Гвоздь в башке - Юрий Брайдер

От Астерия только что увели зареванную девицу человечьей породы (далеко не первую за нынешнюю ночь), и сейчас он решал непростую проблему — закончить ли на этом подвиги любви или после небольшого перерыва продолжить их с прежним пылом.

— Отдохни, — посоветовала Ариадна, постоянная зрительница, а иногда и активная участница подобных забав, присущих скорее похотливым животным, чем разумным существам. — Чрезмерное усердие не идет на пользу даже жеребцам.

— Отдохни… — буркнул Астерий, пребывавший явно не в лучшем расположении духа. — А кто же тогда будет умножать наш род? Не ты ли? Совокупляешься регулярно, а на свет произвела только троих детенышей. Да и те незавидными оказались. Двое даже до года не дожили.

— Возможно, женщины нашего племени не способны зачать от человеческих самцов, — ответила Ариадна. — Кстати те двое, которые умерли в младенчестве, были твоими отпрысками.

— А третий, тот что, выжил? Ты по-прежнему утверждаешь, что он сын этого проходимца, называвшего себя Тесеем?

— Я уверена в этом. Тесей был совсем не похож на прочих мужчин. Можешь возражать, но что-то божественное в нем присутствовало. Зря ты его убил. Пусть бы жил себе в неволе и хоть иногда услаждал меня истинной любовью.

— Уж лучше помолчи, потаскуха! — На Астерия накатил приступ ярости. — Ничего божественного в нем не было, точно так же, как и человеческого. Это был злой демон, насланный на меня врагами нашего рода. Коварными и опасными врагами, которые еще даже не родились.

— И ты веришь во всю эту чепуху? — усмехнулась Ариадна. — Похоже, что Тесей сильно напугал тебя, братец.

— Напугать меня невозможно! — огрызнулся Астерий. — И это тебе прекрасно известно. Но, пообещав когда-нибудь вернуться, он вселил в меня тревогу. Тревогу постоянного ожидания. А это изматывает хуже, чем любая хворь.

— Ты не знаешь, как поступить? — деланно удивилась Ариадна. — Спроси оракул у Дельфийских прорицателей. И не поскупись. Пошли им в подарок целый корабль золота.

— Тут я как-нибудь обойдусь без твоих советов. Прорицание давно получено… Но оно растревожило меня еще больше.

— Почему же ты молчал все это время? — на сей раз удивление Ариадны было не напускным, а искренним.

— Не хотел зря беспокоить тебя, — нехотя ответил Астерий.

— Моя душа тверда, как камень. Тебя невозможно напугать, но то же самое касается и меня. Я спокойно выслушаю любую весть, какой бы горестной она ни казалась. Не надо меня беречь, а тем более обманывать.

— Хорошо… Но ты напросилась сама. Слушай предсказание, за которое я заплатил целую гору сокровищ.

— Сначала скажи, как ты составил вопрос?

— Я спросил: нужно ли остерегаться врага, недавно убитого мною, но пообещавшего когда-нибудь вернуться в ином облике и возобновить поединок.

— Столь странный вопрос не удивил Дельфийских жрецов?

— Нет. Они обещали дать ответ, но сначала потребовали себе оружие, которым сражался мой враг. Я приказал кузнецам склепать сломанный меч Тесея и вместе с дарами отправил его в Дельфы. Меч вскоре вернулся назад, и к нему был приложен оракул… Самый зловещий и туманный из всех оракулов, которые мне приходилось слышать за последнее время.

Астерий снял со стены мой меч, на лезвии которого едва виднелись следы кованого шва (клеймо, слава богу, уцелело), и, глядя в него, словно в зеркало, без всякого выражения продекламировал:

Вспомни Геракла, поднявшего мечНа Лернейскую гидру.Вместо одной головы отсеченнойУ той сразу две отрастали.Ту же природуИмеет и враг твой зловещий.Духом нетленный,Он тленное тело меняетСтоль же легко,Как линяющий аспидМеняет свою оболочку.Жди его вновь,Но не справа, не слева,Не сзади.Путь он проложит к тебеЧерез лоно прекрасной подруги.

— Не понимаю, что тебя так обеспокоило, — сказала Ариадна когда Астерий закончил чтение оракула. — По-моему, тут все ясно. Твой враг может вернуться, хотя уже и не в образе Тесея… Но что это за прекрасная подруга, лоно которой представляет для тебя угрозу?

— Не понимаешь? — Астерий засопел, совсем как разъяренный бык. — Никаких подруг среди женщин чужой крови у меня никогда не было и не будет! Ты моя единственная подруга с самого детства! Твой прекрасный лик не идет ни в какое сравнение с плоскими рожами этих тварей, которых мне приходится оплодотворять чуть ли не каждую ночь! Если верить оракулу, то опасность, грозящая мне, как-то связана с тобой! И я даже догадываюсь, в чем тут дело! Враг, пребывавший в телесной оболочке Тесея, однажды уже проник в твое лоно. Его отродье, его змееныш, которого ты называешь своим сыном, растет в этом дворце, окруженный всеобщей заботой! Я просто уверен, что в следующий раз мой враг примет его облик! Но действовать он будет не в открытую, а исподтишка!

— Что бы ты тут ни говорил, но своего единственного сына я в обиду не дам, — отчеканила Ариадна. — Мне он дороже всех тех ублюдков, из которых ты собираешься вырастить новую расу. Дороже тебя самого. Дороже благорасположения богов. Он ничем не похож на Тесея, а уж тем более — на других людей. Только его одного можно считать нашим истинным наследником. Твои подозрения неуместны. Скорее всего ты неверно истолковал смысл оракула.

— Истолкуй его иначе! — вскричал Астерий.

— Враг явится тебе в образе прекрасной женщины, от которой ты наконец-то потеряешь голову. Такие случаи уже бывали. Посланцы богов, карающие смертных, могут принимать любой облик — человека, зверя, облака, растения. Влюбившись, ты утратишь осторожность и погибнешь, припав к лону коварной красавицы.

— Это было бы чересчур просто…

— Поживем — увидим. В любом случае мой сын еще слишком юн, чтобы противостоять тебе.

— Подсыпать яд в вино может и ребенок, — возразил Астерий, но уже без прежнего остервенения.

— Твое вино и твою пищу перед каждой трапезой пробуют повара, а потом и застольные прислужники.

— Отныне первой все это будешь пробовать ты, — глухо сказал Астерий. — А теперь удались. Я устал.

— Вот в том-то и дело. Ты очень устал. Отсюда и все твои вздорные подозрения. Выспись хорошенько, и к утру мрачные мысли рассеются.

Ариадна резко встала, почти вскочила и, шурша своими полупрозрачными одеяниями, направилась к выходу. Любой знаток женской души, к коим я отношу и себя, мог без труда догадаться, что отныне из союзника Астерия она превратилась в его тайного врага.

Вот только догадывается ли об этом сам Астерий?

Быкоголовый урод опорожнил кувшин вина и тут же смежил веки. Светильники продолжали гореть, но для нас с Настромо, естественно, наступил мрак.