поставила свою печать - на площадке перед рестораном были припаркованы не "Кадиллаки" и не БМВ, а все те же бескомпромиссно внедорожные транспортные средства, которые и автомобилями называть язык не всегда поворачивался. Взять наши "Перенти" - разве это автомобиль? Вездеход, трактор, что угодно, но право называться автомобилем "Перенти" потерял в момент своего создания. А на некоторых автомобилях местного света даже пулеметные турели были видны.

Кухня была креольской, возможно, хозяин или шеф повар прибыли сюда из Луизианы. Тем более, что в речи хозяина слышался намек на акцент "байю". Мы заказали телятину в остром соусе с креветками и бурым рисом, и неплохое красное вино из окрестностей города Виго в Европейском Союзе, которое успело родиться и выдержаться восемь лет в Новой Земле.

Из-за соседнего столика вдруг поднялся высокий светловолосый парень лет под тридцать и подошел к нашему столику.

– Ой, Джеймс! Как приятно вас встретить. - оживилась Мария Пилар.

– Добрый вечер, мисс Родригез. Рад видеть вас здесь, в этом самом городишке. Добрый вечер, сэр, приятно вас видеть. - поздоровался подошедший хорошо поставленным голосом с тягучим и каким то "прыгающим" акцентом южных штатов

– Приятно вас видеть. Как поживаете? - это уже я, протягивая ему руку.

– Джеймс, хочу представить вас моему мужу, Андрею Ярцеву. - оповестила его Мария Пилар.

– Вот это сюрприз! - воскликнул Джеймс. - Мистер Ярцев, поздравляю вас с женитьбой на самой красивой женщине этого мира. Андрэ… французское имя?

– Нет, Андрей, оканчивается на "Y". Русская версия Эндрю.

– Получается, что теперь я должен обращаться к вам как к миссис Ярцев? - обратился Джеймс снова к Марии Пилар.

– Нет, не должен. У меня по-прежнему есть имя…

– У меня тоже. Поэтому больше никогда не зовите меня Мистер Фредерик.

– А я и не звала никогда. Вы, Джеймс, слишком молоды, чтобы кто-то звал вас Мистером. - засмеялась Бонита.

Я вспомнил этого парня - это был командир конфедератского конвоя. Тогда он был в камуфляже, шлеме и увешанный снаряжением, а теперь в легких светлых брюках и бледно желтой рубашке "поло" выглядел совсем по-другому.

Джеймс тоже не сразу меня вспомнил, и по тем же причинам. Договорившись прогуляться к реке после ужина, мы расстались. Джеймс тоже был с девушкой и не хотел оставлять ее за столом одну надолго.

– И с каких это пор ты стала миссис Ярцев?

– С записи в книге регистрации!

Отбрила, ничего не скажешь.

– А еще потому, что если мы живем вместе, то в Аламо лучше быть женатыми. - она заговорила почти всерьез. - Иначе решат, что мы заодно с этими либералами из Зиона, где нет почтения к институту брака, и где процветают "Men on Men relationship", за что разумеется, полагается геенна огненная. Кстати, Конфедерации это тоже касается, очень консервативное место и люди склонны беречь традиционные ценности. И еще нам лучше не пользоваться русским языком. Я не говорила по-русски в Аламо, и будет странно, если заговорю после трехнедельного отсутствия. Ничего плохого ни о ком там сказать не могу, но люди очень удивятся.

– Я сам хотел это предложить.

– На спальню правила не распространяются. Никакие. - это она уже добавила по-английски.

Впрочем, у нас в запасе еще испанский оставался, он и для спальни лучше некуда подходит.

Креольская кухня меня всегда впечатляла. Впрочем, как и любая другая, где злоупотребляют специями. Те места, где мне довелось когда-то жить, приучили к острой пище. Единственное, что оставляло меня равнодушным, это китайская кухня. Хоть и острая, но, на мой взгляд - странная. А ту же индийскую, которая, по общему мнению, ставит рекорды по пряности, уплетаю за милую душу, за ушами трещит.

Вино тоже было хорошим. Я покачал бокалом на фоне белой скатерти. Вино стекало по хрустальной стенке вязкими, как будто глицериновыми каплями. Знаете, что это значит? То, что у вина достаточная плотность, что год был не дождливым, и виноградная лоза не набрала воды. А если вы увидите на белом фоне тоненькую, как будто ржавую, каемку в том месте, где поверхность вина касается стекла, это значит, что вино достаточно выдержано, чтобы начать подавать его к столу.

К еде, кстати, особо выдержанные вина подавать не рекомендуется. Вина достаточно выдержанные, чтобы вступить в пик своего расцвета, пьют не за ужином, а сами по себе, наслаждаясь вкусом и букетом. А к столу подают вина помоложе, лишь бы были хорошими.

А когда читаешь в книжках, как приключенцы находят бочки с винами столетней выдержки и наслаждаются ими в честь победы, то хочется просто оставить историю на совести автора. Или пожалеть пьющих. Вино живет как человек: сначала крепнет, затем взрослеет, вступает в пору зрелости, а потом стареет, слабеет и умирает, превращаясь в нечто, подобное уксусу. Очень многие старые вина, за исключительные цены подававшиеся "новым русским" в ресторанах эры "дикого капитализма", на самом деле были скуплены по дешевке, потому что их пора зрелости давно прошла. Известно лишь совсем немного марок немногих производителей и всего нескольких годов, которые до сих пор не перешли в стадию старения. Самым старым и самым ценным из них считается "бордо" урожая 1945 года, производства Шато О-Брион. В этом есть какая то мистика, потому что именно до сорок пятого года в этом старом Шато размещался штаб Люфтваффе в оккупированной Франции. И в год освобождения был собран урожай столь уникального винограда, что вино, сделанное из него, до сих пор числится зрелым, и нет никаких намеков на старение.