Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото - Петр Козлов

Сининские власти приняли экспедицию отменно ласково и любезно; нам отвели отличный дом, расположенный в самом центре города. Молва о нашем плавании по Куку-нору и работах на этом озере, сведения о миролюбивом отношении туземцев быстро облетели Синин и породили много толков и рассуждений. Всех особенно изумляло, что из нас никто не утонул. Цин-цай и прочие чиновники Синина при встрече с нами исключительно говорили о нашем плавании по Куку-нору, о посещении острова, и все они с большим интересом рассматривали лодку в собранном и разобранном видах, даже пробовали садиться в нее и просили показать Чернова и Четыркина их руки, на которых все еще сохранялись основательные мозоли. В конце концов цин-цай сказал: «Вы, русские, первые плавали по Куку-нору, первые сказали нам о глубине Цин-хая и первые иностранцы, посетившие остров Куйсу, или Хай-синь-шень; обо всем этом я непременно сообщу в Пекин».

Чтобы не ослаблять прекрасных отношений и того хорошего впечатления, которое я получал после каждого нового свидания с сининскими властями, я счел излишним напоминать прежние уверения цин-цая о том, что в Куку-норе тонут не только камни, но и дерево, это было само собою очевидно.

Дни пребывания в Синине проходили незаметно: снаряжение каравана геолога экспедиции, с одной стороны, сортировка и упаковка коллекций – с другой, постоянные визиты сановных китайцев и посещение торговцев – все это делало жизнь крайне разнообразной и утомительной. Услужливые коммерсанты приносили на бивак бурханы, различные этнографические предметы и однажды предложили нам даже живую дикую кошку, приобщенную впоследствии к нашему естественнонаучному собранию. Среди всех этих занятий мало приходилось быть наедине со своими мыслями, мало оставалось времени для вдумчивой планировки последнего заключительного периода экспедиции. Далекая богатая Сычуань сильно манила, тянула к себе душу исследователя живой роскошной природой, но вместе с тем желание повидаться с Далай-ламой, приезда которого ожидали в Гумбуме, задерживало меня в районе этого монастыря.

Двадцать седьмого сентября из Синина выступил алашанский верблюжий караван во главе с геологом Черновым; в помощь моему сотруднику были даны двое казаков – Бадмажапов и Содбоев; первому вменялось в обязанность возвратиться в экспедицию из Алаша-ямуня, второму приказано проводить Чернова до Урги, а затем находиться при складе в Алаша.

Главный же караван, состоявший из мулов[248], отлично приспособленных для движения в горах, покинул резиденцию цин-цая тридцатого сентября и успешно зашагал в юго-юго-западном направлении.

Дорога постепенно поднималась, следуя среди хлебных полей и селений; переночевав в разоренной дунганами деревне Шин-джун, начавшей заселяться дунгано-далдами, мы выступили с первыми лучами солнца, красиво позолотившего высокие, укрытые снегом вершины протянувшегося на юге хребта.

Этот альпийский хребет, поперечно лежавший на пути экспедиции, вздымался ровной зубчатой пилообразной стеною, обнажая скалистые утесы, богато развитые как в верхнем, так и в среднем и нижнем поясах. Оба склона горного массива одинаково труднодоступны, только с северной стороны движение затрудняется, кроме крутизны, еще обледенением и глубоким снеговым покровом, тогда как на южном склоне тропинки каменисты и сухи; на южном склоне снег совершенно отсутствовал.

Вскоре местность заволновалась луговыми складками, сбегавшими от подножья гор. Прежде чем вступить в русло речки, катившей свои воды по ущелью прямо с перевала Лачжи-лин, мы сделали остановку в месте соединения трех дорог – гумбумской, гуйдуйской и сининской[249]. По мере приближения к перевалу ущелье суживалось, становилось круче и каменистее; рокот речки усиливался.

Впереди и позади нас, змееобразно извиваясь, двигались почти сплошной лентой паломники-буддисты, спешившие в Гумбум на праздник. Молодые тангуты собирались веселыми пестрыми группами и оживленно болтали, перегоняя степенных, хмурых стариков, угрюмо перебиравших четки с неизменной молитвой «ом-ма-ни-па-дмэ-хум» на устах. Все эти лихие туземные всадники с любопытством и завистью взглядывали на нас, провожая хищным взором отличное вооружение участников экспедиции.

Перевал Лачжи-лин расположен на высоте 11550 футов [3520 м] над уровнем моря. К северу и югу сбегают крутые ущелья и лога, укрытые ковром луговых пастбищ; еще ниже – на дне долин – темнеют густые заросли облепихи (Hippophаe rharnnoides) и других кустарников, дающих приют многочисленному пернатому населению; там обитают фазаны Штрауха, сифанские куропатки, крикливые Pterorrhinus davidi, Trochalopteron ellioti, рыжегорлые дрозды, большие и маленькие изящные синички (Leptopoecile sophiae), краснохвостки рыжебрюхие, дятлы, водяные оляпки и немногие другие. В верхнем поясе гор высоко в синеве неба можно почти постоянно видеть грифов, бородатых ягнятников и изредка царственного хищника – орла-беркута, гордо проносящегося вдоль самых главных вершин. Из зверей в горах наблюдались лишь лисицы, зайцы и самые мелкие грызуны.

По обе стороны хребта мы встретили особые пикеты, состоявшие из десяти человек милиционеров, обязанных сопровождать проезжих чиновников, казенные транспорты и корреспонденцию, при случае эти же разъезды преследуют воров и разбойников, промышляющих кое-где в наиболее диких участках гор.

С вершины перевала Лачжи-лин, благодаря прозрачности воздуха, открывалась далекая панорама к югу. В этом направлении залегал сплошной лабиринт гор, изборожденных ущельями и долинами рек и речек. Самые отдаленные горные цепи синели и сливались с небесным сводом. Приблизительно на половинном расстоянии охваченного взором пространства горы понижались и словно проваливались в пропасть, образуя поперечную трещину, там и сям зиявшую темной синевой – это гигантское углубление Желтой реки, проложившей себе в лёссовых толщах извилистое ложе. Лессовые толщи проникают языками в глубь горных ущелий и часто стоят в виде глубоких мрачных коридоров, по которым в период летних дождей стремительно бурлят мутные потоки. Несмотря на страшную крутизну полуденного склона, в особенности в самом верхнем поясе гор, мы все же довольно успешно продвигались вниз. По мере спуска в средний пояс хребта местность все более и более оживлялась тангутским земледельческим населением. Следуя вдоль по течению прозрачной звонкой речки Га-жа, впадающей непосредственно слева в Хуан-хэ, мы отметили довольно большое количество мельниц, теснившихся по дну ущелья, тогда как по высоким террасам справа и слева красовались буддийские монастыри, блестя яркой белизною стен и золочеными украшениями кровель.