Игрок (СИ) - Гейл Александра

Чемодан, который я взяла с собой, совсем маленький, но торопливая неосторожность заставляет о него несколько раз споткнуться. Спорю, останутся синяки. Хотя какая разница? Я так редко показываю ноги, будто не дай Боже впустить в чужие умы мысль, что таковая часть тела у меня вообще имеется. И не смешно, между прочим. Тут поплакать уместнее.

Когда Кирилл включил свое «я вас не знаю», у меня в мозгу тотчас зародился план коварной мести с участием эффектного кавалера и сцены ревности. Но паруса корабля фантазии быстро опали, так как я с трудом вспомнила даже имя последнего мужчины, с которым у меня было нечто по типу свидания (и лучше бы забыла окончательно — аж лицо закрыть руками захотелось). Вот вам и ноги…

Часа, великодушно выделенного на обживание новых площадей, мне едва хватило на то, чтобы переодеться в более или менее врачебный вид и дважды наугад провести по волосам расческой. А дальше снова работа — не расслабишься.

Капранов опаздывает на десять минут. Он спускается по лестнице отеля, фальшиво насвистывая нечто смутно знакомое и не обращая внимания на недобрые взгляды окружающих, уверенных в том, что его музыкальные таланты лишат присутствующих всего, что было нажито непосильным трудом. Зная наставника, я на пунктуальность и не рассчитывала, досадно лишь то, что мне пришлось десять минут терпеть общество Кирилла, вниманием которого все это время безраздельно владел журнал. В итоге, посверлив заслуженного любителя белых кроликов и благодетеля больных детишек взглядом, я просто привалилась к стене и уткнулась в телефон, сделав вид, что в интернете есть что-то более интересное, чем его персона. Не раз слышала о том, что женщинам сколько не дай — все мало, но моя внутренняя алчная стерва, видимо, совсем распоясалась и потребовала невозможного. Чего-то вроде:

«Как ваш номер, Жен Санна?»

«Благодарю, прекрасно. Вид из окон шикарен»

«Пароль от wifi уже взяли?»

«Никак нет, сэр, времени не хватило. Но я обязательно восполню этот пробел при случае»

Какое счастье, что Капранов все-таки спустился и избавил нас от этой пытки реальностью.

Больница, где лежит Алиса, маленькая и к визитам не слишком готова. Нам хотели выдать местную хирургическую форму, но на Капранова она нашлась, а на меня — нет. Слишком высокая, сказали. Предложили примерить мужскую, но пришлось тактично отказаться — горловина слишком широкая — шрам открывает. Еще не хватало отвечать на бестактные вопросы. Пришлось натянуть поверх уличной одежды белый халат. Благо пришло в голову его прихватить с собой, а то бы и тут палатку предложили.

Но в целом приняли нас здесь радушно, будто звезд первой величины. Благодаря Кириллу, конечно. Он действительно здорово помог больнице. Новый томограф, пара аппаратов УЗИ, что-то там операционным перепало. Последнее не запомнила, ибо запуталась, да и как иначе, если в оде, посвященной Харитоновым, шел уже сотый куплет? Пока шли до палаты Алисы, я почти уверовала в божественное происхождение Кирилла Валерича. Вспомнилось, как плясали вокруг него журналисты, родители, врачи и мой отец; наверное, все же необычный человек этот Харитонов.

Нашей пациентке одиннадцать лет. Не сказала бы — выглядит девчушка младше. Худенькая, маленькая, нездорово бледная, отчего пестрая косынка на голове кажется еще более яркой. Пожалуй, только светло-карие глаза производят впечатление, потому что сверкают счастливо. А искорки в них разжег, опять же, Кирилл. Едва Алиса его видит, как вскакивает на колени, щебечет слова радости, обнимает. Ириска, называет он ее. Под цвет глаз прозвище придумал. Трогательное, личное. Немудрено, что рядом с ним девочка раскрывается. С рассказа о волшебном дне рождения, устроенном ей родителями и медперсоналом прямо здесь, в больнице, Алиса перескакивает на вопросы о самочувствии Кирилла после катастрофы. Расплакалась, говорит, когда узнала. А с тех пор и не виделись, лишь переписывались.

Ее влюбленность так очевидна, что даже мне становится чуточку неловко. А Кирилл в ответ щедро одаривает малышку улыбками. Он и мне улыбался. Знает, как вести себя с влюбленными дурочками.

— Постой, Ириска, погоди, — смеется Харитонов. — Давай позволим врачам взять анализы, пусть работают, а мы и потом поболтать сможем. Кстати, это Андрей Николаич Капранов — он фокусник, который тебя вылечит.

Обещание вылечить слишком опрометчиво, и я стреляю глазами в наставника: стоит со смешно перекошенным ртом, будто пытается сдержать поток нецензурщины в адрес одного субъекта, возомнившего себя Богом.

— А это его помощница, Жен Санна, — отрывает меня от мрачных мыслей Харитонов.

— Ассистентка фокусника, — вдруг блещет интеллектом девчушка. — У фокусников ассистентки, они еще хотят по сцене в коротких юбках.

— И иногда их распиливают, — с кровожадным энтузиазмом подтверждает Капранов, поигрывая бровями.

Я начинаю потирать шрам еще до того, как осознаю, что делаю. Да-да, там и распиливают. Наставник подмечает мой жест, понимает, какую глупость сморозил, и быстренько сбегает с места преступления:

— Так, Елисеева, делай анализы, а я пока с онкологом пообщаюсь.

А извинения где? Одно слово: Капранов!

Заставить девочку лежать спокойно, пока я замеряю давление и беру кровь, очень непросто. Она то и дело норовит что-нибудь сказать или повернуться. Я ее прекрасно понимаю: столько гостей, принц из мечты объявился, да еще замаячил шанс в скором времени отправиться домой. Тут и старик бы не усидел на месте. Только сегодня я по другую сторону кордона и понимание пониманием, но возиться с ней до бесконечности не могу:

— Кирилл Валерич, выйдите из палаты, — велю.

Официальность моего тона заставляет Харитонова поднять на меня глаза. Проверяет, всерьез ли это.

— Пожалуйста? — добавляю ядовито и вскидываю брови.

— Зачем? — плаксиво спрашивает Алиса.

— Затем, что пока ты прыгаешь, смеешься и болтаешь, я никогда не попаду в вену.

— Я больше не буду, — неохотно бубнит в ответ.

Она придвигается ближе ко мне. Мол, я согласна, коли, только его не выпроваживай. А стоит мне ослабить жгут, вдруг выдает:

— Знаете, вы мне не нравитесь!

— Очень жаль, — отвечаю шутливо. — Лучше бы передумать, ведь чтобы мне уехать, сначала нужно тебя подлатать. И все это время я буду тебе не нравиться, и не нравиться, и не нравиться. Тяжело-то как.

Алиса хмурится. Думает, что я разговариваю с ней как с маленькой, даже нос морщит.

С детьми работать сложнее. Они воспринимают мир иначе, и врачам приходится подстраиваться. Осыпать их правдами и медицинскими терминами бесполезно — вгонишь в скуку или, того хуже, напугаешь. Попробуй потом успокой. К тому же все дети разные. Иные маленькие обитатели больниц значительно взрослее сверстников и предпочитают, чтобы к ним относились как к равным; обижаются на попытки шутить.