Паломники Бесконечности - Семен Слепынин

Руди вернулся домой. В тополиной роще все то же встающее солнце, все та же теплынь — возможность еще была. Но пока Руди выбирал и упаковывал книги, прошло часа три, и погода начала меняться, что почувствовали деревья. Их пробудившиеся биополя начали слабеть, съеживаться и наконец ушли в себя.

Руди примчался к старому тополю, сел на его корни, но, увы, не ощутил живительных биолучей. Он взглянул на солнце, появившееся уже довольно высоко, на темную тучу, выплывавшую из-за горизонта, и зябко поежился — подул холодный ветер.

Пришлось ему коротать зиму вместе с Мистером Греем, которому опять стало плохо с туго работающими новыми органами-деталями. Да и Руди несколько приуныл — откладывалось его дело. Однако прежнего отчаяния, тяжких мыслей и сумрачных видений вселенского хаоса уже не было. Недавняя солнечно-золотистая осень не забывалась, и та, еще раз посетившая странная «минутка-вестница», как светлый лучик, не угасала в душе. Да и нечаянная встреча в олигоцене повлияла — у Руди росла решимость выручить профессора, спасти человечество.

Если временами и наползали надушу хмурые тучки, то месяца через два, с уходом зимы, все изменилось. Растаял скопившийся в ложбинках снег, зазеленели травы, наливаясь весенними соками. Прогрохотали животворящие ливневые грозы и будто смыли в душе у Руди все темное, очистили от сомнений и колебаний. Даже Мистер Грей повеселел: механические детали прижились в его организме. А когда все кругом зацвело и заблагоухало, Руди с утра до вечера бродил по лугам и чувствовал себя удивительно юным и свежим, как ветер полей.

С таким настроением он и пришел однажды росистым и лучистым утром в тополиную рощу.

— Эй, Мефистофель! — весело крикнул Руди. — Чую, ты где-то здесь. Явись!

Услышав за спиной шорох кустарника, Руди обернулся и увидел деда. Он счастливо потирал руки, блаженно щурился и с благодарностью посматривал на свой древесный образ: тополь шелестел, искрился молодыми листьями и хватал ими, пил ранние розовые лучи.

— Пьешь чаек? — улыбнулся Руди. — Ну и жизнелюб ты, дедушка. Завидно.

— А ты сейчас разве не такой же? Ты, я вижу, за зиму здорово изменился. Или осенью, когда я спал? С чего бы это?

— С чего? А если признаюсь, бить не будешь? Руди рассказал о чудно-золотистом бабьем лете, о неземной «минутке-вестнице», о знакомстве в олигоцене с профессором биофизики.

— Ходил в прошлое без меня? Без моих друзей? — Дед погрозил пальцем. — Бить бы надо, но я прощаю. А с «минуткой-вестницей» просто завидую. Ах, минут ка, минутка. Озарила что-то великое и погасла… Милая, где ты? Завидую и твоему знакомству с профессором. Ведь и я когда-то был им.

Дед подмигнул и расшалился, как дитя. Ему взбрела в голову блажь подражать университетскому профессору. Он встал в позу, какую принимают лекторы на кафедре, важно прокашлялся и заговорил поучительным тоном. Но на первом же трудном слове споткнулся.

— Одно из глубочайших заблуждений тропо… нет, антросо… трософизма… Тьфу, какое корявое, окаянное слово.

— Антропоморфизма, — рассмеялся Руди. — Проще говори, дедушка, по-своему.

— М-да, — крякнул дед. — Профессор из меня не получился. А ведь когда-то был им. Все забыл. Я хотел сказать, что одно из заблуждений человека в том, что свой мыслящий дух он считает единственным и неповторимым достижением природы. А с какими формами мысли ты столкнулся на одной только нашей планете!

— С тобой, дедушка. Живешь во времени и видишь мир по-своему. Потом непонятная жизнь Старпома, его перевоплощения. А еще эти… призраки.

— И один из них — ты сам в своем нетелесном виде. Встретиться тебе надо с ним и поговорить. Не трусишь?

— И не думаю.

Руди все же побаивался призраков и со дня на день откладывал мистическую встречу, придумывая разные предлоги. Сначала он погостил у ребятишек. Жили Толик и Вера дружно. Потом он пошел к Старпому, желая будто бы обговорить с ним кое-какие детали. Но тот все понял и, презрительно усмехнувшись, погрозил кулаком.

— Вон отсюда! — рявкнул Старпом. — Марш к самому себе, к призраку, и поговори с этим негодяем.

Собравшись с духом, отправился Руди знакомыми дорогами миллионолетий. Дед остался у Толика на его высоком каменистом холме. Оттуда ему удобнее следить за передвижениями Руди и в случае чего прийти на помощь. Но Руди уже накопил немалый опыт самостоятельных хождений. Один только олигоцен чего стоит. Без труда он нашел в миллионолетиях рокочущий, как океан, лес из тысячелетних секвой. К несчастью, старушка умерла на его глазах. Ее трухлявый ствол пошатнулся, затрещал и шумно упал на землю. Пришлось идти в дубовую рощу.

— Не очень-то дружил с ехидной старухой, — сказал Дубак, когда узнал от Руди о смерти соседки, — а все-таки жаль. Скучно без нее. И поругаться не с кем. А ты, конечно, не ко мне, — осклабился он. — Желаешь припасть к прекрасным ножкам? Валяй, холоп. Дорогу туда знаешь и без меня.

Мага встретила Руди с заплаканными глазами.

— Знаю уже. Нет милой старушки, — сказала она и вдруг улыбнулась сквозь слезы. — Ну и что? Развернется ее душа в какой-нибудь молоденькой сосенке или березке. Мы найдем ее. Хочешь, поищем? Идем.

«Отпускать меня не хочет», — подумал Руди. Но была она так трогательно-прекрасна в своей печали, что Руди не мог устоять. И очутился он высоко в горах, в прекрасной долине, защищенной неприступными скалами. Не слышно здесь ни рыканья динозавров, ни пронзительного скрежета птеродактилей. Одни лишь пчелы гудели в цветущих травах.

— Нет ее, — вздохнула Мага. — Здесь только кусты да травы. Поищем в другом месте.

— Не хитри, Мага. Ее, наверное, вообще нет на этой планете. Нашла она пристанище в другом мире.

— Догадался, что я заманиваю тебя, — опустив голову, с грустью сказала она. — Знаю, сделаешь свое дело, и расстанемся мы навсегда.

— А хорошо здесь, — вздохнул Руди. — Тихо, не жарко, прекрасный горный воздух.

— Нравится? — оживилась Мага. — Знаю места и получше. Ты только представь: синий океан, коралловый атолл с голубой лагуной и кругом пальмы. Одна из них моя подружка. Поживем у нее в тростниковой хижине. Пальма будет ухаживать за нами, приносить бананы, цветы. Потом уйдем в другие времена и страны, и будет у нас вечная радость.

«А не уйти ли с ней в бесконечные просторы миллионолетий, затеряться в них навсегда? Погрузиться в сладкий сон, в иллюзию вечного счастья», — подумал Руди и с грустной усмешкой сказал:

— Нет, Мага. Счастье не для меня. Не за ним я пришел. Ну-ну, не плачь.

— А если я от счастья плачу? Я рада, что люблю такого непреклонного, мужественного и прекрасного принца.